храма-земли с его куполом-небом
Поднятым рукой пилигрима в незримой часовне.
Так пришел дар обнаруживающего часа:
Он смотрел сквозь глубины, что интерпретируют по-новому все,
Не ограниченный сейчас глазами тела тупого,
А новоприобретенными, сквозь арку раскрытия чистого,
На этот намек мирового восторга,
На это чудо творения Артиста божественного,
Вырезанное как нектарная чаша для богов, жаждой томимых,
На это живое Священное Писание радости Вечного,
На эту сеть сладости, сотканную из золотистого пламени.
Трансформированный деликатный образ лица
Стал более глубокой Природы самораскрытия знаком,
Золотолистный палимпсест [34] священных рождений,
Могильный мировой символ был с жизни срезан.
Ее лоб, копия незапятнанного чистого неба,
Медитации был защитой и пьедесталом,
Улыбкой и палатой Пространства раздумывающего,
Его размышляющая линия бесконечности символ согнула.
Среди облачной массы волос
Ее длинные глаза, будто осененные крыльями Ночи
Под мечтающей ширью золотолунного лба,
Были морями любви и мысли, вмещавшими мир;
Дивясь на жизнь и на землю, они издали видели истинное.
Бессмертное значение наполняло ее смертные члены;
Как острая линия золотой вазы,
Они, казалось, несут ритм рыданий блаженства
Земли молчаливого поклонения небу,
Прорвавшихся в крике прекрасного формы живой
К совершенству вечных вещей.
Прозрачное приближалось эфемерное платье живое,
Обнажив выразительное божество его взору.
Избежав поверхностного зрения и смертного чувства,
Уловленная гармония этого облика стала
Странной, многозначительной иконой Силы,
Свой непостижимый спуск возобновляющей
В человеческую фигуру своей работы,
Что выделяется в жизни смелым, четким рельефом
На почве вселенной развертывающейся,
Божественная скульптура на стене мысли,
Отраженная в плывущих часах, смутно и благоговейно погруженная
В Материю, как в пещеру соборную.
Аннулированы были преходящие ценности разума,
Чувство тела отвергло свой земной взор,
Бессмертие встретило взглядом бессмертие.
Пробужденный от скрывающих чар обыденных дел,
Что прячут правду души внешней формы личиной,
Он видел за знакомыми чертами взлелеянными
Свою дочь как великого и неизвестного духа рожденного.
Экспромтом от глубочайшего зрелища изнутри
Поднялись в нем мысли, что своих собственных пределов не знали.
Потом, тем обширным, размышляющим глубинам, откуда Любовь
Смотрела на его через проливы ума,
Он рек с незримых Высот.
Поскольку скрытые суфлеры нашей речи порой
Могут использовать сиюминутного настроения формулы,
Чтобы обременить бессознательные губы словами Судьбы,
Случайная мимолетная фраза может нашу жизнь изменить.
"О Дух, путешественник вечности,
Который пришел из бессмертных просторов сюда,
Вооруженный для великолепного риска твоей жизни,
Чтобы поставить стопу завоевателя на Случай и Время,
Луна, в свое гало окутанная, подобна тебе.
Могучее Присутствие все еще хранит твое тело.
Наверное, небеса тебя берегут для какой-то великой души,
Твоя судьба, твоя работа хранятся где-то далеко.
Твой Дух сошел вниз не одинокой звездой.
О живое посвящение любви красоте,
Начертанное в золотой девственности,
Послание силы небес и блаженства в тебе
Записано солнечно-белым почерком Вечного,
Тот обнаружится и тобой свою жизнь возвеличит,
Для которого ты драгоценные завязки своего сердца распустишь.
О рубины безмолвия, уста в которых таится
Низкий смех, спокойствия музыка,
Блестящие звезды глаз проснувшиеся в сладкой ночи просторной
И члены, как сложенные прекрасно поэмы из золота
Срифмованные в блестящих изгибах богами-артистами,
Иди, куда любовь и судьба зовут очарование твое.
