Отдалили ее отъ родства (της οίκειότητος) съ Богомъ. Потому кто очистился отъ срамоты (αίσχους), какую произвелъ въ себе грехомъ (κακίας), возвратился къ природной красоте и чрезъ очищение (δια καθαρότητος) какъ бы возвратилъ древний видъ царскому образуто ютъ единственно можетъ приблизиться къ Утешителю (παρακλήτω). И Онъ, какъ солнце, которымъ встречено чистое око (κεχαθαρμένον ομμα), въ себе самомъ покажетъ тебе образъ невидимаго. Α въ блаженномъ созерцании образа увидишь неизреченную красоту Первообраза (το άρρητον τοΐ άρχετίπο υ καλοϊ). Чрезъ него восхождение сердецъ (καρδίων άνάβασις), руковождение немощныхъ, усовершение преуспевающихъ. Духъ, возсиявая очищеннымъ отъ всякой скверны, чрезъ общение съ собой делаетъ ихъ ду–ховными. И, какъ блестящия и прозрачныя тела, когда упадетъ на нихъ лучъ света, делаются светящимися и отбрасываютъ отъ себя новый лучъ, такъ и духоносныя души, сами делаются духовными и на другихъ изливаютъ благодать. Отсюда предведение будущаго, разумение таинствъ, постижение сокровеннаго, раздаяние дарований, небесное жительство, ликостояние съ ангелами, нескончаемое веселие (ατελεύτητος ευφροσυνη), пребывание въ Боге, уподобление Богу (η προς θεόν οϊκοίωσις, И крайний пределъ желаемаго обожение (το άκρότατον των ορεκτων θεον γενέθαι).
Такимъ образомъ философия и христианская религия въ своихъ конечныхъ результатахъ ο Боге единомъ по существу и троичномъ Его проявлении пришло къ одному и тому же выводу. Это было величайшимъ торжествомъ веры и знания, быть можетъ, единственнымъ моментомъ въ истории, когда не только думали, но и чувствовали,что все важнейшие теоретичеекие вопросы решены окончательно, что наука и религия разъ навсегда приведены въ полное согласие и гармонию. Широта и глубина христианской религии у каппадокийцевъ въ первый разъ выступила во всей своей наглядности. Они поняли христианство, какъ высшее восполнение эллинизма и иудейства, — этихъ двухъ главныхъ формъ, въ которыхъ выразилось религиозное развитие тогдашняго человечества, и опре–делило его, какъ высшую философию. Они редко употребляли такия выражения, какъ: «наша вера», «наше вероучение». Ихъ обычнымъ оборотомъ было: «наша философия», «богословствовать ο Боге» значило на ихъ языке: «философствовать ο Боге», и въ этомъ отношении они не только углубили, но и осуществили идею, некогда высказанную апологетами. Впитавъ въ себя всю эллинскую кулътуру и науку, они говорили языкомъ Гомера, Аристотеля, Платона и Плотина, и аттическия остроты, можно сказать, лежали у нихъ на кончике языка. Они привлекли къ себе внимание всего современнаго имъ образованнаго общества и стояли въ дружестве и переписке съ такими знаменитостями своего времени, какъ риторы Ливаний и Фемистий. Они же предприняли и хри–стианизацию современнаго имъ общества: Василий и Григорий Богословъ некоторое время сами подвизались на реке Ирисе, а первый сталъ основателемъ Понтийскаго монашества и въ своихъ правилахъ впервые далъ ему прочное устройство. Будучи выдающимися людьми своего времени, они хорошо сознавали свое положение и несмотря на общий упадокъ темперамента политической и общественной жизни, писали и учили въ полномъ оду–шевлении, — въ сознании, что они действуютъ и работаютъ на благо всего человечества.
