Теперь Василий взялъ все дело въ свои руки. Вероятно осенью того же года онъ задумалъ отправить самостоятельное посольство въ Римъ въ лице все того–же диакона Дорофея, этого страстнаго любителя путешествий; на пути въ Александрию онъ долженъ былъ зайти къ Мелетию съ особымъ письмомъ, въ которомъ Василий просилъ его написать письма къ западнымъ епископамъ и снабдить Дорофея запиской, съ кемъ и ο чемъ надобно было ему поговорить. Еще разъ и, кажется, въ последний Василий делаетъ попытку привлечь сочувствие Афанасия къ своему предприятию. Въ письме, отправленномъ съ Дорофеемъ, онъ, благодаря Афанасия за присылку диакона Петра, проситъ его своею опытностью помочь посланцу, напутствовать письмами и еще лучше присоединить къ нему несколькихъ своихъ достойныхъ людей. На посольство онъ возлагалъ большия надежды: оно должно было убедить римскаго епископа избрать людей, которые были бы способны перенести труды путешествия, а кротостью и постоянствомъ нрава могли привести въ разумъ совратившихся у насъ, употребляли слово кстати и осмотрительно и имели при себе все, что постановлено после ариминскаго собора къ уничтожению сделаннаго тамъ по принуждению. Необходимо также и то, чтобы они отвергли Маркеллову ересь, какъ несносную, зловредную и чуждую здравой вере, и надобно постараться, чтобы приложено было попечение ο церкви антиохийской. Среди писемъ Василия сохранилось одно письмо безъ определеннаго адреса, которое, по общему мнению ученыхъ, подтверждаемому и его содержаниемъ, представлявтъ собой послание его къ папе. Съ глубокимъ чувствомъ онъ описываетъ здесь, что весь Востокъ отъ Иллирии до Египта объятъ великой бурей и волнениемъ. Ересь готовится возобладать и надъ всей церковью; предстоятели праваго учения по клеветамъ насильственно удалены со своихъ кафедръ, и управление делами передано уловляющимъ души людей простосердечныхъ. И мы ожидали, что единственнымъ избавлениемъ отъ этого будетъ посещение вашего сердоболия, но надежда на это не исполнилась. Василий проситъ отъ лица восточныхъ епископовъ прислать кого–либо изъ единодушныхъ съ ними, и они должны будутъ сблизить ставшихъ между собою далекими и яснее показать западнымъ виновниковъ неустройства, чтобы знать, съ кемъ нужно иметь общение. Василий напоминаетъ Дамасу, что онъ ходатайствуетъ не ο чемъ–либо новомъ. Блаженной памяти епископъ Дионисий, отличавшийся правотой веры и другими добродетелями, посещалъ своими письмами кесарийскую церковь, утешалъ посланиями и присылалъ нарочныхъ людей выкушиъ изъ плена братство. «А теперь церковныя дела Востока въ гораздо худшемъ положении; и если вы, — заключаетъ послание Василий, — не подвигнетесь теперь на помощь, то чрезъ несколько времени не найдете, кому подать руку: все будутъ покорены ересью».Вопреки общимъ ожиданиямъ на Востоке, посольство не оправдало всехъ техъ надеждъ, какия на него возлагали. Въ Риме были обижены уже темъ, что на Востоке не нашли более почетнаго лица для посольства, кроме какого–то неизвестнаго пресвитера. Объ особой миссии на Востоке въ лице нарочито избранныхъ епископовъ не могло быть, поэтому, и речи, но и оставить посла совсемъ безъ ответа было невыгодно: просьба восточныхъ расширяла поле деятельности римскаго епископа и открывала ему возможность дальнейшаго влияния на восточныя дела. Папа ограничился темъ, что послалъ на Востокъ диакона Сабина съ посланиемъ римскаго собора къ иллирийскимъ епиекопамъ, адресовавъ ихъ не Василию, а Афанасию. Послание это сохранилось до нашего времени. Къ ближайшимъ деламъ Востока оно не имеетъ никакого отношения и его содержание представляетъ собой краткое уведомление объ осуждении Авксентия на недавно состоявшемся римскомъ соборе, осложненное увещаниями и на–зиданиями. Выражая надежду на то, что епископы Иллирии свято блюдутъ веру, послание бросаетъ небольшой ретроспективный взглядъ на прошлую историю. Уже въ Никее наши отцы въ числе 318 отцовъ, воздвигли твердыню въ защиту отъ диавольскаго учения, т. — е. положили вероровать, что въ Отце и Сыне одна сущность, одно Божество, одна сила, одно могущество, одна форма figuram) и что Духъ Св. имеетъ одну и ту же сущность и ипо–стась(subsistentiam) съ Отцомъ и Сыномъ. Послание упоминаетъ объ ариминскомъ соборе, на которомъ пытались исправять никейское постановление епископы, обманутые какими–то сторонними соображениями, и вовсе не думая противиться мнению, принятому никейскими отцами. Совершенно несправедливо на основании большей многочисленности этого собора (600—318) приписывать ему больший авторитетъ, потому что ни римский епископъ, мнение котораго надлежало принять прежде всехъ, ни другие не согласились съ этимъ определениемъ. Итакъ, нужно держать одну ту веру, которая основана въ Никее на авто–ритете апостоловъ и которою хвалятся и восточные, если признаютъ себя христианами кафолической церкви.
