с лирическим смехом колени
Дочерей неба, проливающих магический дождь
Светлого жемчуга с луннозолотых членов и тучных волос,
Пусть будут такими ее рассветы, света драгоценные листья,
Так свою удачу пусть людям бросает.
Пламенем лучистого счастья она была рождена,
И, несомненно, то пламя освещенной сделает землю:
Рок, несомненно, ее прохождение увидит и не скажет ни слова!
Но слишком часто здесь беззаботная Мать оставляет
Свой выбор в завистливых руках у Судьбы:
Арфа Бога стихает в молчании, ее зов к блаженству
Обескуражено замирает среди несчастливых звуков земли;
Струны Экстаза-сирены здесь не кричат
Или же быстро в человеческом сердце смолкают.
Песен горя мы имели достаточно: приглашенные когда-то,
Ее безгорестные и довольные дни приносят небо сюда.
Или всегда огонь величие души должен пробовать?
По мостовой ужасной Богов,
Покрытый бронею любови, веры и священной радости,
Путешественник к дому Вечного
Когда-то мог, неизраненный, пройти смертную жизнь".
Но Парад не ответил; молча сидел,
Зная слов тщету и что Рок — господин.
Он глядел в невидимое видящим оком,
Затем, обращаясь к невежеству смертного,
Словно тот, кто не знает, вопрошая, он крикнул:
"Для какой высокой миссии бежали ее колеса спешащие?
Откуда пришла она с этой славою в сердце
И с Парадизом, в ее глазах ставшим зримым?
Какого нежданного встретила Бога, чей лик верховный?" –
Затем к королю: "Красная наблюдала ашока
Ее, идущую вперед, сейчас видит ее возвращение.
Поднявшись в воздух рассвета пылающего,
Как яркая птица, от своей одинокой ветки уставшая,
Искать своего господина, поскольку к ней на земле
Он еще не пришел, эта сладость пустилась вперед,
Прокладывая путь ударами своих быстрых крыльев.
Далеким зовом ведомый ее стремительный неясный полет
Пронзал летние утра и страны в солнечном свете.
Счастливый отдых ее обремененные ресницы хранят,
И эти очаровательные стражи-губы все еще держат сокровище.
Дева, что пришла, став совершенною благодаря радости,
Открой имя, твоим сердцем стремительным узнанное,
Кого, царственнейшего, ты предпочла средь людей?"
И Савитри ответила спокойным голосом тихим,
Словно стоя пред глазами Судьбы:
"Мой отец и король, твою волю я выполнила,
Кого я искала, я нашла в дальних странах;
Я послушалась сердца, его зов я услышала.
На краю диких грезящих мест,
Среди гигантов-холмов Шалвы и лесов размышляющих,
В отшельнической хижине, под пальмовой крышей, Дьюматшена живет,
Слепой, отверженный, изгнанный, когда-то могучий король.
Сына его, Сатьявана,
Я встретила в уединенном краю дикого леса.
Мой отец, я избрала. Выбор свершился".
Пораженные, все сидели в молчании.
Затем Ашвапати всмотрелся внутри и увидел:
Через имя плыла тяжелая тень,
Преследуемая внезапным огромным светом;
Он в глаза дочери посмотрел и сказал:
"Ты хорошо сделала, и я одобряю твой выбор.
Если это все, тогда все, несомненно, будет прекрасно;
Если тут больше, тогда все хорошо стать еще может.
Выглядит ли это добром или злом в глазах человека,
Лишь для блага тайная Воля может работать.
Наша судьба в двойных записана терминах:
Через противоположности Природы мы приближаемся к Богу;
Из темноты мы растем, все же, к свету.
Смерть — это наша дорога к бессмертию.
"Крик горя, крик горя", — голоса гибель мира оплакивают,
И завоевывают, наконец, вечное Благо".
Это говорил могучий мудрец, но король в нем
В спешке прорвался и оставил опасное слово:
"О певец экстаза предельного,
Не давай опасное зрение слепому,
Ибо по прирожденному праву ты видишь ясней.
Не налагай на грудь дрожащую смертного
Страшное испытание, что несет предсказание;
Не требуй сейчас Божества в наших действиях.
Здесь нет счастливых вершин, где бродят небесные нимфы,
Койласа или Вайконша лестницы звездной:
Только обрывистые зазубренные стены могучих утесов,
По которым взобраться мало кто даже подумать осмелится;
Далекие голоса зовут вверх с головокружительных скал,
Скользко, холодно, круто на этих тропинках.
Слишком суровы боги с людской хрупкой расой;
В своих обширных небесах они живут свободно от Рока
И о ногах человека забывают израненных,
О членах, что под плетями горя слабеют,
О сердце, что шаг смерти и времени слышит,
Путь будущего скрыт от смертного зрения:
К завуалированному, тайному лику он движется.
Осветить один шаг вперед — вся надежда его,
И лишь о малой силе он просит,
Чтобы встретить загадку его пеленою сокрытой судьбы.
Поджидаемый неясной и едва видимой силой,
Зная об опасности своих часов неуверенных,
Он охраняет от ее дыхания свои желания трепетные;
Он не чувствует, когда ужасные пальцы смыкаются
Вокруг него в хватке, которой никто не избегнет.
Если ты не можешь разжать эту хватку, тогда лишь скажи,
Можно ли вырваться из капкана железного:
Наш разум, возможно, обманывает нас своими словами
И нарекает роком наш собственный выбор;
Может слепота нашей воли — вот Судьба".
Он сказал, и Нарада королю не ответил.
Но тогда королева взволнованно свой голос подала:
"О провидец, твой светлый приход приурочен
К этому моменту высокому счастливой жизни.
Позволь же милостивой речи безгорестных сфер
Это радостное соединение двух звезд подтвердить
И твоим небесным голосом санкционировать радость.
Не дай нашим мыслям склоняться к опасности,
Не дай нашим словам создавать рок, которого бояться они.
Здесь нет причины для страха, нет шанса для горя
Поднять свою зловещую голову и на любовь пялиться:
Един дух во множестве,
Счастлив среди земных людей Сатьяван,
Которого Савитри избрала в супруги,
Счастливо лесное жилище отшельника,
Где, оставив палаты, богатство и трон,
Моя Савитри жить будет и куда принесет небеса.
Свою печать бессмертия поставь благословляющую
На незапятнанное счастье этих светлых жизней,
Оттолкнув зловещую Тень от их дней.
Слишком тяжелая опускается Тень на сердце людей;
На этой земле оно не осмеливается быть слишком счастливым.
Оно боится удара, преследующего слишком светлые радости,
Плеть незримая в простертой руке у Судьбы,
В крайностях гордых фортуны таится опасность,
Ирония — в снисходительной улыбке жизни
И трепет — в смехе богов.
А если незримо сгибается роковая пантера,
Если Зла крылья над тем домом нависли,
Тогда ты скажи, что можем мы отвратить
И спасти наши жизни от опасности рока, что стоит у обочины,
И случайное затруднение удела чужого".
И Нарада медленно королеве ответил:
"Что проку в предвидении, чтоб управлять?
Невредимые двери скрипят открываясь, рок входит.
Знание будущего прибавляет страдания,
Ношу мучительную и бесплодный свет
На огромной сцене, что Судьбою построена.
Вечный поэт, Разум вселенский,
Пронумеровал каждую строку своего имперского акта;
Незримо гиганты-актеры ступают,
И живет человек, словно некого игрока тайного маска.
Он даже не знает, что уста его скажут.
Ибо мистическая Сила его шаги принуждает
И жизнь более могучая, чем душа его трепетная.
Никто
