пространства на ее пути незнакомые
Были известны и близки чувству внутри;
Ландшафты, как утерянные забытые поля, вновь появлялись,
Города, долины и реки ее взгляда требовали,
Как воспоминания, впереди возвращающиеся медленно,
Звезды в ночи были ее прошлого друзьями сияющими,
Ветры бормотали ей о древних вещах,
И она встречала безымянных товарищей, любимых когда-то,
Все было частью старых, забытых самостей:
Смутно или со вспышкой внезапных намеков
Ее действия возвращали линию силы прошедшей,
Даже ее движения цель не была новой:
К предопределенному высокому событию путник,
Она, казалось ее душе, свидетелю помнящему,
Пустилась вновь в путешествие, часто свершавшееся.
Гид повернул бессловесные колеса крутящиеся,
И в стремящемся теле их скорости
Смутно замаскированные божества, скрыто вставали, что движут
От рождения человеку непреложно назначенное,
Хранители внутреннего закона и внешнего,
Вместе с тем воли духа его представители,
Исполнители его судьбы и свидетели.
ЁЁЁНепреклонно преданные задаче своей,
Они держат его природы результат под своею охраной,
Оставляя неразрывною нить, старыми жизнями сплетенную.
Его судьбы отмеренного пути спутники,
Ведущие к радостям, им завоеванным, к боли, им призванной,
Даже в его случайные шаги они вмешиваются.
Ничто из того, что мы делаем и думаем, не пусто, не тщетно;
Все есть энергия высвобожденная, своим курсом идущая.
Хранители призрачные нашего бессмертного прошлого
Сделали нашу судьбу ребенком наших собственных действий,
И из борозды, нашей волею вспаханной,
Мы пожинаем плоды дел позабытых.
Но поскольку невидимо дерево, что несет этот плод,
И мы живем в настоящем, рожденном из неведомого прошлого,
Они кажутся лишь частями механической Силы
Механическому разуму, связанными земными законами;
Однако, они — инструменты Воли всевышней,
Наблюдаемые свыше неподвижным всевидящим Оком.
Предвосхищающий архитектор Удела и Случая,
Который строит наши жизни по проекту предвиденному,
Знает значение и последствие каждого шага
И видит спотыкающиеся нижние силы.
На своих безмолвных высотах она сознавала
Спокойное Присутствие, сидящее на троне над ее лбом,
Которое видит цель и выбирает каждый поворот судьбоносный;
Оно использует тело для своего пьедестала;
Глаза, что странствовали, его прожекторов были огнями,
Руки, держащие вожжи, — его живыми орудиями;
Все было работой древнего плана,
Путь неошибающимся Гидом предложен.
В широкие полдни и закаты пылающие
Она встречала Природу и силуэты людей
И слушала голоса мира;
Ведомая изнутри, она следовала своей долгой дорогой,
В светящейся пещере своего сердца безмолвная,
Как летящее через яркий день светлое облако.
По заселенным трактам сперва ее путь пролегал:
Допущенная под львиные очи Великих
И в театры шумного действа людской суеты,
Ее колесница резная с украшенными резьбою колесами
Проезжала по крикливым базарам и под сторожевыми башнями,
Миновала ворота фигурные и фасады высокие со скульптурами спящими,
И сады, висящие в сапфире небес,
Колоннады палат с вооруженной охраной,
Маленькие храмы, где один спокойный Образ наблюдал жизнь людей,
И храмы, высеченные словно для ссыльных богов,
Чтобы имитировать их вечность утраченную.
Часто от золотых сумерек до рассвета серебряного,
Где драгоценности-лампы мерцали на стенах во фресках
И каменная решетка таращилась на ветки, лунным светом залитые,
Полуосознавая медлительную вслушивающуюся ночь,
Она смутно скользила между сна берегами
На покое в дремотных дворцах королей.
