Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна

4. Ничто ведь не может сравниться с единомыслием и согласием; при этом и один бывает равен многим. Если, например, будут единодушны два или десять, то один уже не один, но каждый из них бывает в десять раз больше, и ты в десяти найдешь одного и в одном – десять. Если у них есть враг, – он уже нападает не на одного, и бывает побежден так, как если бы нападал на десятерых, потому что подвергается поражению не одного только, но десятерых. Если один обеднел, – он не в бедности, потому что имеет достаток в большей части, то есть в девяти, и обедневшая часть, меньшая, прикрывается большею, имеющею достаток. Каждый из них имеет двадцать рук, и двадцать глаз, и столько же ног. Не своими только глазами он смотрит, но и глазами других; не своими только ногами ходит, но и ногами других; не своими только руками работает, но и руками других. Он имеет и десять душ, так как не только сам о себе, но и другие о нем заботятся. Если бы их было и сто, – опять будет то же самое, и сила еще увеличится. Видишь ли необыкновенную силу любви, как она делает одного непобедимым и многочисленным? При ней и один может быть во многих местах, – один и тот же и в Персии, и в Риме. Чего не может сделать природа, то может любовь. Одною частию он будет здесь, а другою там, или, лучше, он весь – здесь, и весь – там. А если он имеет тысячу друзей или две тысячи, то подумай, насколько еще увеличится его сила. Видишь ли, какое умножение производит любовь? Чудно, в самом деле, то, что из одного она делает тысячу! Для чего же мы не приобретаем этой силы и не утверждаем себя в безопасности? Любовь лучше власти и всякого богатства; она дороже здоровья и самого света; она – основание благодушия. Доколе мы будем ограничивать любовь одним или двумя? Возьми себе урок и из противного. Пусть кто-нибудь не имеет ни одного друга (что служит знаком крайнего неразумия, потому что только глупый скажет: нет у меня друга) – какова будет жизнь его? Хотя бы он был чрезвычайно богат, хотя бы в довольстве и роскоши, хотя бы приобрел бесчисленные блага, – он бывает одинок и беспомощен. Между друзьями же не так; но хотя бы они были и бедны, – они бывают богаче богатых. Чего кто-нибудь не посмеет сказать сам за себя, то скажет за него друг; чего не может доставить сам себе, того достигнет чрез другого и даже гораздо более того. Таким образом дружба будет для нас основанием всякого удовольствия и всякой безопасности. В самом деле, невозможно потерпеть какое-либо зло тому, кто охраняется столькими оруженосцами. И царские телохранители не так бдительны, как эти: те охраняют по нужде и страху, а эти – по доброжелательству и любви; любовь же гораздо сильнее страха. Притом царь боится своих стражей, а человек, имеющий друзей, больше надеется на них, чем на себя, и при них не боится никого из злоумышляющих. Будем же приобретать этот товар: бедный – чтобы иметь утешение в бедности, богатый – чтобы в безопасности владеть богатством, начальник – чтобы безопасно начальствовать, подчиненный – чтобы иметь благосклонных начальников. Это – повод к снисходительности, это – основание кротости. Ведь и между зверьми те особенно жестоки и неукротимы, которые не живут стадами. Потому-то мы и живем в городах, и имеем площади, чтобы обращаться друг с другом. Это и Павел повелел, говоря: не оставляюще собрания своего (Евр. 10, 25); нет ничего хуже одиночества, необщительности и недоступности. Что же, скажешь, монахи и те, которые заняли вершины гор? И они не без друзей. Они удалились от шума городского, но имеют многих товарищей, единодушных с ними и искренно привязанных друг к другу. Для того они и удалились от мира, чтобы достигнуть этого. Так как препирательство о делах производит многие распри, то они, удалясь от мира, с великим усердием упражняются в любви. Что же, скажешь, если кто будет один? Ужели и он имеет бесчисленных друзей? Я желал бы, конечно, видеть, если возможно, чтобы (отшельники) и жили вместе; но и теперь да будет непоколебима дружба. Ведь не место делает друзьями. И у них есть много почитателей; но их не почитали бы, если бы не любили. Да и они, с своей стороны, молятся о всей вселенной, а это служит величайшим доказательством дружества. Потому-то и в Таинствах мы лобзаем друг друга, чтобы нам – многим – быть едино, и о непосвященных совершаем общие молитвы, молимся о больных, о плодах вселенной, о земле и море. Видишь ли всю силу любви в молитвах, в Таинствах, в увещаниях? Она – причина всех благ. Если мы будем усердно держаться ее, то и настоящее хорошо устроим, и достигнем Царствия, которого да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым слава Отцу со Святым Духом во веки веков. Аминь.

Изъяснение 16, 16–18 и далее. Утешение ученикам. – Они получают от Отца все, чего будут просить во имя Сына. – Как можно победить мир. – Смерть не делает человека смертным, а победа делает его бессмертным. – Сравнение воскресения с рождением. – Тление тела не препятствует воскресению. – Против мстительности. – Увещание к милостыне.

