авва, есть ли здесь милость Божия?» И в третий раз юноша должен был задать свой вопрос, но хозяин сада лишь молчал и так и не смог ничего ответить юноше. Наконец он вздохнул и сказал: «Милостив Бог, чадо», – и отпустил молодого монаха. Затем сам взял милоть и, оставив сад, отправился в пустыню, говоря себе: «Пойдем искать милость Божию. Если этот молодой монах спросил меня, и я не смог ничего ответить, то что я буду делать, когда Сам Бог будет спрашивать меня?»
71. Один брат, живший на Елеонской горе, как-то раз спустился в святой град Иерусалим и, придя к правителю, исповедал ему свои грехи и попросил наказать его согласно законам. Правитель удивился и, подумав, сказал брату: «Поистине, человек Божий, так как ты сам добровольно раскаялся, я не дерзаю судить тебя прежде Бога. Быть может, Он уже простил тебя».
Вернувшись назад, брат надел себе на ноги и шею железные цепи и заперся в келии. Когда его спрашивали: «Кто тебя, авва, заковал в железо?» – он отвечал: «Правитель». Но за день до его смерти железные оковы сами собой раскрылись и спали с него. Прислужник, увидев это, удивился и спросил: «Кто разрешил тебя от оков?» Брат ответил: «Тот же, Кто разрешил меня от грехов моих. Он явился мне вчера и сказал: „За твое терпение Я простил тебе все твои грехи“. Он прикоснулся Своим перстом к железу, и оно тотчас спало с меня». Рассказав это, брат с миром отошел ко Господу.
72. Жил в Скифополе один чиновник, который совершал множество злодеяний и всячески осквернял свое тело. Но Бог привел его к раскаянию: он отрекся от мiра, построил себе келию в пустынном месте в глубоком ущелье и поселился там, заботясь лишь о спасении своей души. Некоторые из знакомых этого отшельника, узнав о его поступке, стали посылать ему хлеб, финики и все необходимое. Увидев, что снова живет в покое и ни в чем не нуждается, он сказал себе: «Поистине этот покой лишает нас будущего покоя. Кроме того, я и недостоин всего этого». Он оставил свою келию и ушел оттуда, говоря: «Пойдем, душа моя на скорбь. Мне более подобает питаться травой, пищей скотов, потому что я осквернился скотскими деяниями».
73. Рассказывали нам некоторые братия, когда мы повстречались с ними в Раифе, что был там один трудолюбивый старец, который жил в пещерах, находившихся над местом, называемым Израиль. Он так заботился о трезвении ума, что почти на каждом шагу, куда бы ни пошел, останавливался, рассматривал свой помысел и спрашивал себя: «Ну, брат, где мы сейчас?» И если видел, что ум его читает псалом или молится, то говорил: «Хорошо». Если же замечал, что ум его обдумывает какое-либо дело, то тотчас укорял его и говорил: «Ну же, возвращайся к своему занятию». Самому же себе старец всегда говорил так: «Брат, близок час твоего исхода, а ты еще не достиг и середины пути».
Однажды явился ему сатана и сказал: «Зачем ты мучаешь себя? Уверяю тебя, что ты не спасешься». А он ответил: «Это не твое дело. Даже если я не спасусь, то буду стоять у тебя на голове, хотя и ниже всех, осужденных на муку».
74. У одного старца, жившего в Раифе, было такое делание: он всегда сидел в своей келии, склонившись к земле, и, качая головой, вздыхал и говорил: «Что будет? Что будет?» Затем в молчании плел веревку и снова, качая головой, говорил: «Что будет? Что будет?» Так он прожил всю жизнь, непрестанно думая о своем исходе.
75. Старец сказал: «Кающемуся подобает жить в уединении, размышляя о своей душе и скорбя сердцем, плакать, хранить теплоту усердия, не иметь попечений об этом мiре, никому не быть в тягость, утеснять себя, обличать и осуждать одного лишь себя, всегда трезвиться и с сердечной болью просить у Бога себе милости».
76. Старец сказал: «Всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела, [189] потому что из тела его происходит скверна. Любой подвиг, который совершает человек, совершается вне тела, а проливающий слезы очищает и душу, и самое тело свое. Слезы, изливаясь из тела, сверху омывают и очищают все тело».
77. Брат спросил старца: «Отче, как приходит к человеку плач?» Старец ответил: «Плач – это дело навыка. Тот, кто его ищет, должен долгое время трудиться, понуждая свой ум всегда помышлять о совершенных им грехах, о мучениях, о смерти и своем бедственном положении, об отцах, как они умирали и где они сейчас находятся, т. е. обо всем, что приводит к сокрушению». Брат спросил: «Может ли монах думать о своих родителях?» Старец ответил: «Какой помысел располагает твою душу к плачу, тем и занимай ум, а когда придут слезы, ты можешь сосредоточить внимание на чем пожелаешь: на своих грехах или на других благих помышлениях. Я знал одного брата подвижника, который, так как его сердце было жестоким, часто бил себя, от боли начинал плакать и тогда переходил к воспоминанию о своих грехах».
78. Он же говорил: «Беседы о вере и чтение сочинений о догматах Церкви иссушают слезы и прогоняют сокрушение, а жития и наставления старцев просвещают душу».
79. Еще сказал: «Нет ничего гибельнее привычки ко греху. Человек должен приложить много усилий и потратить много времени для того, чтобы избавиться от нее, и без долговременного труда невозможно в этом преуспеть. Но труд прилагали многие, а время мало кому было дано. Некоторых скоро забрала смерть, и только Бог знает, какое решение будет о них в День суда».
80. Брат, живший в келии, часто приходил в уныние от того, что впадал в тяжкий грех. Однажды, не зная, как быть, он сказал себе: «Что сделано, то сделано», но совесть укорила его, сказав: «Но сделано-то зло». После этого он начал плакать. И плакал до самой смерти.
81. В одном городе жила благочестивая девица, а неподалеку от нее некий воин. Однажды, когда мать отлучилась по делам, воин вломился в дом и совершил над ней насилие. Лишившись девства, девица сидела на циновке, горько рыдала и рвала на себе волосы. Она рассказала вернувшейся матери о том, что с ней произошло. В такой глубокой скорби девица пребывала много дней. Узнав об этом, клирики и девственницы пришли к ней и начали говорить: «Облекись в одежду девы, потому что это был не твой грех». Но эти слова не
