— Пойми на опыте разницу между мудростью и глупостью!
— А в чем она состоит, отче?
— Как монах, ты должен это знать! Мудрость — это жить для спасения, а глупость — это жить как слабоумный…
— А разве в монастырях не живут для спасения?
— Жить для спасения — это значит жить настолько цельно и собранно, чтобы не терять зря ни одного мгновения. На самом деле все мы живем и толчемся в повседневной суете, забывая о главной цели, словно слабоумные… Неутомимо ищи молитву и не давай себя обманывать ложными заботами, ибо дни лукавы. Стремись так к спасению, как погребенный под землей стремится выбраться наружу!
— Ясно, отче дорогой. Вот, самому хочется попробовать жить в уединении в горах. Сильно тянет к молитве и уединению!
— Что ж, дело благое, если старец благословит. Если понять, что биться за спасение нужно каждый день с самого пробуждения, тогда не упустишь зря своей жизни. Я тебе сделаю крест-мощевик для пустыни и еще мощей подарю, чтобы Господь тебя хранил. А с кем ты собираешься в горы?
— С отцом Пименом, отче.
— Хороший монах, знаю. Бог вас благословит на пустынническое житие!
— Спаси вас Христос, отче!
Этот разговор со схимником окончательно укрепил меня в своем решении отправиться на Кавказ и положить жизнь на поиски Бога и молитвы. Отец Пимен испытывал такое же воодушевление, утешенный благословением схиархимандрита.
Оставался нерешенным самый главный вопрос, как уезжать из Лавры на Кавказ: официально, с прошением, или уехать тайно? Мы не допускали мысли о том, что нас могут отпустить официально. Прежде об этом не могло быть и речи, чтобы не попасть под запрещение в служении. Долгое время нам не удавалось прийти к единому верному решению. Тем временем наши сборы продолжались, и с отъезжающими паломниками нам удалось отправить в Абхазию часть нашего груза. Наш выбор начал склоняться к тому, чтобы уехать тайно, оставив письмо начальству с объяснением причин отъезда. Мы много молились перед тем, чтобы сказать это отцу Кириллу. В конце концов мы пришли вечером к старцу. Начал говорить, как мы условились, архимандрит. Он долго ходил вокруг главной темы разговора, пока, запутавшись, не обратился ко мне:
— Говори ты, а то у меня не получается хорошо объяснить батюшке наше недоумение…
Пришлось после такого вступления сказать прямо и открыто:
— Батюшка, отец Кирилл, простите нас. Мы решили поступить так: помня о том, что вы благословили для пустыннической жизни прожить три года в монастыре, считаем, что ваше благословение позволяет нам уехать в горы этой весной, чтобы успеть к зиме построить келью. К наместнику нам страшно обращаться, чтобы не попасть под запрет и чтобы не подвести вас нашим отъездом. Поэтому у нас остается только один вариант… — Я сделал паузу и посмотрел на отца Пимена. Тот согласно кивнул головой. — Уехать тайно и оставить в канцелярии монастыря письмо, объяснив причины нашего отъезда…
Старец молчал, глядя в темное окно, в котором отражался огонек лампады.
— Что вы нам посоветуете и правильно ли наше решение?
Мы застыли в ожидании.
Отец Кирилл опустил голову на грудь и молчал, ища решения у Господа. Не осмеливаясь его тревожить, мы тоже молчали. На колокольне уже отзвонили одиннадцать часов. Пора было уходить, а батюшка молчал. Я начал знаками показывать архимандриту, что, кажется, нам лучше уйти, но мой друг взглядом убедил меня сидеть. Так прошло около получаса. Старец поднял голову и бодрым, уверенным голосом сказал:
— Нет, отцы, ваше решение совершенно неправильно! Пишите наместнику прошение о разрешении построить скит в Абхазии как подворье Лавры. Смело идите к нему, он благословит!
— Батюшка, да у нас коленки трясутся идти с таким прошением к наместнику в кабинет…
Улыбка осветила лицо старца:
— Не бойтесь. Я его знаю, это хороший человек! С Богом!
Пока мы раздумывали о наших прошениях, у моего друга произошло важное событие, которое нас обоих сильно смутило. Из Патриархии сообщили, что указом Святейшего Патриарха Алексия архимандрит Пимен назначен игуменом возрождающегося монастыря и должен принять обитель, переданную государством Православной Церкви. Нам стало понятно, что наше дело принимает очень серьезный оборот. Мы вновь поспешили к старцу за разрешением наших недоумений. Я с одышкой поднимался на второй этаж вслед за быстро идущим отцом Пименом, недоумевая, как я смогу ходить в горах, особенно с тяжелым грузом.
Отец Кирилл начал молиться, закрыв глаза, когда услышал новость из уст моего друга. После долгих молитв он внимательно посмотрел на архимандрита, потом на меня. Мы с волнением ожидали его слова.
