не может оторвать себя от других существ, ведь в каждом из них он видит одно из своих «я». Поэтому если все приводит к изоляции, то она появляется по той причине, что другие воздвигают против него преграды – или от страха перед его мудростью, или от равнодушия. Это не эгоистичная изоляция отшельника, который пытается достичь духовной свободы через физическую свободу, ведь бодхисаттва знает, что они не зависят друг от друга. Человек волен путешествовать там, где ему хочется, но нет на Земле такого места, где он мог бы спрятаться от своей собственной кармы, и неважно, в горах ли он живет, или в городе – он все еще может быть жертвой неконтролируемого разума. Карма человека путешествует вместе с ним, следует за ним, как тень. Конечно, это его тень, но, как говорится: «Человек стоит в своей тени и удивляется, почему она темна».
Глава 5
Дзен и цивилизация Дальнего Востока
Главное мерило любой религии – ее воздействие на жизни тех, кто этой религии придерживается, «по плодам их узнаете их». Однако существует склонность по-разному оценивать эти воздействия на Западе и на Востоке: в Европе религия оценивается по гармонии, которую успешно обретет общество, по тому, насколько улучшились социальные условия масс, а также в возможности понять и быть понятым «людьми всех видов и состояний». Но религии в Азии первоначально не собирались быть «религиями масс», и там, где они такими и стали, они начали сильно отличаться от того, чему поначалу учили. Восток рассматривает мудрость не как что-то, что можно передавать всем без разбора, а как право некоторых людей, способных понимать и применять ее нужным образом. На Западе же есть такая фраза: «Знание – сила». И теперь мы прикладываем большие усилия, чтобы передать эту силу всем людям, независимо от того, готовы ли они и можно ли им доверять. Поэтому, какую бы пользу ни удалось извлечь из этого широкого распространения знания, люди буквально перегружены кошмарным злоупотреблением этого знания, что лежит в основе почти всех серьезных проблем современной цивилизации. Никто бы и не подумал разрешать ребенку играть с выключателями в доме с электроэнергией, кроме того, мудрость Запада, которая есть наука, может стать чьей-то собственностью – неважно, какие мотивы могут быть у человека, когда он желает обладать ею. Возможно, сейчас Запад начинает сожалеть о том, что мудрецы великодушно делятся знанием, ведь за последние полвека мы увидели, как физическую науку стали использовать для всевозможных разрушительных, аморальных и антисоциальных целей. Но в то же время на Западе есть больницы, санитария и прочие материальные блага, которые для Востока – в новинку. Однако за это приходится дорого платить, когда обоюдоострое лезвие знания режет только с одной стороны.
Мудрость Востока – это не физическая, а психическая и духовная наука, и пока результаты злоупотребления физической наукой оставляют желать лучшего, злоупотребление психической и духовной наукой несоизмеримо хуже, поскольку оно разрушает не только человеческое тело. К счастью, мудрецы Востока с осмотрительностью выбрали учеников и скрыли свои глубокие знания в мифах и символах, которые могут понять только те, кому они могут доверять. По этой причине жители Запада часто обвиняли их в подозрительности, в том, что они эгоистично прятали свою мудрость от масс, боясь, что их собственное превосходство будет под угрозой, если весь мир узнает их секреты. Но это не так! Причина такой секретности в том, что они глубоко уважают и почитают мудрость, что отличает их от Запада: пока мы раздаем нашу мудрость за границей, как какую-то копеечную новость, они считают ее бесценным сокровищем. И для того, чтобы обрести эту мудрость, человек должен пожертвовать всем, что у него есть, он должен быть готов пойти на все, чтобы показать, что он действительно желает учиться и эффективно использовать это знание. Словом, он должен доказать, что он ставит мудрость превыше всего, что считает ее священной истиной, которую никогда не использует для недостойных целей. Именно по этой причине Шан Куан отрезал себе руку после того, как он неделю прождал в снегу перед встречей с Бодхидхармой.
Тем не менее, все вышеизложенное никак не противоречит тому, что было сказано об истине дзен, которая раскрывается в обычной жизни, и тому, что это совершенно понятно для тех, кто наблюдателен. Великое сокровище, которое может обойтись без стольких жертв, это не истина. Ее могут найти все и вся – везде, и неважно, осознается ли ее присутствие. Она теперь принадлежит не только мудрецам, но и глупцам и безумцам, ведь природа Будды теперь общая, для всех! Редкое сокровище – способность увидеть истину. Поэтому, как и любая другая восточная религия в своем наивысшем выражении, дзен – для немногих, хотя он и отличается от других форм буддизма, индуизма и даосизма тем, что никогда не имел эзотерической или популярной формы. Поэтому непосредственного влияния дзен на цивилизацию Дальнего Востока не нужно искать в жизни масс – кроме тех случаев, когда он находился под влиянием правителей и руководителей, которые контактировали с учителями дзен. Дзен можно найти в жизни и работе конкретных личностей или различных маленьких групп людей – самураев или классов воинов феодальной Японии. На Востоке эффективность той или иной религии оценивается по успеху в создании относительно небольшого количества полностью просветленных людей, так как считается, что невозможно изменить жизнь большого количества людей в пределах тысячи лет. Не стоит ждать и крупных социальных перемен. Религии Востока больше заинтересованы в просветлении некоторых личностей, а не целого общества, так как общество состоит из личностей, и оно станет просветленным только тогда, когда, спустя тысячи лет, все больше личностей докажут, что они достойны великого знания, пока некоторые избранные не создадут целую общину.
В истории Дальнего Востока плоды дзен – это несколько сотен личностей, и до того они удивительные и великие, что только их будет достаточно, чтобы подтвердить ценность дзен, художественных достижений, которые не уступают чему-либо, созданному в другое время и в другом месте, а также форм рыцарских и военных техник, которые можно назвать непревзойденными. Еще ценность подтверждается опытом, у которого складывается прочное основание для дальнейшей работы в более широком масштабе. Это, конечно, довольно трудно – точно описывать личности учителей и приверженцев дзен, ведь их величие заключается не столько в том, что они говорили и делали, сколько в том, какими они были и какое впечатление производили на тех, кто взаимодействовал с ними. Это правда, что многие из них были
