Среди игнорируемых был мальчишка лет семи. Мой сосед, Грегг Кимбл, шепотом рассказал мне о том, что мальчишка ужасно обходился со своей матерью в серии прошлых воплощений. Он был деспотичной личностью по отношении к ней. Мать пришла к такому выводу после особого процесса Лона, который носил название «Обнаружение ключевого врага».
— Перед процессингом ему нужно было пройти через нравственное очищение, — продолжал рассказывать Грегг, быстро подмигивая и покачивая головой. Это был самый печальный мальчишка, какого я только встречал за все время пребывания в сциоларгии. Его родители сидели справа от нас. Громкую речь матери часто перебивала ее двенадцати- или тринадцатилетняя дочь, которая смеялась во весь голос и вообще вела себя раскованно.
— Что это за еда такая? — спросил я Грегга, пока дожидался от дежурного подноса с обедом. — Вчера я ел какие-то тепловатые помои.
Грегг обладал чувством юмора, которое он, хоть и втихую, но демонстрировал:
— Еда? Она чуть больше принесет пользы заднице, чем хрену!
Мне так и не выпал шанс разузнать это.
— Боги, пойдем немедленно со мной, — рядом со мной стоял один из этих гладкошерстных гуманоидов в форме Космической ОРГ. «Немедленно» означало, что я должен был встать из-за стола и беспрекословно проследовать за ним. Сделав три шага, я почувствовал слабость в ногах. Меня привели в Отдел распространения. В центре комнаты стоял седой тощий человек, которого я видел впервые. Его глаза сверкали от внутреннего огня, он пожал мне руку и сказал:
— Поздравляю, Боги, Лон хочет поговорить с тобой.
Момент настал. Хоть я и был взволнован, но все же думал про себя, что было бы намного лучше, если бы мне сообщили эту новость на пару часов раньше. Я уже хотел было попросить разрешения принять душ или хотя бы почистить зубы, но седой гид не позволил мне этого сделать.
— Пойдем, — сказал он и подал знак рукой приведшему меня парню, что тот свободен. Мы прошлись по узкому коридору, от которого исходила приятная прохлада, и подошли к двери. На позолоченной дощечке наверху большими буквами было написано: «Каюта Адмирала. Вход Воспрещен». Седой мужчина нажал на кнопку звонка, и над дверью загорелся зеленый глазок, которого я ранее не заметил. Седой чопорно выпрямился, медленно приоткрыл дверь и, придерживая за плечо, впустил меня внутрь.
Капитан сидел за огромным письменным столом из темного дуба. От него по обе стороны стояли две пары сциоларгов в форме Космической ОРГ. Еще до этого я знал, что эти люди принадлежали к высшему руководству. Когда мы вошли, капитан не переставал разговаривать с Лоуренсом Мэйо, находившимся по его правую сторону. Он говорил низким голосом, что был так знаком по пленкам, которые я просмотрел. Казалось, что он был в хорошем настроении. Офицеры улыбались, кивали головой.
Я внимательно присмотрелся к капитану и был поражен его видом. Он выглядел намного старше и полнее, чем на фотографиях и в фильмах. В действительности он оказался высоким и грузным человеком с двойным подбородком и опухшим лицом алкоголика после долгого запоя. Глаза, которые на фотографиях казались прозрачно-зелеными, были на самом деле карими, а сами белки — желтоватого цвета. Огненно-рыжие волосы на деле оказались пепельно-серого цвета, в них было полно перхоти, и они редели спереди. На верхней челюсти не хватало пары зубов, в то время как остальные напоминали черные осколки. С толстой нижней губы свисала сигарета. В паузах своей речи он двигал ее губами и втягивал в себя дым. Адмиральская рубашка, украшенная эполетами, выпирающий живот и большая грудь, которая по размерам напоминала женскую, дополняли портрет... Он был старым поросшим щетиной кабаном, который из-за отсутствия упражнений набрал лишний вес, однако его аура наполняла всю комнату энергией подавления. Вытянутые шеи и раболепные улыбки офицеров ясно подтверждали его положение настоящего хозяина. Без шуток.
— ...С тех пор прошло пятнадцать лет, и теперь настал момент передать это знание ОМ, которые достаточно созрели для того, чтобы перенять этот опыт. Как и все грандиозное, данный способ довольно прост. Я провел четырнадцать дней в закрытой комнате в полной темноте. В темноте, на естественной основе, вырабатывается мелатонин. На протяжении четырнадцати дней мой мозг заполнялся мелатонином, а шишковидная железа развивала невероятную энергию. В промежутке между четвертым и седьмым днями человек начинает наблюдать трехмерные картинки и мысли вне языка и речи.