Темъ не менее на Востоке прибытиемъ Сабина были довольны, хотя принесенное имъ послание едва ли могло удовлетворить догматическимъ требованиямъ новоникейцевъ. Главное—сношения съ Западомъ начались; Западъ такъ или иначе заинтересовался восточными делами, надо было поспешить отбытиемъ Сабина, чтобы продолжить начатое общение. Василий принялся за энергичную деятельность. Въ письме къ Мелетию, уведомляя, что онъ написалъ уже письма къ иллирийскимъ, италийскимъ и галльскимъ епископамъ, а также и къ некоторымъ, писавшимъ ему лично, онъ проситъ его поспешить какъ можно скорее приготовить письмо какъ бы отъ общаго собрания (απο κοινου της συνόδου), чтобы вручить его посланцу. Въ скорости же было готово послание, подписанное 31–мъ епископами. Весной после Пасхи 372 г. Сабинъ вместе съ врученными ему письмами отправился на Западъ. Письма назначались теперь уже не папе, а всемъ западнымъ епископамъ, и если возможна была еще какая–либо надежда на помощь Запада, то эти именно письма должны были ее вызвать. «Душамъ болеющимъ приноситъ некоторое облегчение и вздохъ, часто исторгающийся изъ глубины сердца, иногда и истекшия слезы разсееваютъ большую часть скорби. Α намъ, высказавшимъ свои страдания предъ вашей любовью, доставляеть более утешения, чемъ воздыхания и слезы, даже лелеетъ насъ добрая надежда, что, разсказавъ вамъ ο своихъ огорченияхъ, побудимъвасъ оказать намъ помощь, которую давно ожидали отъ васъ, но не получили, потому, конечно, что Богъ, пре–мудро распоряжаясь нашими делами, устроилъ такъ, чтобы мы долее боролись съ этими искушениями». Нельзя разсказать всего въ письме. Сабинъ, очевидецъ всехъ событий, дополнитъ умолчанное: будьте же милосерды, отложите всякую медленность, не берите въ расчетъ ни дальности пути, ни домашнихъ недосуговъ, ни другихъ человеческихъ препятствий. «Не одна церковь въ опасности, даже не две и не три церкви подвергаются жестокой буре; почтиг отъ пределовъ Иллирика до Фиваиды свирепствуетъ зловредная ересь… Догматы благочестия извращены, уставы церкви нарушены, честолюбие людей, не боящихся Господа, кидается за начальственными должностями и председательство въ явь предлагается въ награду за нечестие… Исчезла сановность (αεμνότης—gravitas) священническая; мало людей пасущихъ стадо Господне разумно; сбереженное на бедныхъ честолюбцы тратятъ на свои удовольствия и на раздачу подарковъ… Погибъ праведный судъ; всякий ходитъ по воле своего сердца; порокъ не знаегь меры; народъ не слушаетъ увещаний; въ предстоятеляхъ недостаетъ мужества; приобретшие власть чрезъ людей стали рабами оказавшихъ имъ милость… Итакъ, пока еще некоторые, повидимому, не пали, пока еще хранится следъ древняго состояния, прежде чемъ настигнетъ церкви полное крушение, поспешите къ намъ, поспешите, — ей, — просимъ васъ, искреннейшие братья, подайте руки падшимъ на колена. Пусть подвигнется къ намъ ваше братское сердоболие, пусть прольются слезы сострадательности! не пренебрегите темъ, что половина вселенной погружена въ заблуждение; не потерпите, чтобы угасла вера у техъ, у кого она первоначально возсияла… Α насъ сверхъ открытой брани еретиковъ, воздвигнутая брань теми, которые признаютоя православными, довела церкви до полнаго изнеможения». Василий проситъ, пусть съ Запада будетъ прислано большое число епископовъ, чтобы они составили полный соборъ (πλήρωμα συνοδου), который, какъ по колличеству присутствующих, такъ и по важности (σεμνότητος) ихъ имелъ бы безспорный авторитетъ. Ηο и теперь Западъ остался глухъ ко всемъ воплямъ Востока. Мысль ο большомъ соборе и сама по себе едва–ли была осуществима