в тишине и экстазе
Слышали, всераскрывающий Свет созерцали.
Они преодолели любое различие, временем сделанное;
Мир из собственных струн сердца был соткан;
Близко притянутые к сердцу, что бьется в каждой груди,
Себя одного во всех они достигали бесконечной любовью.
Настроенные на Тишину и мировой ритм,
Они развязали узы заточенного разума;
Достигнут был широкий незадеваемый свидетельский взгляд,
Печать была сломана на великом духовном глазу у Природы;
На высоты высот они совершали свой ежедневный подъем:
Истина к ним склонялась из своего небесного царства;
Над ними сияли вечности солнца мистические.
Безымянные, суровые аскеты без дома,
Отвергающие речь, движение, желание,
В стороне от созданий сидели, поглощенные, одинокие,
Безупречные в спокойных высях себя
На безгласных светлых концентрации пиках,
Со спутавшимися волосами нагие отшельники,
Неподвижные, как бесстрастные, великие горы,
Вокруг них возвышавшиеся, как мысли некоего настроения обширного,
Ожидающие повеления Бесконечного кончиться.
Провидцы настраивались на универсальную Волю,
Довольные в Том, кто улыбается позади земных форм,
Жили, не огорчаемые днями назойливыми.
Вокруг них, как зеленые деревья, холм окружающие,
Юные серьезные ученики формировались их прикасанием,
Обучались простому действию и слову сознательному,
Внутри возвеличивались и росли, чтобы свои встретить высоты.
Далеко идущие искатели на путях Вечного
Своего духа жажду несли к этим спокойным источникам
И тратили сокровище безмолвного часа,
В чистоте мягкого взгляда купаясь,
Что, ненастойчивый, правил ими из своего мира [35],
И под его влиянием они находили покоя пути.
Монархии миров Инфанты,
Героические лидеры грядущего времени,
Цари-дети взращивались в просторе этого воздуха,
Как львы, прыгающие в небо и солнце,
Получали свое богоподобное клеймо полусознательно:
Сформированные по типу мыслей высоких, что они воспевали,
Они учились широкому великолепию настроения,
Которое делает нас товарищами космического импульса;
Не прикованные больше к их маленьким обособленным самостям,
Пластичные и прочные под вечной рукой,
Встречали Природу смелым и дружелюбным объятием
И служили в ней Силе, что работы ее формирует.
Единые душою со всем и свободные от жмущих границ,
Обширные, как континент солнечного, теплого света,
В бесстрастной радости ровного отношения ко всему,
Эти мудрецы дышали ради восторга Бога в вещах.
Помогая медленному вхождению богов,
Сея в юных умах бессмертные мысли, они жили,
Учили великой Истине, к которой должна человеческая раса подняться,
Или открывали ворота свободы немногим,
Передавая в наш борющийся мир Свет,
Они дышали, как духи, освобожденные от тупого ярма Времени,
Друзья и сосуды космической Силы,
Использующие свое естественное господство, как солнца господство:
Их речь, их молчание — это помощь земле.
Магическое счастье текло из их прикасания;
Единство было сувереном в лесном мире [36],
Дикий зверь объединялся в дружбе со своею добычей;
Уговаривающая ненависть и борьбу прекратить
Любовь, что из груди одной Матери льется,
Их сердцами излечивала суровый и израненный мир.
Другие спасались из заточения мысли туда,
Где Разум спит неподвижно, ожидая рождения Света,
И возвращались назад, с безымянной Силой дрожа,
Пьяные вином молнии в их клетках;
Интуитивные знания прыгали в речь,
Захваченные, вибрирующие, вдохновленным словом горящие,
Слыша тихий голос, что облачен в небеса,
Великолепие, что зажигает солнца, неся,
Они воспевали имена Бесконечного и бессмертные силы
В ритмах, что отражают движение миров,
Зримые звуковые волны, вырывающиеся из глубин величайших души.