— Что ж, попробуй отказаться от игуменства. Напиши прошение, что хочешь подвизаться в молитве в горах. И тебе, отец Симон, — обратился ко мне батюшка, — нужно написать такое же прошение и просить разрешения подвизаться в молитвенном уединении вместе с архимандритом.
И, глядя вприщур на отца Пимена, добавил, улыбнувшись:
— Все же от своего послушания ты не уйдешь…
Но тогда эти слова старца показались нам просто указанием на будущую молитвенную жизнь моего друга.
— Батюшка, мы большую часть вещей и церковного имущества уже отправили на Псху. Нам обратно пути нет! — взволнованно сказал отец Пимен.
— Ну что же, где сокровище ваше, там и сердце ваше! Действуйте, с Богом!
Мы тут же написали прошения на имя наместника, прося разрешения на строительство лаврского скита в Абхазии в честь Иверской иконы Матери Божией, и отправились к настоятелю монастыря. Он немедленно приступил к делу, усевшись в кресло и начав с меня.
— Итак, отец Симон, ты исполнил сыновний долг перед своими родителями, и теперь пора браться за хозяйство монастыря!
— Простите, отец наместник, — собрав в себе всю твердость духа, сказал я. — Вот мое прошение! — И положил бумагу на стол. То же самое сделал и мой друг.
Быстро прочитав оба прошения, наместник бросил листы перед собой. Явно озадаченный, он нахмурился. Мы стояли ни живы ни мертвы.
— С вашими прошениями все ясно, — наконец проговорил отец Феофан. — Молитва, уединение и все такое… Но лучше вам забрать их обратно!
— Простите, отец наместник, но наше решение родилось не вчера. Мы долго готовились к горам, и обратно прошения не возьмем! — с твердостью в голосе заявил издатель.
— Кто же будет тогда нести послушания в монастыре, если вы уедете в горы, потому что вам хочется молиться? Потом другие захотят уехать?..
— Отец наместник, Бог найдет для монастырских послушаний более подходящих! Преподобный не оставит Лавру без милости… — поддержал я моего друга.
Возникло тягостное молчание.
— А как же ты, отец Пимен? — обратился наш начальник с вопросом к издателю. — Тебя Святейший в монастырь игуменом назначил, а ты в горы просишься?
Он резко встал, достал с книжной полки какую-то книгу и неожиданно прочитал стихи, не помню какой поэтессы. В них говорилось о том, что долг нужно исполнять прежде всего, а остальное подождет. Мы молчали.
Затем отец Феофан как-то очень вдохновенно сказал, глядя в раскрытое окно с синеющим за ним небом:
— Да… Помню, сижу весной в горах. Вверху снег, а внизу алыча вся в цвету. Сидишь с четками — красота! Ладно, подпишу ваши прошения… А духовник согласен?
— Согласен, отец наместник! — обрадованно ответили мы. — Благодарим вас от всего сердца!
Настоятель ушел в соседнюю комнату и вынес оттуда брезентовую штормовку и брюки:
— Вот, отец Симон, дарю! Для твоего роста подойдет. Шил когда-то для себя, мечтал о пустыне…
Выйдя из кабинета, отец Пимен почти бегом поспешил к батюшке. Я, кашляя, устремился за ним.
— Отче, дорогой, наместник подписал наши прошения! — с порога выпалил мой друг.
— Что ж, Бог вас благословит! — удовлетворенно сказал старец. — А Святейшему я расскажу о вас, чтобы все было по благословению…
Когда мы выходили из кельи, старец тихо тронул меня за рукав:
— Ну что, на свободу, отец Симон?
— На свободу, батюшка…
Как позже сообщил нам отец Кирилл, Патриарх, узнав, что двое монахов Лавры, духовных чад батюшки, подали прошения на молитвенное уединение и строительство скита в Абхазии, заметил: «Слава Богу, что еще есть такие монахи… Пусть едут! А с блаженнейшим Илией я улажу…» Грузинский Патриарх не стал препятствовать нашему поселению в его владениях, только ответил: «Пусть сидят тихо и не занимаются никакой пропагандой…»
Через неделю мы получили от наместника официальное разрешение на отъезд в Абхазию для строительства скита с сохранением нас в списках братии. Еще он благословил казначею и вновь назначенному эконому оказывать нам всяческую помощь и содействие. Кстати сказать, новым экономом стал монах, с которым мы вместе жили послушниками бок о бок в одной келье. В дальнейшем он проявил недюжинный талант в хозяйственных делах монастыря и большие организаторские способности, став впоследствии видным епископом Православной Церкви. В восстанавливающийся монастырь игуменом был определен другой насельник Лавры, почитаемый всеми проповедник и богослов, преподаватель Духовной академии.
