выполнены мягкой кистью на определенном типе шероховатой и хрупкой бумаги. Использовали черную китайскую тушь – никаких цветов, никаких прорисовок. На хрупкой бумаге мазок уже нельзя было стереть, и если он не размазывался, его нужно было наносить быстро и ловко. С такими материалами неудивительно, что художнику приходилось рисовать, «будто вихрь овладел его рукой». Не было никакой возможности «исправить». Даже при малейшей ошибке. И если художник, пока делал мазок, хотел остановиться и подумать, это все заканчивалось некрасивым пятном. Эта техника очень точно подходила духу дзен, поскольку она предполагала, что художник должен передать свое вдохновение бумаге, пока оно еще живо. Он не мог делать черновой набросок, затем постепенно заполнять картину деталями, ведь тогда вдохновение умерло бы от такого количества изменений и дополнений. Художник должен закончить картину за считаные секунды, ведь это как пощечина учителя – внезапно, бесповоротно, точно и живо. Если пощечина медленная и нерешительная, то это не пощечина вообще, а так, слабый шлепок – и в нем нет жизни, нет стихийности. Так же можно сказать и про картину, если она не улавливает вдохновение в тот момент, когда оно живо, а только вымученно пытается использовать его, уже умершего – как чучело птицы в стеклянной банке.
Суми-э же ловит птицу за секунду до того, как она улетает – и, более того, позволяет ей лететь, поскольку не нужно стрелять в нее, а потом набивать как чучело, чтобы художник потом в свое свободное время смог изучить ее тело. Поэтому художник
суми-э всегда должен «продолжать идти», ведь смерть идет следом за жизнью, отстает лишь на шаг.
Однако, несмотря на всю внезапность и незамедлительность суми-э, в нем все же есть скрытое спокойствие – оно в устранении несущественного. Этот принцип появился раньше суми-э, он относится к самому началу дзен, а также к философии Дао, в которой его изучали как «экономию силы». В «Дао Дэ Цзине» сказано:
«Сильный ветер не продержится до утра. Проливной дождь не будет идти весь день. Такова природа. И если сама природа не может делать что-либо долго, как же это может делать человек!»
Или следующее:
«Опытный путешественник не оставляет следов. Опытный оратор не делает грубых ошибок».
Тот, кто хорошо ходит, использует правильное количество энергии, чтобы продвигаться вперед. Он не оставляет следов, идет легко и не поднимает пыли. Даос сказал бы, что если он поднимает пыль, значит, он использует энергию, которую не поглощает само следование цели. Поэтому эта энергия уходит куда-то еще, тратится на то, чтобы вздымать пыль. Хоть эта аналогия слегка притянута за уши, основной принцип кроется в секрете концентрации и успеха в любой деятельности. Это значит, что нужно тратить правильное количество энергии, необходимой для достижения цели, но, как правило, человек усложняет свою жизнь куда больше, чем нужно, тратит огромное количество сил на каждое задание, за которое берется. Во-первых, всей затраченной энергии куда больше, чем нужно было для того, чтобы только добраться до задания. Во-вторых, лишь небольшое количество энергии тратится на само задание, так как ее разбросали повсюду вместо того, чтобы направить в одну точку. Поэтому учитель Байчжан сказал, что дзен означает «есть, когда голоден, и спать, когда устал», что «многие люди не едят, а думают о разных вещах, тем самым позволяя им потревожить себя. Они не спят, но мечтают о тысяче и одной вещи». Бесконтрольный разум расходует свою энергию на бесчисленные переживания, на то, что отвлекает, на блуждающие идеи – и это вместо того, чтобы отдаться чему-то одному. По этой причине он никогда не достигает поставленной цели, ведь стоит ему начать с какой-то одной вещи, он тут же перебегает к другим, изнуряя себя множеством пустых занятий. По сравнению со всем этим деятельность Дао и дзен может показаться несущественной, но это только потому, что они сохраняют силу в запасе. Их спокойствие – результат однонаправленности склада ума. Они принимают вещь такой, какая она есть, а потом прощаются с ней и приступают к новой, избегая бесполезной беготни туда-обратно, не беспокоясь о прошлом и будущем, из-за чего деятельность просто разрушает сама себя.
Таким образом, «экономия силы» – это принцип «движения вперед» в дзен, и потому как в жизни, так и в искусстве дзен никогда не тратит энергию, чтобы остановиться и объяснить. Дзен только указывает. Как в философии он указывает на «кипарис во дворе» или на «бамбуковую рощу у подножия холма» без дальнейшего комментария, не погружаясь в метафизический анализ, так и в искусстве он указывает на чистую сущность, без всяких приукрашиваний. Дзен – это увидеть жизнь самому, а если философ или художник станут объяснять, что нужно увидеть, их описания запросто заменят непосредственный опыт. Так что цель философии и искусства не в том, чтобы воспроизвести жизнь словами или красками – все-таки настоящая вещь куда лучше копии. Их цель – намекнуть на то, чтобы человек увидел все сам. Потому китайские художники лучше всего понимали ценность пустого пространства и то, что они не изображали, в определенном смысле было намного важнее того, что они изображали. Дразнящее молчание, любопытная пустота. Они приподнимали лишь краешек завесы, чтобы вдохновить людей на поиски того, что скрывается за ней. Это даосский принцип у-вэй – прийти в действие через бездействие. Парой мазков кисти художник империи Сун достигает больше, чем другие художники после недель, проведенных в кропотливом труде, так как его источник силы – в «экономии силы».
Величайшие дзен-художники империи Сун (960-1279) – это Го Си [72], Ми Фэй [73], Ма Юань [74] и Му Ци. Среди них Ма Юань особенно прославился своей композицией «одного угла». Хороший пример его работ – картина «Одинокий рыбак»: посреди тусклого ничего находится маленькая, хрупкая лодочка, которая тихонько плывет по воде, о чем говорят несколько плавных изгибов волн; рыбак в это время сидит на краю лодки, а его леска тянется позади нее. Один из шедевров Му Ци – «В лучах утреннего солнца». На ней вообще нет и намека на солнце – лишь тускло прорисованная фигура маленького лысого монаха, который занят плетением веревки из соломы, один конец ее привязан к его большому пальцу ноги. В единственной заполненной части изображения лишь несколько кустов травы и кустарников вокруг скалы, на которой он сидит, а позади светлый, туманный фон – утренняя дымка. На исходе империи Сун дзен в Китае стал постепенно исчезать, а в искусстве империи Мин заметно стремление к чрезмерным деталям
