— Кушайте, кушайте, — говорил он. — Я вот только удивляюсь, почему ваши братья не могут прислать вам сухарей?
— Да мы им не пишем о наших нуждах, — ответил Коля.
— Напрасно! Такая скромность Господу неугодна!
Скоро Коля получил жалованье, купил баранины и приготовил исключительное кушанье, которое Лева не ел с тех пор больше никогда. Он насыпал в горшок пшена, положил баранины, потом засыпал опять пшеном и снова баранины, снова пшено и поставил вариться. Это кушанье с удовольствием ела и Валя
Быстро бежали дни за днями. Находясь в Уиле, Лева разработал анкету для ссыльных и заключенных, в которой ставились вопросы о вере каждого, о причинах репрессий, о перспективе дела Божия в России. Можно отметить и теперь, что эти анкеты окончательно показали, что верующие, евангельские христиане-баптисты твердо придерживались Евангелия, принимали и повиновались власти во всем и считали, что воздвигнутые гонения на них допущены Богом для очищения церкви. Все без исключения верующие на последний вопрос анкеты отвечали, что верят в необыкновенно великое будущее дела Божия в России.
Поднялись песчаные бураны. Да, действительно, без очков, защищающих от пыли, невозможно было выходить из дома. Каждый вечер Коля и Лева ходили купаться на Уил. Там, лежа на песке под лучами заходящего солнца они строили планы на будущее.
— Вот, что я думаю, — говорил Лева. — Посещу ссыльных, соберу статистический материал о гонениях в России и представлю высшей власти, чтобы они увидели, что сектанты — не враги, а такие же честные трудовые люди, как и весь народ.
— Да, — говорил Коля. — был бы жив Ленин! Как он относился к верующим сектантам, вот я читал его книгу «Что делать» и другие. А возьми декрет, подписанный им. об освобождении по религиозным убеждениям от военной службы. Ведь он говорил: «С религией мы должны бороться идейно, и только идейно». При нем пользовались полной свободой, были и юношеские кружки и детские собрания…
— Да, Господь руководит сердцами их, — сказал Лева.
С помощью Вали и Коли Лева сделал несколько диаграмм о самарской христианской молодежи, по которым четко можно было определить их возраст, образование, занятие, годы уверования и т. д., а также процент ссыльных, гонимых за них. Из этих диаграмм было видно, что верующая молодежь — это не представители каких-то «буржуев», а рабочие, крестьяне, служащие, которые, проповедуя имя Христа, преследуются за это. Лева с помощью Вали написал также статью о христианском воспитании детей в данных условиях.
Незаметно летели часы, и они так счастливы были во взаимном общении, что не заметили, как пробежали две недели.
Глава 20. Просили и получили
«Все возможно Богу».
Марк. 10:27
Лева стал собираться в путь. Оказалось, что выехать из Уила гораздо труднее, чем добраться до него. Имелся ряд трудностей: если идти пешком, можно легко заблудиться, дороги расходились веером во все стороны, можно попасть и на Ак-Булак, и на Джурум, и на Актюбинск, или совсем сбиться в сторону. И никто из местных жителей, узнав о том, что Лева добирался сюда пешком, не советовал ему возвращаться этим же путем.
Вторая трудность — это питание. Друзья могли снабдить его провизией на день, на два — не более: они сами нуждались. Что делать? Как быть? И Коля, и Валя советовали ему остаться с ними.
— Глядишь, устроитесь на какую-нибудь работу, и так поживем. Нет, — отвечал Лева. — Меня ждут еще многие и многие места тюрем и ссылок. Я должен идти дальше.
— Ну, подумай, — говорила Валя. — Господь закрыл путь. Как ты выберешься?
— Он закрыл, Он и откроет, — твердо отвечал Лева. — Просите, и дано будем вам.
Молились, думали, ломали головы и в конце концов решили, что единственный выход — это обратиться в ОГПУ с просьбой, чтобы его вывезли. Дело в том, что у органов ОГПУ имелся транспорт — лошади, на которых возили почту и привозили ссыльных. Рано утром, помолившись, сопровождаемый добрыми пожеланиями Вали, Лева отправился в ОГПУ.
Когда он постучал и открыл дверь, с койки вскочил заспанный дежурный и, схватившись за наган, закричал: «Чего надо?»
Лева просто сказал, что приехал навестить родных и теперь просит разрешения на попутных лошадях выехать обратно.
— Ваши документы! — потребовал дежурный. Лева подал паспорт, справку с последнего места работы.
— Это оставьте, у меня, — сказал дежурный, записав его еще на отдельном листке. — Завтра придете за результатом.
— Можно идти?
— Идите.
