Возражение 2. Далее, делающее что-либо желанным еще более желанно. Но деятельность желанна ради приносимого ею наслаждения, по каковой причине, в частности, от природы наслаждение сопутствует необходимой для сохранения вида и индивида деятельности, что побуждает животных к такой деятельности. Следовательно, в счастье порядок наслаждения предшествует [порядку] деятельности ума, то есть видению.
Возражение 3. Далее, видение принадлежит вере, в то время как наслаждение, или удовольствие, принадлежит любви. Но порядок любви, согласно апостолу, предшествует порядку веры (1 Кор. 13:13). Следовательно, порядок наслаждения, или удовольствия, предшествует [порядку] видения.
Этому противоречит следующее: причина всегда значительней своего следствия. Но видение – это причина наслаждения. Следовательно, порядок видения предшествует [порядку] наслаждения.
Отвечаю: Философ рассуждает об этом, но к окончательному решению не приходит[89]. Но если вдуматься, то деятельность ума, то есть видение, должно в порядке вещей предшествовать наслаждению. В самом деле, наслаждение есть некоторое успокоение воли. Но то, в чем находит успокоение воля, может быть только каким-то благом того, на чем она успокаивается. Если, таким образом, воля находит успокоение в деятельности, то это успокоение обусловливается благом деятельности. И при этом не то что бы воля стремилась к благу ради успокоения, иначе само действие воли было бы целью, каковое мнение было опровергнуто выше (1, 1 ; 3, 4), но [напротив] она стремится успокоиться в деятельности, поскольку сама эта деятельность является ее благом. Следовательно, очевидно, что деятельность, в которой находит успокоение воля, в порядке вещей предшествует успокоению воли в ней.
Ответ на возражение 1. Как говорит Философ, «наслаждение делает деятельность совершенной подобно тому, как красота делает совершенными людей в расцвете лет»[90]. Но [в данном случае] красота является следствием расцвета лет. Следовательно, наслаждение – это сопутствующее видению совершенство, а не совершенство, посредством которого видение становится совершенным в своем виде.
Ответ на возражение 2. Чувство не способно схватывать универсальное благо, но – только некоторое частное благо, которое и доставляет ему наслаждение. В связи с этим, согласно [тому] чувственному пожеланию, которое обнаруживается у животных, [их] деятельность желанна ради наслаждения. Но ум схватывает универсальное благо, с достижением которого связано наслаждение, по каковой причине он скорее определен [именно] к благу, а не к наслаждению. Таким образом, божественный ум, творец всяческой природы, упорядочивает наслаждение в отношении деятельности сообразно характеру деятельности. И нам надлежит оценивать вещи, исходя не столько из порядка чувственного, сколько – из порядка умственного пожелания.
Ответ на возражение 3. Любовь любима не ради наслаждения, которое суть только следствие любви, обретающей наслаждение в обретенном и любимом ею благе. Поэтому для любви наслаждение не адекватно цели, тогда как видение – адекватно, поскольку именно благодаря видению любви открывается ее цель.
Раздел 3. Необходимо ли для счастья разумение?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что для счастья нет нужды в разумении. Ведь сказал же Августин, что «блаженство – это умственное достижение Бога, но разуметь Его невозможно»[91]. Следовательно, счастье не нуждается в разумении.
Возражение 2. Далее, счастье – это совершенство человека в отношении его умственной части, в которой нет иных способностей, помимо ума и воли, о чем уже было сказано в первой части, при рассмотрении вопроса 79 и далее. Но ум совершенствуется посредством созерцания Бога, а воля – наслаждения Им. Поэтому в разумении, как в чем-то третьем, нет никакой нужды.
Возражение 3. Далее, счастье заключается в деятельности. Но деятельность определена к своему объекту, а универсальных объекта всего два: истина и благо, причем истине соответствует видение, а благу – наслаждение. Поэтому в разумении, как в чем-то третьем, нет никакой нужды.