Я внимательно следил за его словами. Мое внимание с непреодолимой силой притягивалось к его рассказу. Я даже задумался на какой-то момент, осознавал ли он, что я стою рядом, поскольку такая информация была не для всех. Словно отвечая на мой вопрос, он посмотрел на меня и продолжил:
— После десяти, двенадцати дней человек начинает видеть ультрафиолетовые и инфракрасные лучи. Понимаете, что это значит? В темноте вы можете наблюдать энергетическое поле человека. Образы из переживаний приобретают форму, и человек может воспринимать виртуальную реальность в движении. Эти образы представляют собой язык ДНК.
Сначала он посмотрел на двух офицеров слева, а затем медленно переместил свой взгляд на двух офицеров справа. Медленное движение головы подчеркивало сильный взгляд его затуманенных глаз. Когда он смотрел на офицеров, те подтягивали животы и поднимали головы. Его язык жестов срабатывал, как резкая команда. Он прокашлялся и низким голосом произнес:
— Я хочу создать все условия для этого эксперимента. Понимаете, все!
— Будет сделано! — в один голос выпалили четыре офицера. Можно было и не сомневаться в этом, слыша их резкие звенящие голоса.
— Этот эксперимент поможет мне подтвердить идею о том, что, контролируя дыхание и звук, становится возможным сознательно перепрограммировать генетический код и реальность индивидуума. Если моя идея верна, то другие также могут испытать похожие переживания. Это положит начало новой внутренней технологии, которая будет превосходить существующие технологии, основывающиеся на применении э-метра. Понимаете, что это значит? Это значит, что мы могли бы поменять реальность человеческого существа и запрограммировать трак времени одними лишь положительными и божественными переживаниями, в то время как сам процесс будет занимать минуты. Буддизм, даосизм, йога, годы страданий в гималайских пещерах и храмах, все это станет артефактами в антикварной лавке истории. Мы можем уверенно заявить: «Эй, планета, мы идем!»
Мне отчетливо показалось, что меня выбрали для этого немыслимого эксперимента. Это чувство окатило меня волной. Лон не заставил меня долго томиться в таком состоянии. Он посмотрел на меня и сказал голосом, лишенным всякого пророческого тона:
— Ну, Боги, добро пожаловать. У меня нет особо времени. Это тебе и так ясно. Парни говорят мне, что ты готов учредить ОРГ в Чехословакии. Это так?
— Нет, — сам того не желая, ответил я, улыбаясь. Напряжение спало, и я почувствовал себя хорошо. — Не в Чехословакии, а в Югославии. Американцы всегда путают эти две страны.
После моих слов офицеры занервничали и явно расстроились, и на лице Лоуренса Мэйо появилась печаль. Настроение капитана радикально изменилось. Задумавшись на пару секунд, он сначала расширил, а потом сузил свои мясистые ноздри.
— Да одна херня, — произнес он. — Эти коммунистические страны даже хуже разлагающегося вонючего Запада.
— Возможно, вы и правы, — смиренно сказал я. Мое беспокойство начало исчезать, как и вера в то, что его сознательный разум обрабатывал информацию безошибочно, как какой-нибудь совершенный компьютер. — Я сделаю все возможное, но получится ли что-нибудь из этого, я не знаю. Как вы сказали, это коммунистическая страна. Любая организованная группа людей, находящаяся не в лапах коммунистической партии, расценивается как враждебная и подвергается гонениям.
— Не сомневайся, Боги! Ты знаешь, что чистое решение Монады обладает силой. Ничто не может остановить ее!
Я молча искал подходящие слова для ответа. Он продолжал:
— Мы окажем тебе всевозможную поддержку. Офис охраны, как и наши этические офицеры, будут прикрывать тебя. Они найдут способ, как разорвать эту непрочную сеть коммунизма. Тебе не следует представляться под нашим именем. Поначалу лучше представить ОРГ как группу, борющуюся против наркотической зависимости, что-то вроде Красного Креста или Армии Спасения. Наши ребята подумают над этим. К нашим процессам необходимо подключить людей из коммунистических институтов. Им нужно пообещать, что сексуальные проблемы будут решены, или что-то в таком духе. В основном, эти ублюдки — импотенты, а их дети — наркоманы и правонарушители. Нужно разоблачить их слабые места и надавить на них. Наши ребята из отдела Этики займутся этим. Твоя работа — собирать людей. Понимаешь? Чехословакия и будет этой самой непрочной сетью, где мы и вдарим по свинарнику коммунизма.
