С каким уважением относились к Иисусу религиозные лидеры народа, фарисеи, показывает тот факт, что за разрешением похоронить тело Иисуса к Пилату отправился не кто иной, как фарисей и член синедриона Иосиф Аримафейский. Разрешение было дано, и Иосиф снял тело с креста и похоронил его.
Ближайшие соратники Иисуса, апостолы, и небольшая кучка сторонников после периода первоначального отчаяния уверовали в то, будто Иисус по-прежнему жив, будто он воскрес, подобно Илии, и вскоре вернется, чтобы возглавить новую атаку на римлян, на этот раз успешную. Как мы уже видели, вера в воскресение Иисуса не означала, что его считали существом божественным; так же относились и к некоторым из фигур предшествующей еврейской истории безо всякой веры в их божественность.
Так возникла новая еврейская секта, известная под именем назареян. Ее главой был брат Иисуса, Иаков, а основана она была на вере в то, что Иисус продолжает быть Мессией. Фарисеи не считали эту секту еретической. Напротив, примерно до 90 г. н. э. назареян продолжали рассматривать как часть фарисейской партии. Однако сами назареяне считали еретической ту христианскую секту, которая под влиянием Павла стала поклоняться Иисусу как божеству.
Глава 16
Как писались евангелия
А. Еврейская история после смерти Иисуса
Иисус погиб около 30 г. н. э.[108], а Понтий Пилат продолжал быть прокуратором до 36 г., когда был смещен легатом Сирии Вителлием за жестокую и бесцельную резню самаритян. Последующая история римского правления в Иудее вплоть до момента, когда в 66 г. н. э. разразилась Иудейская война, представляет собой череду притеснений и настолько неэффективного правления сменявшихся прокураторов, что историки удивлялись, почему Рим не вмешивался чаще, чтобы призвать этих прокураторов к порядку[109].
Однако в Римской империи были влиятельные силы, не желавшие, чтобы евреи процветали. Трудно поверить в то, что провокационное поведение целой серии сменявших друг друга прокураторов не было вызвано прямой поддержкой из Рима. Такая поддержка вряд ли исходила от самих императоров. Зато она исходила от могущественных чиновников, от греков-вольноотпущенников, старавшихся быть в тени, но обладавших огромной закулисной властью. Прокураторы Иудеи зачастую были обязаны своим положением этим вольноотпущенникам. Понтий Пилат, к примеру, был креатурой Сеяна, отъявленного антисемита. Феликс, один из худших прокураторов, был братом Палласа, одного из вольноотпущенников-греков, практически правивших империей во время старческого слабоумия Клавдия.
Соперничество между греками и евреями в Римской империи было острым. Греки в некотором смысле захватили власть в империи — как тем, что задавали тон в ее культуре, так и тем, что поставляли кадры для ее гражданской администрации. Единственную угрозу культурной гегемонии греков представляли евреи. Иудаизм был в то время верой миссионерской. Александрийские евреи вели пламенную пропаганду иудаизма на греческом языке, а фарисеи, особенно гилелиты, ревностно вербовали прозелитов.
Греки были очень встревожены успехами, которые одерживал иудаизм, и возникла целая литература на греческом языке, чьей целью было противодействие тенденции к обращению в иудаизм. Во всех эллинистических городах, в том числе в тех, которые, подобно Кесарии, были расположены в пределах самой Палестины, их обитатели-греки часто устраивали еврейские погромы.
Тревога греков (которой вторили римляне-грекофилы вроде Цицерона и Сенеки[110]) не была абсолютно беспочвенной. Евреи уже составляли 10 процентов населения империи, и число их быстро множилось в силу как их природной плодовитости, так и пропаганды обращения в иудейство. Имелась вполне реальная вероятность того, что империя в конечном счете станет иудейской. Греки вели жестокую борьбу за свою культурную гегемонию, и одним из их методов вполне могло быть поощрение намеренно неэффективного правления в Иудее в надежде спровоцировать войну, в которой евреи потеряют свою родную страну, центр своей религии.
