Впрочем, начав говорить о сборе, он не тотчас сказал: каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, хотя это и следовало; но наперед сказал: как я установил в церквах Галатийских, а потом присовокупил и то; указанием на совершаемое другими он возбуждает их к соревнованию, предлагая им это в виде повествования. Так он поступил и в послании к Римлянам, где, объясняя им причину своего отправления в Иерусалим, говорит между прочим и о милостыне: а теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым, ибо Македония и Ахаия усердствуют некоторым подаянием для бедных между святыми в Иерусалиме (Рим.15:25,26). Одних побуждает примером македонян и коринфян, а других — примером галатийцев: поступайте так, как я установил, говорит, в церквах Галатийских; им стыдно было бы оказаться ниже галатийцев. Не сказал: я убеждал и советовал, но: установил, чем выражается большая власть; привел в пример не один город, не два и не три, но целый народ, как делал он и в отношении к догматам: так, говорит, во всех церквах у святых (1Кор.14:33); если же такое убеждение сильно для веры в догматы, то еще сильнее для подражания в делах. Что же, скажи мне, устроил ты? В первый день недели, т.е. в день воскресный, каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов, когда я приду (ст. 2). Смотри, как он убеждает их самим временем: этот день сам по себе достаточно располагает к милостыне. Вспомните, говорит, чего вы сподобились в этот день: неизреченные блага, корень и источник нашей жизни получили начало в этот день, и не поэтому только это время располагает к человеколюбию, но и потому, что оно доставляет отдых и свободу от трудов; душа, облегченная от бремени трудов, бывает удобопреклоннее и способнее к милосердию. Кроме того, и причащение в этот день страшных и бессмертных таин производит великую готовность (к подаянию). Итак, в этот день, каждый из вас, не только тот или другой, но каждый, беден ли он или богат, жена или муж, раб или свободный, да полагает у себе сохраняя. Не сказал: пусть приносит в церковь, чтобы им не стыдно было приносить малое, но — пусть, сберегая мало-помалу, увеличивает приношение, и потом покажет его, когда я приду; а до того времени, говорит, отлагай у себя, и дом свой делай церковью, ковчегом, сокровищницей; будь стражем священного имущества, самопоставленным домоправителем бедных; человеколюбие дает тебе это священное право. Знаком этого остается и доныне сосудохранительница. Но знак остается, а дела нет. Знаю, что многие из присутствующих опять будут укорять нас и, слыша слова наши, говорить: не будь, просим тебя, не будь тяжел и обременителен для слушателей; предоставь это их произволу, отдай на волю слушателей; ты так стыдишь нас и заставляешь краснеть! Но я не перестану говорить об этом; и Павел не стыдился непрестанно повторять это и настаивать, подобно просящим милостыни.
Если бы я говорил: отдай мне и принеси в мой дом, то, может быть, слова мои были бы постыдны; впрочем и тогда — нет, потому что служащий алтарю, говорит (апостол), со алтарем делится (1Кор.9:13).
2. Но, может быть, кто будет укорять меня, что я говорю о самом себе. Нет, я теперь предлагаю просьбу о нуждающихся, или, лучше, не о нуждающихся, а о вас — подающих; потому и говорю смело. И что за стыд — сказать: подай Господу алчущему, одень Его, ходящего нагим, прими Его — странника?
Владыка твой перед целой вселенной не стыдится говорить: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть (Мф.25:42), тогда как Он ни в чем не имеет недостатка и никакой нужды, — и я ли буду стыдиться и колебаться? Нет, такой стыд — от диавольских козней. Потому я не стыжусь, но смело говорю: подавайте нуждающимся, и буду говорить громче, нежели сами нуждающиеся. Если бы кто мог доказать и уличить, что, говоря это, мы привлекаем вас к самим себе, и под предлогом бедных имеем в виду собственную пользу, то это было бы достойно не только стыда, но и тысячи громов, и тем, которые делают это, не следовало бы жить; если же, по милости Божией, мы о себе нисколько не заботимся, но предлагаем вам благовестив безвозмездно, трудясь, хотя не так, как Павел, однако довольствуясь своим, то я со всем дерзновением говорю: подавайте нуждающимся, и не перестану говорить это, а неподающих буду осуждать строго.
