До сих пор еще смеются над френологией, над хиромантией и над сокровенными науками, но смеются уже меньше, ибо день близок, ибо рано или поздно истина должна открыться.
Ждите, пока умолкнет эхо последних сомнений, ждите терпеливо!
Благодаря этим обесславленным наукам, придет время, когда люди будут не в состоянии притворяться и покажутся без масок, потому что маски тогда не послужат уже ничему – и это время недалеко.
Те, которые будут обладать знанием этих наук и пользоваться им на деле, приобретут такое преимущество над другими в умении пользоваться жизнью, что эти последние, устав быть отгадываемыми, в свою очередь станут изучать эти науки, и тогда человечество сделает громадный шаг вперед. Пускай всегда будут люди, закрывающие глаза перед каким бы то ни было светом, потому что всегда есть класс людей, которыми нужно руководить, класс людей, всегда обязанных покоряться; но свет будет так ярок, что и им необходимо будет наконец принять участие в общем движении.
Следует признаться, что френология и хиромантия во всяком случае требуют согласия от тех, характер которых хотят изучать, но для хирогномики достаточно одного взгляда.
Сближаясь с человеком, с которым он желает сдружиться или стать его покровителем, – гадатель уже знает, как ему взяться за дело, чтоб понравиться. Если он имеет дело с врагом, ему уже заранее известны слабые стороны этого человека и с какой стороны будет произведено на него нападение.
Но возвратимся к нашей исходной точке.
С детьми вовсе не нужно никаких предосторожностей; с ними не может быть никаких неожиданностей. С ними и френология, и хиромантия, и хирогномика, даже физиогномика могут быть употребляемы по желанию.
И если науки эти – истина, если с их помощью можно узнать способности и наклонности маленького существа, являющегося на свет, и развить их, возделывая с первых младенческих лет эти способности – какую услугу можно оказать ему! Будь в нем одно только какое-нибудь качество, им сумеют воспользоваться, а никто не появляется на свет, не имея если не средств к нападению, то по крайней мере средств к защите.
Каждый, даже наименее одаренный, имеет по крайней мере нестройный рассудок, туманный разум, который только тогда становится рассудком, который только тогда становится разумом, когда они направлены к той или другой цели, к которой они необходимо призваны, потому что в ней только – оправдание их бытия. Как силен был бы мир, если б ни одной божественной искры высшего разума не было затеряно на земле, как ни одна былинка не затеряна в природе.
Люди не потому только слабы, что они не растут подобно былинкам, послушные высшему голосу великой матери, но потому что невежество или глупость мешают им его слышать, беспрестанно нашептывая в уши иные снова.
Думаете ли вы, что всегда будет так? Плод никогда не достигает сразу своей зрелости. Ему нужны дождливые и солнечные дни, ему необходимы цвет, потом завязь и наконец плод. Ему необходимы для этой зрелости месяцы, месяцы и времена года; зрелость эта может быть задержана свежестью последних осенних дней, ранними морозами приближающейся зимы, – но он все-таки созревает.
Потому что если Господь где-то написал свою волю, необходимо, чтобы она рано или поздно была прочтена, и вот неизбежно является кто-то, чтоб объяснить ее, когда настало время, когда плод созрел.
Милость Божия бесконечна!
В природу Господь вместил все просвещение и все науки, только он требовал размышления для того, чтобы ее понять, изучения для того, чтобы знать.
Когда студент режет труп, он удивляется и восхищается. Ничто не сравнится с внутренним строением человеческого тела, но для того, чтоб открыть эти чудеса, необходимо было, чтоб любовь к науке вложила скальпель в руки мыслителей. И наружные формы тела не менее удивительны, но чудеса, которые видятся ежедневно, скоро перестают замечать.
Провидение по собственному произволу, который может смутить легкомысленное сердце, сотворило и сильных и слабых, и богатых и бедных, и властелинов и рабов, и могучих и беспомощных.
В то же время, во имя разума и справедливости, для того, чтоб оставить человеку свободную волю и средства к защите, чтоб помешать ему склоняться на каждом шагу, так как жизнь даже для сильных и могучих беспрерывная борьба, оно написало характер каждого на его лице, на неровностях его черепа, на формах его руки. И потом также как сказало оно земледельцу: «Взборозди грудь земли, чтоб бросить в нее семя, которое должно питать тебя»; как сказало пловцу: «Ищи перлы в глубине моря», – также сказало оно каждому: «Учись читать! Без труда я не даю ничего; я в лавровые венки вплетаю крапиву, которая жжет лоб; в пиршественные чаши я выжимаю яд болезней; к богатству я присоединяю скуку и пресыщение; я беру плату за каждое наслаждение, потому что наслаждение – награда и должно быть куплено усилием».
