них, не способна их принять. Память, которая способна вместить все это зло, может быть только библейской.
СТРАНА МИССИИ
Говоря, что свободу следует открыть сегодня как «страну миссии», я разумею внутреннее освобождение от тех идолов и словесных паутин, которые мы создаем в себе. Один из уроков нашей эпохи состоит в том, что человек, целиком отпущенный на свободу, неизбежно отдает себя в услужение идеологий, которые он создает, и мощи знаний, навыков и ремесел, которые он осваивает.
БЕЗЗАЩИТНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА ПЕРЕД САМИМ СОБОЙ
Радикальное обезбоживание мира есть рассудочное дробление, направленное на овладение каждым из его фрагментов (природой, почвой, человеческим зародышем, живой клеткой, глубинной психологией…). Это жесткая рационализация их с целью подчинения коллективной, частной или научной воле, управления и манипулирования ими, что приводит к кризису самого человека. Он становится беззащитен перед вызовом собственных изобретений, проектов, расчетов и фабрикаций. Он незаметно для себя оказывается жертвой своей свободы и той власти над миром, которую он приобретает.
ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Средства коммуникации – от телевидения до Интернета – есть не что иное, как невиданное размножение некоего коллективного образа с определенным запасом слов, набором реакций и эмоционально-мировоззренческим минимумом. Это некое уплотненное эго мироздания, страна зазеркалья, где бесконечно преломляется одно и то же отражение, которое, в свою очередь, становится порождающей моделью для того, кто вступает в него и растворяется в нем. Размножая себя во многих списках, человек закрывает собой горизонт, зеркало создает оригинал, отражение наполняет собой существо из плоти и крови, и оно живет тем, что получает извне, мыслит и действует по его схеме. Мы не замечаем, как возникает отождествление человека с создаваемой им картиной мира, которая делается его скорлупой, и самозамыкание в ней, по проницательному определению о. Павла Флоренского, составляет суть греха.
ВЛАСТЬ НАД ТВОРЕНИЕМ
Информация, выбрасываемая в мир из неисчислимого количества скважин, утрамбовывается в компактный «культурный слой» или тесный мирок, но всегда не такой, каким замышляли его строители. Лицо земли меняется в нас самих, раскрываются секреты энергий, могущих убивать и животворить, генетический код, едва расшифрованный, вот-вот станет объектом манипуляций, клонирование человека с сегодняшнего утра стоит уже на повестке дня… К вечеру, глядишь, можно будет уже заказывать пол будущего ребенка, а завтра-послезавтра, договорившись с пробиркой или uterus’ом, взятым взаймы, включать в заказ нужный нашему эмбриону талант, а также будущие деловые качества с прилагающимися к ним «убеждениями», кому какие по средствам. Но при этом всякая новая победа человеческого интеллекта несет в себе вызов, с которым ему все труднее справляться. Словно весь мир, видимый и невидимый, становится оттиском человеческой мысли, ее образом, структурой, системой, создаваемыми для того, чтобы сделать сущее частью некого анонимного, планетарного, мыслящего манекена. Этот субъект с момента рождения занят выработкой интеллектуальных механизмов, способных все лучше служить каким-то помимо него поставленным целям. Но как только эти механизмы создаются, они ускользают из-под его власти. Утверждая свое господство над творением, наша цивилизация отделяется – или, как любили говорить лет 30–40 назад, «отчуждается» – от своих собственных изделий и затем в лице своей элиты находит особый вкус в пессимистически скорбных, умных речах о своем отчуждении.
ЭГО ЦИВИЛИЗАЦИИ
Сегодня мы знаем, что завет Христов распахивается в широту космоса, он выступает из тени всеобщего кризиса, угрожающего всему живущему. Кризис вызывается насильственной человеческой рациональностью, которую коллективное человеческое я, глобальное «эго» цивилизации навязывает создаваемому им образу мира. Этот образ создается человеческой похотью власти, обладания тем, что предстает перед нашими глазами и мыслью. Воля к обладанию противоположна тому, что подразумевал Иисус под тем пастырством, которое Он трижды возложил на Своего ученика. Пасти овец значит отвечать тайному призыву, который исходит от каждого из творений Божиих. Пасти овец значит вести их в сторону рая, который они утратили после грехопадения человека. Пастырство Христово состоит в том, чтобы соединить всех детей Божиих в образе Сына, чтобы все, проросшее от Слова, возвратить Духу: смысл, форму, строение, но прежде всего Его святость, данную при творении. Святой Марк завершает свое Евангелие другим заветом: Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мк. 16:15), но, по сути, это то же, что и паси… Идти и пасти – в этих словах открывается пространство, распахивается широта земли и души.
Идите по всему миру, но идите также и в глубь самих себя, неизменно повинуясь голосу: ты иди за Мною (Ин. 21:22). Будь тем, кто ты еси, стань Моей любовью и Моей смертью, Моей жертвой и Моим священством, паси овец Моих (Ин. 21:17).
РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ
Что такое глобализация? Это создание человеческим обществом своей собственной среды обитания, когда оно все более отождествляет себя со всем доступным ему смысловым и материальным пространством, или плетение той информационной сети, которую человек набрасывает на весь мир и где неизбежно запутывается сам. Это новый способ «очеловечивания» мира, человеческого всеприсутствия в нем. Но коль скоро тот субъект, который заполняет собой мир, остается «ветхим Адамом», то «очеловечивание» означает одновременно и расчеловечивание, ибо человек, расширяясь и покоряя вселенную, овладевая секретами жизни, психики, материи, становится врагом своей человечности, вернее сказать, того божественного начала, которое он носит в себе.
«Плод жизни – благодарность, но благодарность сама должна принести плод…»
(Митрополит Антоний Сурожский)
ОТКРЫТИЕ ЛИЦА
Единство в Сыне вырастает из тайны Воплощения и собирает вокруг нее семью христианских общин. Право на принадлежность к этой семье дает не только Никео-Константинопольский или Апостольский Символ веры, но и взаимное признание друг друга христианами. Человеческих слов не хватит, чтобы выразить тайну имени Христова, но каждое из них – весть об уповании, удивлении, спасении, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4:12). Может быть, экуменизм будущего, тот, что придет на место отжившего свой век, будет состоять в этом пиршестве радости, в благодарном умении разделить удивление от лица другого, в даре открытия его лица во Христе.
ШЕХИНА
Иногда я спрашиваю себя, совсем не риторически: что могут сделать наши вражды, наши разделения против этой единокровности, лежащей у рождения Церкви? Шехина (присутствие, пребывание, ивр.; в иудаизме одно из имен Бога. – Прим. ред.) пришла в мир, чтобы быть видимой, созерцаемой, празднуемой всей человеческой, всей тварной семьей. Становясь свидетелями славы Божией, мы ищем для нее образы, хотим заключить ее в наши ясли, храмы, алтари, огранить истину в догматах, выразить в обрядах, наполнить ее звучанием мир. Хотим, чтобы все пришли на семейный наш праздник, чтобы не иссякали