Какова бы ни была причина, но правление прокураторов было ужасающим. Их политика казалась направленной на то, чтобы породить хаос. Особенно это относится к двум последним и наихудшим прокураторам, Альбину и Флору. Они брали взятки от кого угодно, включая преступников. Альбин, когда истекал срок его пребывания в должности, открыл тюрьмы, чтобы «наполнить страну грабителями». Флор грабил без разбора и обирал целые города; казалось, он намеренно стремился породить анархию. Заключительной его провокацией было ограбление Храма на семнадцать талантов (соответствует 68 тысячам долларов); и когда народ, протестуя против этого, вышел на улицы, он послал солдат избивать их и грабить их дома. Вдобавок из иерусалимской толпы были наугад отобраны люди, посланные на распятие. В их числе оказались и те, кто был возведен в римское всадническое звание. Последний поступок показывает открытое пренебрежение римскими нормами поведения, и объяснить его вообще невозможно ничем, кроме гипотезы, что у Флора был тайный приказ из Рима спровоцировать мятеж.
Добившись того, что он вызвал открытое восстание евреев, Флор обратился к легату Сирии Цестию Галлу с просьбой, чтобы тот ввел свои легионы и раздавил мятежников. Известия о восстании евреев послужили сигналом для греческих городов по всей восточной половине империи к тому, чтобы началось избиение их жителей-евреев. В Кесарии, эллинистическом городе на палестинском побережье, за один час были перебиты 20 тысяч евреев, а оставшиеся в живых обращены в рабство. По всей Сирии прокатились избиения евреев, а в Александрии 50 тысяч евреев были убиты римскими солдатами и горожанами-греками. Евреи в возмездие за это атаковали эллинистические города, расположенные вокруг Палестины. Война была восстанием против власти Рима. Но на идеологическом уровне это была борьба между эллинистической и еврейской цивилизациями.
Первым крупным событием войны стал поразительный военный успех, достигнутый евреями. Цестий Галл, легат Сирии, с грозной тридцатитысячной армией вступил в Палестину, чтобы покарать мятежников. Он пробился через Галилею и Самарию и, встретив несколько более сильное сопротивление в Иудее, вошел в Иерусалим. Казалось, что война будет окончена всего за три месяца. Но в этот момент Галл неожиданно прекратил военные действия и начал отступление. Причины этого решения так никогда и не удалось выяснить. На обратном пути через Иудею зелоты устроили ему засаду и сильно потрепали его огромное войско. Пожертвовав своим арьергардом, Цестий Галл все же сумел вырваться с основными силами своей армии, но потерял 6000 воинов и большое количество военного снаряжения. Местом этой великой победы зелотов был Бет-Хорон, тот самый горный проход, где Иуда Маккавей одержал победу над греками-Селевкидами в 165 г. до н. э.
Эта великая победа носила столь чудесный характер, что весь народ проникся убеждением, что зелоты правы и время для Божия спасения наступило. Победа напомнила евреям (эта параллель напрашивалась неминуемо) и о необъяснимом отступлении Сеннахериба от самых ворот Иерусалима, что было одним из ключевых событий в еврейской истории, так как подтвердило их роль народа Божия. Отныне все партии, даже саддукеи, объединились в решимости продолжать войну.
И борьба затянулась на следующие семь лет, с 66 по 73 г. н. э. При этом вне Палестины римский мир сотрясали собственные, внутренние кризисы. Императора Нерона принудили к самоубийству. За этим последовал «Год четырех императоров» (66 г. н. э.), ожесточенная схватка в борьбе за престол, в ходе которой три императора, Гальба, Оттон и Вителлий, были убиты, прежде чем в итоге утвердилась стабильная власть Веспасиана. Но все время этих потрясений римский мир не переставал сознавать, что евреи продолжают свое восстание.
Евреи фактически стали символом развала, грозящего империи, всеобщей угрозой. Евреи были вездесущи; их общины имелись в каждом городе империи. Сенека писал: «Обычаи этого крайне злокозненного народа приобрели такую силу, что теперь они оказались приняты во всех странах. Побежденные дали законы победителям». (Во времена раннего Нерона, когда прокуратор Феликс заполнил Иудею распятыми трупами, руководство политикой Рима было как раз в руках Сенеки.) А теперь эти евреи открыто подняли оружие против Рима в Палестине.
После первой великой победы под Бет-Хороном зелоты позволили руководству военными действиями вновь ускользнуть в руки хасмонейских аристократов, которые традиционно были военными командирами, но выродились за годы коллаборационизма. Одним из этих аристократов был Иосиф Флавий, ставший историком этой войны. Ему было поручено командование в Галилее, что было чрезвычайно ответственным постом. Он потратил много энергии на мелочные распри с лидером зелотов Галилеи, Иоанном Гисхальским, так и не сумел всерьез организовать оборону Галилеи, а потом перебежал к римлянам.
