В этой антиномии первого вида антитезис есть раскрытие тезиса. Все содержание заключено в тезисе, но сам по себе он остается непроявленным. Действительно, субъективные особенности данного феноменального организма в его целом могут раскрыться лишь при столкновении с другими подобными. Замыкаясь в себе, он прекращает всякое творческое движение и может направлять свою энергию только по двум путям: или жить высшей интуицией, или стремиться к какой-нибудь мнимой цели. Но одна высшая интуиция без низшей проявляться не может после исчерпывания накопленных предшествующим опытом вопросов, а стремление к нереальности скоро влечет за собой иссякание всей жизненной энергии.
Итак, в обоих случаях изолировавшийся организм неминуемо замедляет свое развитие и в случае упорство-вания приходит к смерти. Как и всегда, антитезис этой антиномии первого вида претворяется в антитезис второго вида. — Входя активным членом в окружающую среду, феноменальный организм сразу же встречается со всеми недостатками, свойственными феноменальной природе. Косность и дисгармонические удары не только связывают его собственные проявления, но и подвергают его всевозможным опасностям и страданиям. Пред его сознанием немедленно восстает вопрос — как должно преодолевать эти несовершенства, чтобы обеспечить его безопасность и успешность эволюционного опыта. С одной стороны, имеется его определенная личность, имеющая свои качествования, особенности и желания, а с другой — совокупность таких организмов с разнообразными личностями, имеющая некоторую собирательную личность. Ответом являются два противоположных решения.
В первом случае вся ценность признается лишь за личностью. Общество само в себе не имеет никакого смысла. Оно даже по идее должно служить только личностям, но так как всякое общество стесняет личность, то оно вредно вообще. Все должно быть представлено личной инициативе и частная воля не должна быть ничем стеснена. Только этим путем можно обеспечить полную свободу каждому индивидууму. Все приближающиеся к этому мировоззрению учения могут быть объединены под общим именем анархизма.
Во втором случае вся ценность признается только за обществом. Отдельные личности лишены возможности обеспечить свою независимость и свободу, и всегда более сильные будут угнетать более слабых. Поэтому должно быть нечто сверхсильное, что может парализовать захватные стремления и обеспечить свободу всех. Каждая личность есть только член общества, и сама по себе не имеет никакой ценности и никакого содержания. Прежде всего должны восторжествовать общие идеи равенства возможностей и равномерного распределения достатка. Все приближающиеся к этому мировоззрению учения могут быть объединены под именем социализма.
Взятые в отдельности, эти два противоположных решения одинаково нелепы. Каждое из них, односторонне стремясь к своей цели, неминуемо приходят к обратному результату. Так, представляя полную свободу каждой личности, анархия в действительности уничтожает всякую возможность какой бы то ни было свободы, отдавая слабых на произвол сильных, добродетельных на произвол преступников.
Все это давно известно и еще Цицерон блистательно выразил эту идею: «Legum servi esse debemus, ut liberi esse possimus»[127]. Точно так же гипертрофирование социализмом идеи государственности ради свободы личности уничтожает и личность и ее свободу. С другой стороны, обезличивая каждого человека в отдельности, социализм обезличивает и общество, превращая его в бездушную и мертвую машину, а такая машина может работать только на трение, коэффициент ее полезного действия равен нулю и она неминуемо должна развалиться, исчерпав все накопленные ранее народом материальные и духовные богатства.
Чтобы быть жизнеспособным, всякое общество должно гармонически сопрягать в себе самом полюсы антиномии анархизм — социализм. Если какой-нибудь из этих полюсов получает значительный перевес, или если эти противоположности утрачивают свою органическую сопряженность, то общество гибнет. Так при перевесе анархизма власть захватывается или одной личностью или несколькими. В первом случае получается деспотия, а во втором оно погибнет в раздорах. Наоборот, при гармоническом сопряжении с идеей государственности мы видим в этих случаях монархию или правление избранных (олигархия, парламент, союз и т. д.).
При перевесе социализма власть оказывается принадлежащей всем, то есть в действительности или никому или случайным захватчикам. Каждое исторически известное общество или государство всегда должно было одновременно включать в себя и анархизм и социализм в более или менее удачной сопряженности. Разумеется, отдельные частности могли оставаться совершенно невыявленными, но основные идеи этих двух противоположных концепций необходимо должны были входить в его организм, так как вообще всякое государство есть прежде всего сопряжение идеи личности с идеей общества.