1. Душу, страждущую и одержимую великою скорбию, ничто обыкновенно так не поражает, как частое повторение слов, рождающих печаль. Для чего же Христос, сказав: иду, и: ктому не глаголю с вами (см.: Ин. 14, 30), часто повторяет тоже самое, говоря: вмале, и ктому не видите Мене, и: яко иду к Пославшему Мя? Лишь только ободрил учеников словами о Духе, как опять низлагает их помыслы. Для чего Он так поступает? Он испытывает их душу, делает ее совершеннее и, заставляя их слушать печальное, тем самым наилучшим образом приучает их к мужественному перенесению разлуки с Ним. В самом деле, привыкши к этому на словах, они легко уже могли потом перенести это и на деле. А если кто тщательно рассмотрит, тот найдет, что и то самое служит утешением, что Он сказал: иду ко Отцу, этим Он показал, что Он не погибнет, но что смерть Его есть некоторого рода преставление. В то же время Христос предложил им и другое утешение. Он не сказал только: вмале, и ктому не видите Мене, но и прибавил: вмале, и узрите Мя (16, 17), показывая тем, что возвратится, что разлука с ними будет кратковременная, а пребывание – постоянное. Но этого они не поняли. Поэтому справедливо кто-нибудь может подивиться, для чего они, много раз слышавшие об этом, недоумевают, как будто ничего о том не слышали. Отчего же, в самом деле, они не поняли? Или от печали, как я, по крайней мере, думаю, – так как она изглаждала из их памяти то, что говорилось, – или от неясности самих слов. Им казалось, будто Он утверждает два противоречия, хотя и не было противоречия. Если мы увидим Тебя, говорили они, то куда Ты отходишь? Если же Ты отходишь, то как мы увидим Тебя? Поэтому и говорят: не вемы, что глаголет (ст. 18). Что Он должен был отойти, это они знали; а что спустя немного времени Он опять придет к ним, того не знали. Поэтому-то Христос и упрекает их в том, что они не поняли сказанного. А чтобы лучше напечатлеть в них учение о смерти, что Он говорит? Аминь, аминь глаголю вам, яко восплачетеся и возрыдаете вы, – как и было во время смерти и Креста, – а мир возрадуется (ст. 20). Так как они, не желая (видеть Его смерти), легко склонялись к вере, что Он не умрет, и, когда услышали, что Он умрет, были в недоумении, не зная, что значит: вмале, – то Он говорит: восплачетеся и возрыдаете. Но печаль ваша в радость будет.

Потом, чтобы показать, что после печали бывает радость, и что печаль рождает радость, и что печаль кратковременна, а радость бесконечна, – обращается к примеру из обыкновенной жизни и говорит: жена, егда раждает, скорбь имать (ст. 21). При этом Он употребляет притчу, которою часто пользовались и пророки, сравнивая скорбь с тяжкими болезнями рождения. Слова Его значат вот что: вас постигнут как бы болезни рождения, но болезнь рождения бывает причиною радости. В одно и то же время Он и уверяет в истине воскресения, и показывает, что отшествие отсюда подобно исшествию на свет из утробы матерней. Как бы так говорит: не удивляйтесь, что чрез такую печаль Я веду вас к полезному; и мать также чрез печаль достигает того, что становится матерью. Здесь Он намекает и на нечто таинственное, именно – что Он разрушил болезни смерти и соделал то, что родился новый человек. И не сказал только, что скорбь пройдет; но что о ней нет и воспоминания: так велика следующая за нею радость. Так будет и со святыми. Но ведь жена радуется не потому, что пришел человек в мир, а потому, что у нее родилось дитя; если бы она по той причине радовалась, то ничто не препятствовало бы и женам нерождающим радоваться за других, рождающих. Для чего же Он так сказал? Он привел этот пример только для того, чтобы показать, что печаль временна, а радость постоянна, что (смерть) есть переход к жизни и что от скорби бывает великая польза. И не сказал: родилось дитя; но: человек. Этим, мне кажется, Он намекает на Свое Воскресение и на то, что Он имел родиться не для этой болезненной смерти, но для Царства. Поэтому не сказал: родилось у нее дитя; но: родися человек в мир. И вы же печаль имате убо ныне; паки же узрю вы… и печаль ваша в радость будет (см.: ст. 21, 22, 20). Затем, показывая, что Он уже не умрет, говорит: и никтоже ю возмет от вас. Б той день Мене не воспросите ничесоже (ст. 22–23). Этим опять показывает не что иное, как то, что Он – от Бога. Тогда вы уже будете знать всё. Что же значит – Мене не воспросите? Вы не будете нуждаться в посреднике, но довольно будет произнесть только имя, чтобы получить все. Аминь, аминь глаголю вам, яко елика аще чесо просите от Отца во имя Мое (ст. 23). Показывает силу Своего имени, так как (апостолы), не видя и не прося Его, но только называя Его имя, будут иметь великую цену у Отца. Когда же так было? Тогда, когда они говорили: призри на прещения их, и даждь рабом Твоим со дерзновением глаголати слово Твое и творить во имя Твое чудеса. И подвижеся место, идеже бяху (см.: Деян. 4, 29–31). Доселе не просисте ничесоже (Ин. 16, 24). Этим опять показывает, что Ему лучше отойти, так как до того времени они ничего не просили, а тогда получат всё, о чем ни попросят. Хотя Я уже не буду вместе с вами, – вы не думайте, что вы оставлены: имя Мое даст вам большее дерзновение.