Этому противоречат следующие слова апостола: «Так бегите, чтобы разуметь»[92] (1 Кор. 9:24). Но целью духовного ристалища является счастье, в связи с чем он [в другом месте] говорит: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил – а теперь готовится мне венец правды» (2 Тим. 4:7, 8). Следовательно, для счастья требуется разумение.
Отвечаю: коль скоро счастье заключается в достижении конечной цели, то все, что необходимо для счастья, [так или иначе] связано с путем, которым человек следует к этой цели. Затем, человек определяется к интеллигибельной цели отчасти своим умом, а отчасти – своей волей: умом – в той мере, в какой в его уме предсуществует некоторое несовершенное знание о цели; волей же, во-первых, благодаря любви, которая является первым движением воли по направлению к объекту; во-вторых, типом отношения любящего к любимому, каковое отношение бывает трояким. Так, в одних случаях любящий обладает любимым, и потому более не стремится к нему. В других – он не только не обладает им, но и не может обладать,· и потому [в конце концов] также перестает стремиться к нему. А бывает и так, что он может достигнуть его, но это достижение требует способностей, превосходящих [наличные] способности достигающего, в связи с чем достижение откладывается; в этом случае отношение [любящего к любимому] выражается словом «надежда», и только оно и обусловливает стремление к цели. Из вышеперечисленных определений три имеют непосредственное отношение к счастью. В самом деле, совершенное знание цели следует из несовершенного знания, достижение цели – из от ношения надежды, а наслаждение целью – из любви, о чем уже было сказано (2). И потому эти три должны сопутствовать счастью, а именно видение – как совершенное знание интеллигибельной цели, разумение – как осознание ее достижения, наслаждение, или удовольствие, – как успокоение любящего, обретшего объект [своей] любви.
Ответ на возражение 1. Разумение бывает двояким. Во-первых, таким, которое является частью разумеющего, и в этом смысле ограниченность разумеющего означает ограниченность самого разумения. По этой причине разуметь Бога сотворенным умом невозможно. Во-вторых, под разумением можно понимать не что иное, как схватывание того, что уже наличествует и чем уже обладает [разумеющий]; в этом смысле о бегущем говорят как о достигшем того, за кем он бежит, когда он схватывает последнего. Разумение в этом смысле необходимо для счастья.
Ответ на возражение 2. Подобно тому, как надежда и любовь относятся к воле, поскольку они означают любовь и стремление к тому, что еще не достигнуто, точно так же разумение и наслаждение относятся к воле, поскольку они означают обладание объектом любви и успокоение в связи с его обретением.
Ответ на возражение 3. Разумение не является отдельной от видения деятельностью, но означает лишь определенное отношение к уже достигнутой цели. Поэтому даже само видение (или видимая вещь как именно вещь обретенная) является объектом разумения.
Раздел 4. Необходима ли для счастья правота воли?
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что для счастья нет никакой нужды в правоте воли. В самом деле, как было показано выше (3, 4), сущностно счастье заключается в деятельности ума. Но совершенство деятельности ума никак не зависит от правоты воли, об обладателях которой принято говорить как о чистых сердцем. Так, у Августина читаем: «Я не одобряю того, что прежде сказал в молитве: «Таково пожелание Божие: только чистый сердцем познает истину». Ибо справедливо возразить, что и многие из тех, кои вовсе не чисты, знают немало истин»[93]. Следовательно, для счастья нет никакой нужды в правоте воли.
Возражение 2. Далее, предшествующее не зависит от последующего. Но деятельность ума предшествует деятельности воли. Поэтому счастье, которое является совершенной деятельностью ума, не зависит от правоты воли.
Возражение 3. Далее, то, что определяет к чему-то как к цели, по достижении цели становится ненужным, как, например, корабль после прибытия в порт. Но правота воли, будучи добродетелью, определяет к счастью как к своей цели. Следовательно, по достижении счастья правота воли более не нужна.