Рискни за глубинами мира найти своего друга.
Ибо где-то на страстной груди земли
Твой неизвестный возлюбленный ждет тебя, неизвестную.
Твоя душа силу имеет и не нужен ей иной гид,
Чем Тот, кто горит в твоей груди силах.
Подойдет близко, чтобы твои встретить шаги,
Твой второй сам, о котором твоя просит природа,
Тот, кто пойдет с тобой до конца твоего тела,
Тесно соединенный путешественник, с тобой нога в ногу идущий,
Певец твоей души самых интимных аккордов,
Который даст голос тому, что в тебе молчаливо.
И тогда вы станете, как в унисон настроенные арфы вибрирующие,
Единые в ударах восторга и диссонанса,
Откликающиеся в божественном и равном усилии,
Раскрывающие вечной темы новые ноты.
Одна сила будет вашим движителем и вашим гидом,
Один свет будет вокруг вас и внутри;
Рука об руку сильную вопрос Неба встретите, жизнь:
Бросите вызов тяжелому испытанию маски огромной.
Подниметесь из Природы в божества выси;
Увидите высоких богов, коронованных счастьем,
Затем встретите более великого Бога, себя саму по ту сторону Времени".
Это слово было семенем всего, что есть.
Рука из некоего Величия отворила ее сердца закрытые двери
И показала работу, для которой была рождена ее сила.
Как когда мантра в ухе Йоги стихает,
Ее сообщение входит в слепой, суетящийся мозг
И хранит в туманных, невежественных клетках свой звук;
Слушающий понимает слов форму
И, размышляя над указующей мыслью, которую держит,
Старается прочитать ее трудящимся разумом,
Но находит яркие намеки, не воплощенную истину:
Затем, опускаясь безмолвно в себя, чтобы узнать,
Он встречает своей души слух более глубокий:
Там Слово повторяется в ритмичном усилии:
Мысль, видение, ощущение, чувство, телесная самость
Невыразимо захвачены, и он ощущает
Экстаз и перемену бессмертную;
Он ощущает Обширность и становится Силой,
Все знание входит в него словно море:
Трансмутированный белым духовным лучом,
Он гуляет в нагих небесах покоя и радости,
Видит лик Бога и слышит трансцендентальную речь:
Равное величие в ее жизни было посеяно.
Привычные сцены были сейчас игрой завершенной.
Двигаясь в раздумье среди знакомых сил,
Касаемая новыми величиями и феерическими знаками,
Она повернулась к обширностям, что еще ее собственными не были;
Ее привлеченное сердце пульсировало к неведомой сладости;
Секреты незримого мира были близки.
Утро в улыбающееся небо поднялось;
Из своей сапфировой башни транса брошенный
День опустился в горящее золото вечера;
Плыл месяц, светлый скиталец без дома, по небу,
И утонул под краем забывчивым сна;
Ночь зажгла сторожевые огни вечности.
Затем ушло все назад, в пещеры тайные разума;
Тьма, устремляясь вниз на крыльях птицы небесной,
Запечатала в себе чувства от внешнего зрения
И открыла глубины огромные сна.
Когда бледный рассвет скользил сквозь стражу тенистую Ночи,
Тщетно новорожденный свет желал ее лика;
Дворец проснулся к своей пустоте;
Суверен его ежедневных радостей был далеко;
Ее ноги, — лучи лунного света, — не касались яркого пола:
Красота и божество ушли.
Восторг улетел просторный осматривать мир.
Конец третей песни
Миры-дороги перед Савитри открылись.
Сперва странность новых сверкающих сцен,
Ее ум заполняла и привлекала взгляд ее тела.
Но пока она ехала по земле изменявшейся,
Более глубокое сознание в ней забило ключом:
Многих сцен и климатов житель,
Каждую страну и каждую землю оно своим сделало домом;
Как родных оно принимало все племена и народы
Пока вся судьба человечества не стала ее.
Эти