Деревушки и села видели, как судьбоносная проезжает повозка,
Дома тех, кто живет, над землею сгибаясь
Для пропитания своих кратких дней уходящих,
Что, скоротечные, хранят свой старый путь повторяющийся,
Неизменный в круговороте небес,
Которое над нашим смертным трудом не меняется.
Прочь из обремененных часов создания мыслящего
В свободу и безгорестные просторы она сейчас повернула,
Не потревоженные еще людскими радостями и страхами.
Здесь было детство первозданной земли,
Здесь безвременные раздумья обширны, неподвижны, довольны,
Пока еще люди не наполнили их своими заботами,
Величественные акры вечного сеятеля
И ветром несомые волны в море трав, мерцающих в солнце:
Среди зеленого размышления лесов и насупленных подъемов холмов,
В дебрях рощ шелестящих с воздухом, гудящем от пчел,
Или следуя голосу серебристых потоков,
Словно быстрая надежда, путешествуя среди своих грез,
Колесница золотой невесты спешила.
Из необъятного дочеловеческого прошлого мира
Воспоминания-тракты и безвозрастные следы приходили,
Владения света, привычные к античной тиши,
Вслушивались в непривычные звуки копыт,
И обширные свободные безмолвия спутанные
Поглощали ее в свое изумрудное таинство,
И медленно успокаивались волшебные сети цветения огненного,
Окружив своими цветными силками колесницы колеса.
Сильные, упрямые ноги Времени тихо ступали
Вдоль этих уединенных дорог, его титанический шаг
И его непреклонные разрушительные круги позабыты.
Внутреннее ухо, которое в одиночество вслушивается,
Самоуглубившись бездонно, могло воспринять
Ритм более интенсивной бессловесной Мысли,
Что в молчании копиться позади жизни,
И низкий, неясный, сладкий голос земли
В великой страсти ее солнцем целуемого транса,
Поднимающийся в своей интонации томления.
Далеко от крикливых нужд животного шума
Успокоенный, вездеищущий ум может почувствовать,
В отдыхе от слепой направленности вовне своей воли,
Неутомимое объятие ее безмолвной терпеливой любви
И ее знать как душу, мать наших форм.
Этот дух, в полях чувств спотыкающийся,
Созданием, в ступе дней истолченным,
Может быть найден в ее широких просторах освобождения.
Не весь еще мир был захвачен заботой.
Грудь нашей матери хранит для нас до сих пор
Свои простые области и глубины свои размышляющие,
Свои имперсональные богатства, уединенные и вдохновенные,
И величие убежищ своих восхитительных.
Мудроустая, она свои символические мистерии вскармливала
И хранила для своих ясноглазых таинств
Долину между своими грудями радости,
Свои горные алтари для огней утра
И брачные пляжи, что у океана лежали,
И обширное своих пророческих лесов песнопение.
У нее были поля своей уединенной радости,
Долины, тихие и счастливые в объятиях света,
Безлюдные в крике птиц и красках цветов,
И дикие местности дивные, ее луною залитые,
И пророческие серые вечера, разгорающиеся звездами,
И движение смутное в ночной безграничности.
Августейшая, ликующая под глазами Создателя,
В земной груди она ощущала свою близость к нему,
Все еще со Светом позади покрова беседовала
Все еще с Вечным запредельным общалась.
Немногих подходящих обитателей она позвала
Разделить с ее покоем общение довольное;
Ширь, высь были их естественным домом.
Могучие короли-мудрецы их трудом создавались,
От боевого напряжения своей задачи свободные,
Они в эту глушь приходили на ее безмятежные сессии;
Борьбы не было здесь, здесь была передышка.
Счастливые жили они с птицами, цветами, зверями,
В солнечном свете и шелесте листьев
И слушали дикие ветры, в ночи скитавшиеся,
Размышляли со звездами в их немых постоянных рядах,
Встречали лазурный тент утра
И со славой полдней были едины.
Некоторые глубже ныряли; из внешней хватки жизни
Призванные в огненную уединенность,
В неоскверненные звездно-белые тайники душ,
Они гостили у живущего безмятежно Блаженства;
Глубокий Голос
