поверхностным источникам – только откладывает в дальний ящик мысль о том, что события можно увидеть именно сейчас и такими, какие они есть – неважно, хорошие они или плохие.
Тому, кто не может увидеть истину в самом себе, никакой Будда ее не откроет; и тот, кто не ищет истину прямо сейчас, не увидит ее в будущем. Поэтому дзен учит, что никто не найдет Будду в раю или любом другом небесном королевстве, пока он не отыщет рай, в первую очередь, в самом себе или в другом разумном существе; никто не достигнет просветления в пустыне, если он не может найти его в жизни мира. Первый принцип махаяны гласит, что все вещи, какими бы ничтожными и незначительными они ни казались снаружи, – они являются частью природы Будды, а это означает, что любое существо или предмет должны быть приняты. Нельзя запретить чему-либо быть частью «Страны лотосов и чистоты» [36] за то, что оно «земное», «обыденное» или «простое». Фома Кемпийский писал в «О подражании Христу»: «Если бы сердце твое было чисто, тогда любое создание стало бы зеркалом жизни и книгой священного учения. Нет существа ничтожного и жалкого, ведь оно отражает все великодушие Бога». И на вопрос «Что есть просветление?» учитель дзен ответил: «Твои каждодневные размышления». В то же время другой учитель на вопрос «Что есть Дао?» ответил: «Обычная жизнь – это и есть Дао». Учитель Байчжан сказал, что значение у дзен простое: «Ешь, когда проголодался, спи, когда устал». В это же время Линьцзи заявил, что «истинно религиозному человеку ничего не остается, кроме как продолжать жить свою жизнь, поскольку он видит ее в различных обстоятельствах этого земного существования. Он тихо поднимается по утрам, одевается и идет на работу. Когда он хочет прогуляться, он идет на прогулку. Когда он хочет сесть, он садится. Он не стремится к состоянию Будды, даже не задумывается об этом. Как же это возможно? Почтенный мудрец сказал, что, если вы стремитесь к состоянию Будды любыми осознанными способами, ваш Будда находится в бесконечном переселении» (Судзуки, «Очерки о дзен-буддизме», II, с. 260).
Если все вещи в действительности – это Дао или природа Будды, то зачем тогда стремиться к тому, чтобы стать Буддой или достичь нирваны? Для особо наблюдательных вечная истина и состояние Будды ясно проявляются здесь и сейчас, перед нами – в наших мыслях, действиях, в потоке сменяющих друг друга событий, который все время протекает мимо нас. Поэтому бессмысленно искать состояние Будды, как будто это что-то иное, но не сама жизнь, какая она есть. Как говорил Хуэйнэн: «Единственное различие между Буддой и обычным человеком в том, что один осознает это, а другой – нет».
Сама земля есть Страна лотосов и чистоты,
И это тело – тело Будды.
(Хакуин)
Так, дзен определяет стремление к состоянию Будды как предположение, что есть различие между «я» и природой Будды. Это – основа эгоизма, ведь это значит, что «я» оторвали от остального мира, оно стало изолированным от других существ, а это уже несколько похоже на сомнамбулизм, так как лунатик – самый оторванный от мира человек. Поэтому все объективное о Будде и нирване было твердо отодвинуто в сторону, а дзен стал формой иконоборчества. Он безжалостно разрушал все концепции и символы, все объективные и антропоморфические идеи о Будде, которые выдавали себя за истину. Линьцзи говорил:
«О, вы, кто следует за истиной! Если вы желаете обрести ортодоксальное понимание дзен, да не будете вы обмануты. Внутри ли, снаружи ли – наткнувшись на препятствия, тут же убейте их! Если наткнетесь на Будду, убейте его. Если наткнетесь на патриарха, убейте его… Убейте всех их безо всяких сомнений, ведь это единственный путь к освобождению. Не позволяйте себе быть связанным с каким бы то ни было объектом, стойте над ним, проходите дальше – и будьте свободны!»
И снова дзен говорит: «Не засиживайтесь там, где есть Будда и где его нет – быстрее проходите дальше». Об этом есть потрясающая история о Данься [37] и деревянном Будде.
Одной зимней ночью Данься укрылся в храме. Когда он увидел, что огонь почти потух, он взял одну из деревянных фигур Будды с алтаря и положил ее на тлеющие угольки. Позже, когда смотритель храма обнаружил, что случилось, он был в такой ярости от столь богохульного поступка, что стал ругать Данься за его непочтительное отношение. Но Данься лишь поковырялся в пепле и сказал:
– Я собираю святые мощи из пепла.
– Как же ты добудешь их из деревянного Будды? – спросил его смотритель.
– Если здесь нет святых мощей, – ответил Данься, – значит, это точно не Будда и я не совершил ничего богохульного. Можно ли мне взять двух оставшихся Будд для огня?
Следовательно, дзен – это метод прямого подхода, ему не нужны вспомогательные средства, к которым прибегает религия, ведь они могли ввести людей в заблуждение. Писания и учения одобряли, лишь пока к ним относились лишь как ко вспомогательным средствам, а учителя дзен приравнивали их к пальцу, указывающему на луну. И глуп тот, кто принимал палец за луну. Дзен заключил:
Особая передача просветления – вне писаний,
Она не связана со словами и буквами.
Прямо укажи на человеческую душу,
Загляни в самое его нутро.
Но пока нам будут говорить, что истина дзен – очевидна, что она постоянно прямо перед нашими глазами, так мы недалеко уйдем. Кажется, что в ежедневных делах нет ничего выдающегося; нет ничего такого в том, чтобы надевать одежду, есть еду или мыть руки – ничего, что указывало бы на присутствие нирваны или состояния Будды. Когда монах спросил у Цуншэнь, что такое Дао, он ответил: «Обычная жизнь – это Дао». «А как мы можем соответствовать ему?» (то есть, «Как мы можем быть в гармонии и единении с ним?»). Цуншэнь ответил: «Если попытаешься соответствовать ему, ты только отдалишься от него». Ведь жизнь, даже когда это касается рутинных каждодневных вещей, это нечто непостижимое и неясное. Она постоянно меняется, и мы никогда не сможем остановить ее, чтобы проанализировать или дать определение. Если мы пытаемся думать о скорости, с которой проходит время или меняются вещи, наш разум попадает в вихрь, ведь эту скорость невозможно рассчитать. Чем напористее мы пытаемся ухватиться за момент, за приятное чувство, или если мы