3. Возвращаемся къ тому пункту, на которомъ мы оставили Василия Великаго въ обзоре его деятельности. Новая теология, разработанная каппадокийцами, несмотря на все ея преимущества, не могла сразу же разсеятьтехъ недоразумений, которыя десятилетиями накопились въ этой области между Востокомъ и Западомъ.«Три ипостаси» восточныхъ попрежнему оставались подозрительными въ глазахъ Запада, какъ ни много было сделано прошлой историей для взаимнаго сближения, обвинения въ арианстве по адресу Востока все еще не прекращались на Западе. Съ другой стороны, Маркеллъ былъ живъ, и продолжавшаяся связь съ нимъ старшаго поколения никейцевъ будила въ душе восточныхъ невольныя сомнения въ правильности ихъ учения объ одной сущности или ипостаси и рождала старыя опасения предъ савеллианствомъ. Въ одномъ письме Василий горько жалуется на то, что западдые многократно «сверху и снизу (άνω και κάτω) » анафе–матствовали Ария, а ο Маркелле все еще не произнесли определеннаго суждения. Каппадокийцы сами глубоко понимали эту разницу, отделявшую ихъ отъ Запада и стар–шаго поколения никейцевъ. «Когда мы, — пишетъ Григорий Богословъ, — благочестиво употребляемъ речения: одна сущность и три ипостаси, первымъ означая природу Божества а вторымъ свойства трехъ ипостасей, а западные (παρά τοϊς Ίτάλοις), пο бедности своего языка и по недостатку наименований, не могутъ различать сущности и ипостаси и потому заменяютъ слово ипостаси словомъ лица, чтобы не подать повода думать, что они признаютъ три сущности, то что же еще изъ этого получается? Нечто весьма достойное сожаления… Произошло то, что въ выражении: три лица открытъ савеллианизмъ, а въ выражении три ипостаси— арианизмъ. Α пο мере того, какъ съ каждымъ днемъ присоединялось еще нечто огорчительное, настаетъ опасность, что вместе съ слогами ра–сторгнутся и концы вселенной».
И действительно, недоразумения между Востокомъ и Западомъ не ограничивались одной теологией. Самъ Василий хорошо понималъ, что прошлое новоникейцевъ за очень немногими исключениями, какъ въ глазахъ самого Афанасия, такъ и въ суждении Запада было не совсемъ чисто. Они были преемниками техъ людей, которые участвовали въ изгнании Афанасия и другихъ никейцевъ и веру, изложенную въ Никее, старались заменить своими изложениями. Лишь долгий и трудный историческийопытъ научилъ ихъ, — и то не всехъ, — глубже ценить исключительную важность единосущия для выражения церковнаго учения ο Св. Троице. Значительная часть ихъ находилась въ общении съ омиями и рукоположена была Акакиемъ, некоторые изъ нихъ значились въ спискахъ лампсакскаго собора и его антиникейскихъ решенияхъ. И теперь еще у многихъ изъ нихъ догматическия воззрения были смутны, неопределенны, — стоявшия на перепутье отъ савеллианства къ арианству, — и окончательное присоединение ихъ къ православию было лишь исторической задачей, а не наличнымъ историческимъ фактомъ.
Два эти мотива и были главными руководящими нитями предпринятаго Василиемъ плана для объединения Востока и Запада. Оправдать веру восточныхъ, быть признанными отъ старшихъ за православныхъ, а не за обращающихся изъ ереси, достигнуть одобрения отъ нихъ не только въ настоящемъ, но и въ прошломъ, поскольку оно было светлымъ явлениемъ и вызывалось чистыми намерениями, — вотъ великия цели, поставленныя Василиемъ и осуществленныя сношениями его съ Западомъ.
Необходимость помощи Запада требовалась самыми назойливыми нуждами. Въ течение продолжительныхъ споровъ, начавшихся вскоре же после никейскаго собора, на Востоке издана была масса символовъ, въ которыхъ трудно было разобраться даже богослову, не говоря уже ο простомъ верующемъ. Пререкания соборовъ, постоянная перемена вероизложений, изгнания и измены епископовъ подорвали въ пастве значение иерархии и лишили ее доверия, и она, не зная за кемъ следовать, требовала для себя внешняго и надежнаго критерия. И среди епископовъ не виделось никакого единодушия. После смерти главарей партий остались только обломки ихъ; прежния великия течения измельчали и разбились на мелкие ручьи и чуть не каждый более или менее видный, епископъ готовъ былъ считать себя главой, представителемъ особой партии, не имея ни богословскихъ познаний, ни моральнаго влияния прежнихъ вождей. Взаимныя подозрения и зависть царили среди нихъ и достаточно было малейшаго повода для того, чтобы и то слабое общение, какое еще держалось между ними, прекратилось. Мысль Василия заключаласьвъ томъ, что несколько западныхъ епископовъ осторожныхъ и умеренныхъ (примеръ Люцифера, этого фанатическаго ревнителя, былъ памятенъ для всехъ) безъ огласки прибудутъ на Востокъ, ознакомятся съ положениемъ дела и вступятъ въ общение съ теми изъ здешнихъ епископовъ, которыхъ признаютъ правоверуюпщми. Авторитетъ Запада, въ которомъ на Востоке никто не сомневался, дастъ возможность народу примкнуть плотнее къ несколькимъ отдельнымъ епископамъ, а среди высшей иерархии возбудитъ корпоративный духъ и, такимъ образомъ, восточная церковь явится фактически, какъ сплоченное единство, и для самихъ противниковъ окажется внушительной силой, способной оказать давление и на самое правительство.
