дрожащее.
Голос человеческого разума с его пониманием скованным
Нес свою гордую жалобу богоподобной силы,
Ограниченный смертного мыслей пределами,
Связанный цепями земного неведения.
Заточенный в свое тело и мозг
Смертный видеть не может все могущество Бога
Или соединится в своей широкой и глубокой тождественности
С тем, кто стоит внутри наших невежественных сердец неугаданный
И знает все вещи, ибо един он со всем.
Космические поверхности человек только видит.
Затем удивляясь, что от чувства может лежать что-то скрытым,
Он немного копает под собою глубины:
Но скоро бросает, он не может достичь ядра жизни
Или объединиться с пульсирующим сердцем вещей.
Он тело Истины видит нагое,
Хотя часто озадачен ее бесконечными платьями,
Но не может взглянуть на ее душу внутри.
Затем, неистово стремясь к абсолютному знанию,
Он рвет все детали, роет и колет:
Лишь удовлетворения формой берет для использования,
Дух ускользает или под его ножом умирает.
Он видит как пустоту протянувшуюся, пустошь гигантскую
Груды богатств бесконечности.
Конечное он сделал своим полем центральным,
Анализирует ее план, процессами ее управляет,
То, что всем движет, от его взгляда скрыто,
Его сосредоточенные глаза запредельное упускают невидимое.
Он имеет слепца безошибочное касание тонкое
Или неторопливого путника вид дальних сцен;
Души обнаруживающие контакты — не его,
Но все же его интуитивный свет посещает,
И вдохновение идет из Неведомого;
Но лишь рассудок и чувство он надежными чувствует,
Лишь они — его свидетели доверенные.
Так он мешкает, его великолепное усилие тщетно;
Его знание изучает светлую гальку на берегу
Огромного океана его неведения.
Однако грандиозными были акценты этого крика,
Космический пафос трепетал в его тоне:
"Я есть разум великого, невежественного мира Бога,
Поднимающийся к знанию по ступеням, им сделанным,
Я — всераскрывающая Мысль человека.
Я — бог, скованный Материей и чувством,
Животное, заключенное за колючую изгородь,
Зверь, что трудится, пищи прося,
Кузнец, прикованный к его наковальне и кузне.
Но удлинил я веревку, свою расширил я комнату.
Я начертил карту небес, проанализировал звезды,
В колеях Космоса описал я орбиты,
Измерил мили, разделявшие солнца,
И подсчитал их возраст во Времени.
Я копался в недрах земных и добывал
Богатства, охраняемые ее тусклой, коричневой почвой.
Я заклассифицировал перемены ее каменной корки,
И раскрыл даты ее биографии,
Спас страницы всего плана Природы.
Эволюции древо я набросал,
Каждый ствол, ветка, листок на своем собственном месте,
В эмбрионе выследил историю форм,
Генеалогию выстроил всех этих жизней.
Я открыл плазму, клетку и гены,
Нарисовал одноклеточных, человеческих предков,
Скромных первоисточников, из которых он встал;
Я знаю, как был он рожден и как умирает:
Лишь какой цели он служит, пока я не знаю,
Если вообще здесь есть цель, либо предназначение некое,
Либо импульс целеустремленной, богатой, созидательной радости
В земной силы обширных работах.
Я ухватил ее процессы запутанные, ничего не осталось:
Ее огромный механизм — в руках у меня;
Энергиями космоса для своей пользы я овладел.
Я сосредоточился на ее элементах мельчайших,
И ее незримые атомы были раскрыты:
Вся Материя — это книга, которую я изучил;
Лишь немного страниц прочитать мне осталось.
Я увидел пути жизни, разума тропы;
Я изучил повадки муравья и обезьяны,
Узнал поведение мужчины и женщины.
Если есть Бог в творении, его секреты нашел я.
Но пока Причина вещей остается сомнительной,
Их истина бежит в пустоту от преследования;
Когда объяснено уже все, ничего не известно.
Что избрало процесс, Сила зародилась откуда,
Не знаю я и, вероятно, никогда не узнаю.
Мистерия есть этой могучей Природы рождение;
Мистерия есть поток ускользающий разума.
Мистерия есть причуда многообразная жизни.
Что бы ни изучил, возникает Случайность, чтоб опровергнуть;
Что бы я ни построил, Судьбой изменено и захвачено.
Я могу предвидеть действия силы Материи,
Но не судьбы человеческой ход:
Он управляем на тропах, которые не он выбирает,
Он падает с шумом под колеса катящиеся.
Мои величайшие философии аргументированными предположениями являются,
Мистические небеса, что требуют человеческую душу,
Есть шарлатанство воображающего мозга:
Все есть спекуляция иль греза.
В конце концов сам мир сомнительным кажется:
Бесконечно малого шутка дразнит массу и форму,
Из-под маски конечной звенит смех бесконечности.
Вероятно, мир есть ошибка нашего зрения,
Трюк, повторяемый в каждом проблеске чувства,
Нереальный разум бредит душой
В стрессе видения фальшивой реальности,
Или танец Майи скрывает Пустоту нерожденную.
Даже если бы смог я достичь сознания более великого,
Какая в том польза для Мысли, чтоб покорить
Реальность, которая невыразима навеки,
Какая польза охотиться в берлоге Себя бестелесного
Или Непознаваемого делать целью души?
Нет, дай мне трудиться внутри моих смертных границ,
Не живи по ту сторону жизни, не думай за пределами разума;
Наша малость нас спасает от Бесконечности.
В ледяную грандиозность, пустынную и одинокую,
Не зови меня умирать смертью великой и вечной,
Оставленным обнаженным от моей собственной человеческой природы
В холодной обширности безграничности духа.
Каждое создание границами своей природы живет,
И как избежать может кто-то своей судьбы прирожденной?
Я — человек, человеком дай мне остаться,
Пока в Несознание, немым и спящим, я не паду.
Высокое безумие, химера все это,
Думать, что Бог живет спрятанным в глине,
И что жить во Времени может вечная Истина,
И звать к ней, чтобы спасти нашу самость и мир.
Как человек может стать бессмертным, божественным,
Трансмутируя само вещество, из которого создан он?
Об этом могут грезить волшебники-боги, не разумные люди".
Савитри выслушала голос, ответ искаженный выслушала
И, повернув к своему существу света, сказала:
"Мадонна света, Мать мира [54] и радости,
Ты — самой меня часть, что вперед вышла,
Поднимать дух на его высоты забытые
И будить душу прикосновениями неба.
Ибо ты есть, душа приближается к Богу;
Ибо ты есть, любовь растет вопреки ненависти,
И знание в яме Ночи неубитым гуляет.
Но не падением небесного золотого дождя
На интеллекта каменистую, твердую почву
Может зацвести на земле Дерево Рая
И Райская Птица сесть на ветвях жизни,
И ветры Рая посетить смертный воздух.
Даже если прольешь ты вниз лучи интуиции,
Ум человека подумает, что это — земли собственный блеск,
Его дух духовным эго будет утоплен
Или его душа будет грезить, в яркой клетке святости запертая,
Куда только светлая тень Бога может прийти.
Его голод к вечному ты должна вскармливать
И наполнять его томящееся сердце небесным огнем,
И нести Бога вниз, в его тело и жизнь.
Однажды вернусь я, Его руки в моих,
И ты увидишь лицо Абсолюта.
Тогда святое супружество будет достигнуто,
Тогда божественная