Некоторые, для персональности и ее лоскутов мысли потерянные
В неподвижном океане имперсональной Силы,
Сидели, могучие, видящие Бесконечности светом,
Или, вечной Воли товарищи,
Обозревали план прошлого и грядущего Времени.
Некоторые летели на крыльях, как птицы из космоса-моря,
И исчезали в светлой, однородной Обширности:
Некоторые молча наблюдали танец вселенский
Или помогали миру равнодушием к миру.
Некоторые не наблюдали больше, погруженные в Себя одиноко,
Поглощенные в транс, из которого ни души не вернулось,
Все оккультные миры-линии навеки замкнули,
Цепь рождения и персоны отбросили прочь:
Некоторые одиноко достигли Невыразимого.
Как плывет луч солнца по тени,
Золотая дева в ее резном экипаже
Приближалась, скользя мимо мест медитаций.
Часто в сумерках, среди возвращавшихся стад
Скота, тучи пыли вздымавшего,
Когда под горизонт шумный день ускользал,
Достигнув мирной рощи отшельнической,
Она отдыхала, укутавшись, словно плащом,
Терпеливого размышления духом и могучей молитвой.
Или у львино-рыжей гривы реки,
У деревьев, что на молящемся берегу склонились,
Ясный покой храмового купола воздуха
Звал остановить бег колеса спешащие.
В торжественности простора, казавшемся
Разумом, тишину древнюю помнящим,
Где к сердцу голоса великого прошлого взывали
И широкая свобода размышлявших провидцев
Отпечаток их души сцены оставила,
В чистом рассвете или лунной мгле просыпалась,
К спокойному касанию склонялась дочь Пламени,
Пила в тишине восторг под спокойными веками
И ощущала родство в вечной тиши.
Но утро вставало, напоминая ей о ее поиске,
И с простого ложа или циновки она поднималась,
И пускалась, понуждаемая, по своей незавершенной дороге,
И следовала судьбоносной орбите своей жизни,
Как желание, что вопрошает молчаливых богов,
Затем проходит, звездоподобное, к некоему Запредельному светлому.
Дальше по трактам великим и пустынным двигалась,
Где человек был к людским сценам прохожим
Или один в природной обширности выжить старался
И призывал на помощь одушевленные незримые Силы,
Утопленный в необъятности этого мира,
Не зная о бесконечности собственной.
Земля множила перед ней свой изменчивый облик
И звала ее далеким безымянным голосом.
Горы, в своем одиноком отшельничестве,
Леса, в своем песнопении бескрайнем,
Раскрывали ей божества скрытого двери,
На дремотных полях, в ленивых просторах,
Смертном ложе очарованного бледного вечера
Под чарами погруженного неба,
Бесстрастно она лежала, словно в конце времени,
Либо пересекала пылкие толпы холмов,
Поднявших их головы на охоте в логове неба,
Или путешествовала в землях пустынных и странных,
Где уединенные вершины стоят в таинственном небе
Молчаливыми стражами под плывущей луной,
Или блуждала в каком-то безлюдном огромном лесу,
В стрекотании вечно звенящем,
Или следовала долгому блестящему серпантину дороги
Сквозь поля и равнины, неподвижным светом залитые,
Или достигала диких красот пустынных пространств,
Где никогда не пахал плуг и стада не паслись,
Или дремала на голых иссохших песках
Среди жестоких, диких зверей, вызванных Ночью.
Судьбоносный поиск еще не был закончен;
Еще не нашла она один лик сужденный,
Который искала среди сынов человеческих.
Грандиозная тишина закутала царственный день.
Месяцы страсть солнца вскармливали,
Чье дыхание горячее сейчас почвы коснулось.
Тигриный жар пробирался сквозь обморочную землю;
Все высунутым языком было вылизано.
Весенние ветры слабели; небо застыло как бронза.
Конец четвертой песни
Конец четвертой книги
Песнь первая
Предначертанное место встречи
Но предначертанное место и час пока были скрыты;
Неведающая, к