Если бы я был военачальником и имел у себя воинов, то, конечно, не стыдился бы выпрашивать пищи своим воинам; так же много я пекусь и о вашем спасении. Но чтобы слова мои были действительнее и сильнее, для этого, став под руководство Павла, буду говорить вам вместе с ним: каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние. Смотри опять, как это не трудно. Не сказал: столько-то или столько-то, но: сколько позволит ему состояние, много ли, мало ли. Не сказал также: сколько кто приобретет, но: сколько позволит ему состояние, выражая, что приобретение — от Бога. И не этим только способом он делает совет свой удобоисполнимым, но и тем, что не повелевает вносить все в одно время, так как если собирать мало-помалу, то служение и расход делаются нечувствительными.
Потому он и повелевает не тотчас принести, но назначает продолжительный срок и приводит причину: чтобы не делать сборов, когда я приду, говорит, тогда собрания бывают, т.е. чтобы не делать сборов тогда, когда наступит время взноса. И не без цели предлагает им такое внушение: ожидание Павла должно было возбуждать в них более усердия. Когда же приду, то, которых вы изберете, тех отправлю с письмами, для доставления вашего подаяния в Иерусалим (ст. 3). Не сказал: кого-нибудь, но: которых вы изберете, т.е. кого изберете, чтобы служение было несомнительно. Дело избрания тех, которые отнесут милостыню, он предоставляет самим (коринфянам); не так будет, говорит, что жертвовать станете вы, а избирать имеющих отнести — не вы. А чтобы не показалось, будто он себя устраняет от них, он прилагает и свои послания: которых, говорит, вы изберете, тех отправлю с письмами; как бы так сказал: и я буду с вами, и я приму участие в служении посредством посланий. Не сказал: пошлю их отнести милостыню вашу, но: благодать вашу, чтобы показать, что они совершают великое дело, чтобы внушить, что и сами они от этого получают пользу. В других местах он называет (такое подаяние) благословением и общением (2Кор.8; Фил.1), первым — для того, чтобы слушатели не сделались нерадивыми, а последним — для того, чтобы они не возгордились; но нигде не назвал милостыней. А если прилично будет и мне отправиться, то они со мной пойдут (ст. 4). Здесь он опять располагает их к щедрости: если говорит, будет столько собрано, что понадобится и мне идти, то и я не откажусь. Но прямо не обещал этого и не сказал: когда приду, то сам отнесу, потому что не столько расположил бы их к увеличению подаяния, если бы сказал это в самом начале, а после такое прибавление хорошо и благовременно. Потому-то он и не прямо это обещал, и совершенно не умолчал об этом, но, сказав наперед: отправлю, потом упомянул и о себе. И в этих словах: а если прилично будет и мне отправиться он опять предоставляет дело на их волю, т.е., что от них зависит собрать много и столько, чтобы не стыдно было и ему предпринять путешествие. Я приду к вам, когда пройду Македонию; ибо я иду через Македонию (ст. 5). Он сказал тоже и прежде, но тогда с гневом, прибавив: но я скоро приду к вам, если угодно будет Господу, и испытаю не слова возгордившихся, а силу (1Кор.4:19); а теперь благосклоннее, чтобы они желали его прибытия. А чтобы они не сказали: для чего ты предпочитаешь нам македонян? — он не сказал: когда пойду, но: когда пройду Македонию; ибо я иду через Македонию. У вас же, может быть, поживу, или и перезимую (ст. 6); хочу не мимоходом зайти к вам, но остановиться и пожить у вас. Он писал это зимой, находясь в Эфесе. Потому и говорит: пребуду же в Ефесе до Пентикостии, потом пойду в Македонию; и, пройдя ее, летом приду к вам, быть может, проведу у вас и зиму.
3. Но почему он сказал: может быть, а не утвердительно?
Потому, что не все предвидел Павел, и потому, что это было полезно. Поэтому он и не утверждает прямо, чтобы, если бы этого не случилось, иметь оправдание в том, что говорил тогда неопределенно, равно и в том, что его направлял Дух по своей власти, куда хотел, а не куда желал сам (Павел). Также он поступает и во втором послании, когда оправдывается в своем замедлении: или, что я предпринимаю, по плоти предпринимаю, так что у меня то "да, да", то "нет, нет" (2Кор.1:17). Чтобы вы меня проводили, куда пойду. И это — слова любви и великого благорасположения. Ибо я не хочу видеться с вами теперь мимоходом, а надеюсь пробыть у вас несколько времени, если Господь позволит (ст. 7). Здесь он выражает свою любовь и вместе устрашает грешников, впрочем, не прямо, а под видом дружеского расположения. В Ефесе же я пробуду до Пятидесятницы (ст. 8). Не напрасно он говорит обо всем этом с точностью, но открывает им, как друзьям, потому что дружбе свойственно — объявлять причину, почему не приходит, почему медлит и где находится.