Когда Лева, вернувшись, рассказал Вале, она очень забеспокоилась:
— Вот как бы они не начали чего, да схватят тебя! Чуяло мое сердце, не надо было к ним обращаться, оставайся, живи с нами.
Пришедший вечером Коля покачал головой:
— Ну-ну! Одним словом, в пасть ко льву!
— Лев льва не обидит, — улыбнулся Лева. — Глядишь, завтра и уеду.
— Только зачем же они паспорт-то взяли?
— Паспорт-то чистый, и я чист перед Богом и перед ними, так что все будет хорошо.
С тревогой в сердце они обратились к Небесному Отцу, прося, чтобы все послужило ко благу и чтобы, если возможно, Леве благополучно выехать.
На следующий день Лева был опять перед тем же дежурным.
— На, возьми паспорт и справки, — сказал тот. — Докладывал начальству. Как добрался, так и выбирайся. Нечего нам развозить праздно шатающихся.
Лева взял документы и поспешно побежал к Вале, которая ждала его с нетерпением.
— Ну, вот, — сказала она, покашливая, — видно, твоя судьба жить с нами.
— Нет, нет, — говорил Лева. — Для Господа нет ничего невозможного, и Он выведет меня.
На другой день рано утром Лева бродил по пустынным улицам Уила, внутренне молясь, чтобы Господь его вывел. Как-то незаметно оказался на окраине города. Вдруг он увидел идущего ему навстречу казаха, очень хорошо одетого, не похожего на здешних. В белой войлочной шляпе, в белом новом халате, он производил очень хорошее впечатление своим приветливым выражением лица.
— Вы, кажется, нездешний? — спросил его Лева, когда тот поравнялся с ним.
— Да, — ответил казах, — я курсант Эмба-Нефть. Едем на машине с Каспия.
— Куда едете?
— Едем в родные места, отдыхать, по направлению на Джурум.
— А где ваша машина?
— А вон там, за бугром.
— А ваш шофер не возьмет меня до Джурума?
— Поговори, может и возьмет.
Лева бегом бросился к бугру, за которым стояла автомашина. Шофер охотно согласился взять его. Через полчаса машина отправится. Лева побежал к Вале.
— Вот, видишь, Господь устроил невозможное, и как удачно!
— По вере твоей да будет тебе! — сказала она, грустно смотря на него. — Доколе жива, буду молиться о тебе. Встретимся теперь уже там, на небесах. Да воздаст тебе Бог, что ты посетил нас, это не забудется и в вечности. Попросив благословения Божия на путь, Лева поспешно стал одеваться. Перекинул через плечо флягу с водой, через другое — полевую сумку и скатку из пальто, повесил за спину вещевой мешок. Починенные штаны с заплатками выглядели довольно прилично. Валя, собрав все силы, вышла из дому проводить его. Хотя тело ее было, как мощи, но дух был полон бодрости.
— Здоровья желаю, — сказал Лева. Валя наклонила голову и сказала:
Если внешний человек тлеет, то внутренний со дня на день обновляется.
— С Господом, дорогой брат! — были ее последние слова.
Вот он уже в кузове, среди казахов — курсантов Эмба-Нефть. Зашумел мотор, дрогнула машина и понеслась. Ветер свистел в лицо, машина набирала скорость. А душа у Левы пела. Эта быстрая езда вдохновляла его. Наконец, песнь, звучавшая внутри, переполнила его, и он запел:
На крыльях могучих орлиных,
Над морем житейским несусь,
Несут меня мощные крылья,
Я к вечности сердцем стремлюсь.
Тот путь, который Лева проходил томительными днями, идя в Уил, теперь они проехали за несколько часов. Наконец, среди пустыни показались кибитки кочующих казахов. Машина круто повернула по направлению к ним. Курсанты оживились: здесь были их родные. Навстречу подъезжающей машины высыпали все жители кочующего села. Тут были и старики, и маленькие, голые дети. Мигом соскочили казахи с машины, бросились обнимать родных, раздались радостные крики приветствий. Близкие приветствовали друг друга не поцелуями, а терлись носами друг о друга. Лева с интересом наблюдал этот обычай. Затем старик с длинной бородой предложил и Леве слезть с машины и зайти к ним в юрту. В огромной юрте все сели кружком, поджав ноги калачиком. Принесли кумыс и стали угощать. Усадили и Леву, и он вместе с ними пил кумыс. Приятный, кислый, холодный напиток действовал освежающе. Часть курсантов приехали домой, к родным, и оставались здесь.
— Мы уже дома! — сказал казах, которого Лева встретил первым в Уиле. — Как хорошо! Отец, мать, сестры, дома очень хорошо.