Все неудобства феноменальной природы и вся ее дисгармония проистекают из односторонних воздействий как того, так и другого полюсов основной антиномии анархизм — социализм. Феноменальное есть по преимуществу область дурной бесконечности, отдельные проявления дисгармонии бесконечно разнообразны, но тем не менее они все представляют собой сочетания двух основных видов.
Во-первых, каждый отдельный феномен стремится только к своим субъективным целям, совершенно не считаясь со стремлениями других. Этим он необходимо сталкивается с ними и стремится подавить их в борьбе за существование.
Это является вполне общим законом, ибо только после сопричисления его сознания ноуменальному и раскрытия высшей интуиции возникают идеи альтруизма. Поскольку же феномен остается таковым, он не может видеть другого пути, как подавление и уничтожение всего препятствующего его собственному развитию.
Во-вторых, каждый отдельный феномен имеет пред собой общую среду и противостоит ряду групп дисгармонирующих с ним других феноменов, но в то же время объединенных с ним теми или иными общими свойствами или стремлениями.
Иначе говоря, каждый отдельный феномен сталкивается в своей деятельности не только с единичными другими феноменами, но и с их коллективами. В начале эволюции феноменального организма, когда его субъективные особенности еще мало проявились, а воля к проявлению и степень активности еще незначительно развиты, его столкновения с окружающими другими организмами и их коллективами всегда носят значительный элемент случайности и не могут достигать большого напряжения и ожесточения. Встретив сильное препятствие, он временно останавливается и переходит к другому виду деятельности и проявления, где препятствия менее значительны. Но чем дальше подвигается его эволюция, тем более нарастает его активность и жажда преодоления препятствий, а с другой стороны — происходящие от этих задержек неравномерности развития начинают пагубно действовать на его собственное внутреннее равновесие. Поэтому естественно наступает момент, когда данный организм должен наконец вступить в борьбу с наиболее серьезными препятствиями в лице других организмов и их коллективов.
Всякая борьба влечет за собой страдание. Чем сильнее препятствие, тем сильнее и проистекающее отсюда страдание, как при борьбе с ним, так и при сознании ее невозможности, отсутствия всякой надежды на успех.
Итак, эволюция сознания феноменального организма влечет за собой беспрерывное возрастание как количества, так и интенсивности столкновений с другими организмами и их коллективами, а потому и трагичность жизни.
Система сложных противоречий между субъективными свойствами личности и окружающей средой раскрывает в ее сознании второй вид трагедии мировой жизни. Оно начинает ясно ощущать — какая непереходимая пропасть отделяет смутно рисующийся где-то вдали идеал гармонических взаимоотношений между всей совокупностью феноменальных организмов от их «астоящего состояния, и как недостаточны имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы хотя сколько-нибудь к этому идеалу приблизиться. Сложная цепь причинности совершенно сковывает и волю, и способность чувствовать, и даже само мышление. Все возможности сознания строго ограничены железным законом необходимости и оно постоянно оказывается принужденным следовать беспрерывно сменяющимся частным целям, возникающим вне всякой зависимости от конечной цели всего феноменального бытия — его организации в совершенный космос. К этим частным целям одинаково должны быть отнесены как случаи необходимых противодействий дисгармоническим стремлениям других организмов, так и случаи активных воздействий на встретившиеся препятствия.
Как сказано выше, вначале организм пытается избежать дисгармонических столкновений утверждением того или иного противоположного принципа — личности или общества, но затем опытным путем убеждается в одинаковой ложности обоих односторонних решений. Оно неминуемо приходит к признанию необходимости сопряжения обоих полюсов антиномии для возможности творческого преодоления феноменальной дисгармонии. Но этот процесс протекает весьма постепенно в гармонии с общим развитием сознания. Если оно даже уже ясно сознает ошибочность хотя бы временного игнорирования каждого из этих принципов, оно все же оказывается принужденным в каждый отдельный момент центрироваться или на том или на другом. Одновременно выявить в себе обе противоположные точки зрения представляется ему недоступным и оно дает перевес той или другой соответственно совокупности конкретных обстоятельств.