«Ищи и обрящешь».
И потом время от времени, сжалившись над людской глупостью и ослеплением, оно посылает богато одаренного талантами человека, который должен научить людей.
Иногда то бывает поэт, ибо поэзия есть лихорадка разума, и эти избранники могут в опьянении от своих порывов оказываться в состоянии вступить в сношения с высшим миром и, роняя бессвязные слова, подобно кумским Сивиллам, осветить тьму неизвестного.
Иногда то – какой-нибудь великий капитан, который объединяет нации, – цивилизующий законодатель, и наконец является прорицатель.
То Орфей, Гермес Трисмегист, Вергилий, Аполлониус.
Иногда – Лафатер.
Лафатер читает на лице человека и хитрость лисицы, и свирепость тигра, и кротость овцы; он сравнивает и находит; но, потерявшись в своих созерцаниях, ослепленный ярким светом, разлившимся из-за приподнятой им завесы, он путается, запинается, бормочет, отмечает, не смея ясно обозначить, и умирает, убитый пьяным солдатом, не окончив своего труда. Но дорога уже указана, и Галль следует по ней. Более холодный, более рассчитывающий, менее поэтический, идущий путем аналогии, которая является фундаментом всех истинных наук, все взвешивающий, изучающий в безмолвии и ничего не дающий на откуп случаю, – он наконец достигает и говорит: я нашел!
Лафатер, робкий и нерешительный, встретил недоверие; Галль, со своим железным характером, со своим убеждением, с непобедимой силой воли, имел последователей: то был уже успех!
У него были враги: то было торжество!
Одно время его слава была безгранична и почти затмевала славу великого капитана, на которого тогда были устремлены глаза всей Европы. Говорят, что воитель на минуту позавидовал новатору.
Но вскоре весь этот шум умолк. Галль был отнесен к классу знаменитых личностей его эпохи, и его система была почти совсем оставлена и забыта.
И система эта, надо признаться, трудна и неудобна в применении, на первый взгляд. И волосы, и прическа очень мешают ее употреблению. Один только лоб остается свободным для изучения, но части лба представляют почти все хорошие качества, а не одни только эти качества желательно изучить. Хотят знать людские инстинкты, причем сначала дурные, чтоб оградить себя или победить их, а потом уже хорошие, чтоб ими воспользоваться.
И вот является новый новатор – д’Арпантеньи.
Этот последний угадывает характер по форме пальцев, как хиромантия узнает характеры и судьбу людей по расположению бугорков кисти руки и по линиям, бороздящим ладонь.
Но природа, дав ему способность проникать в ее тайны, думала сделать для него многое и не хотела, чтоб он имел возможность всецело объяснить свое прекрасное открытие.
Необходимо было искать причины в видимой природе, а человек с сильным воображением видит их вне ее.
Его книга искрится умом, она полна тонких наблюдений, рассуждений весьма основательных, – полна превосходно выбранных цитат, портретов, написанных рукой художника, но она не совсем ясна.
Эта книга была бы неудовлетворительной, если б не была снабжена комментариями, ибо д’Арпантеньи, как и все знающие люди, дает своему читателю только общие понятия для того, чтоб тот мог им лучше следовать, и говорит больше об адептах, чем об их учениках.
Метода его – прекрасная клавиатура, но она только учит тому, как пользоваться восхитительным инструментом.
Долгое время, ища как бы упростить и истолковать эту систему, верность которой доказывалась нам каждый день неопровержимыми фактами, мы наконец нашли средство сделать ее доступной всем, объясняя с помощью этой науки древних философов, составивших каббалу (предания).
Исходной точкой нам служат тройная прогрессия и закон природы.
Все соединилось превосходно; мы хотим идти дальше.
Нам необходимо было искать истину в физиологии, химии и физике. Мы даже пытались узнать, не может ли строгая медицина служить нам в наших исследованиях. Знаменитый Биша явился нам на помощь.
Монтень, Рабеле, Гердер, Бальзак и другие великие ученые сходятся с нами и, по-видимому, поддерживают нас.