при господстве омиевъ на Востоке и постоянной поддержке двора. Но главное — западные имели ложное представление ο делахъ восточныхъ; ο новыхъ теченияхъ, начавшихся тамъ, они ничего не знали и попрежнему подозрительно смотрели на нихъ, какъ на людей, близкихъ по своимъ воззрениямъ къ арианству. Изъ писемъ восточныхъ они видели,что положение тамошнихъ церквей действительно печально; но эти письма еще ни мало не говорили ο томъ, какова вера этихъ лицъ, ходатайствующихъ ο помощи? православны ли они сами? Отсюда объясняется и ответъ западныхъ, посланный съ известнымъ пресвитеромъ Евагриемъ, случайно возвращавшагося оттуда на востокъ. Строгимъ (άκριβέατεροι) письма Василия не понравились; они возвращены были назадъ и отъ нихъ потребовали подписи подъ готовымъ документомъ, который прилагался къ письмамъ. Оскорбление, нанесенное Западомъ, на некоторое время прекратило дальнейшия попытки къ общению съ западными, и все старания Евагрия собрать подписи подъ присланнымъ документомъ остались тщетными. Между темъ события развивались своимъ чередомъ и действительныя отношения Запада къ Востоку стали проясняться. Въ Антиохии, этомъ самомъ больномъ месте Востока, возникли новые безпорядки и къ тремъ епископамъ (Евзою, Павлину и Мелетию) прибавился четвертый Виталий, рукоположенный Аполлинариемъ лаодикийскимъ. Феодоритъ называетъ Виталия «мужемъ прекрасной жизни, воспитавнымъ въ апостольскихъ догматахъ», и этотъ отзывъ вполне подтверждается словами Епифания и Созомена. За свою жизнь и убеждения Виталий пользовался уважениемъ среди православныхъ. Григорий Богословъ именуетъ его «возлюбленнымъ», съ которымъ онъ некогда соглашался. Епифаний также употребилъ не мало труда, чтобъ привлечь на свою сторону этого, какъ онъ выражается, «благоговейнейшаго мужа по жизни и поведению». Виталий сначала принадлежалъ къ общине Мелетия и занималъ должность пресвитера, но потомъ, по неизвестнымъ причинамъ отделился оть него и старался вступить въ общение и дружбу съ Павлиномъ. Быть можетъ, именно связь съ Аполлинариемъ и послужила ближайшимъ поводомъ къ разрыву съ Мелетиемъ, такъ какъ Аполлинарий, съ которымъ онъ стоялъ въ постоянномъ общении, могъ только Павлина считать законнымъ епископомъ Антиохии. Въ 375–мъ году мы видимъ Виталия уже въ Риме, где онъ ходатайствуетъ предъ папой Дамасомъ ο принятии его въ общину Павлина. Въ Риме еще не были осведомлены ο новомъ учении, появившемся на Востоке, но темные слухи ο немъ доходили и сюда,такъ что папа Дамасъ счелъ нужнымъ потребовать отъ прибывшаго сюда антиохийскаго пресвитера пись–менное изложение веры. Виталий изложилъ эту веру, но въ такихъ общихъ выраженияхъ, которыя только прикровенно заключали въ себе его христологическое учение, но могли быть понимаемы и въ православномъ смысле, а папа Дамасъ «по простоте» не только принялъ его въ общение, но далъ ему рекомендательныя письма, касавшияся какъ лично его, такъ и всехъ делъ Востока. Но уже тотчасъ же вследъ за удалениемъ его здесь снова возникли сомнения въего православии, и Дамасъ въ лице пресвитера Петрония отправилъ новое посольство съ письмомъ къ Павлину, определяюпщмъ те условия, накакихъ Виталий могъ быть допущенъ въ его общину. Письма показываетъ, что въ Риме уже успели получить совсемъ определенныя сведения о новыхъ христологическихъ партияхъ, возникшихъ на Востоке. Здесь значилось: «кто говоритъ, что Слово вместо человеческаго ума обитало въ плоти, того анафематствуетъ кафолическая церковь, равно какъ и техъ, которые исповедуютъ двухъ Сыновъ въ Спасителе, т. — е. иного до воплощения, другого по воплощении… Кто пожелаетъ подписаться подъ этимъ письмомъ, того ты долженъ принимать безъ всякаго колебания». Понятно, что на такихъ условияхъ примирение между Павлиномъ и Виталиемъ не могло состояться, и Аполлинарий, чтобы не оставлять свою антиохийскую партию безъ церковнаго главы, рукоположилъ его въ епископы. Когда Епифаний въ 376 году посетилъ Антиохию, то нашелъ тамъ «упорную борьбу даже до смерти». Виталий былъ уже епископомъ; въ присутствии Епифания онъ обвинялъ Павлина въ савеллианетве и настолько убедительно подействовалъ на кипрскаго епископа, что последний некоторое время самъ воздерживался отъ общения съ Павлиномъ.
