Как я уже сказал, этот путь в Небесный Град вел прямо через город, где происходила веселая ярмарка, так что даже желающий избегнуть это место не мог бы этого сделать, разве только, если б покончил с жизнью (1 Кор. 5:10). Сам Царь царей, когда был здесь, возвращался в свое царство через этот город и через эту ярмарку, и князь Веельзевул, начальник этой местности, сам уговаривал Его принять что-нибудь из суеты. Он даже обещал сделать Его обладателем всего видимого, если Он только согласится бить ему челом, и, зная какое важное лицо этот Царский гость, он сам, Веельзевул, взял на себя труд водить Его из одного места в другое, стараясь прельстить Его каким-нибудь из предметов суеты, и однажды с возвышенности представил Его взорам все земные царства. Но Непорочный не имел ни малейшего желания получить что-либо от Веельзевула и прошел ярмарку и город, не прикасаясь ни к чему. Вот какова древность этой ярмарки и этого города.
И наши пилигримы шли вперед, направляясь туда же. Но лишь только они вступили в город, как вся толпа народа, находящаяся на ярмарке, пришла в сильное волнение, и весь город как будто смутился. Причин этому было не мало. Во-первых, пилигримы носили одеяния совершенно различные от обывателей города (1 Кор. 9, 10). И весь народ с изумлением выпучил на них глаза. Иные говорили, что идут сумасшедшие, другие, что они шуты, а третьи, что они, верно, иностранцы. Во-вторых, насколько все удивлялись их одеянию, настолько им было непонятно их наречие. Не мудрено что их не понимали: пилигримы говорили на языке Ханаана, а торгующие и покупающие выражались на языке мира. Таким образом, они прослыли за диких во мнении всех жителей без исключения. В-третьих, пилигримы (что не мало забавляло жителей) не обращали внимания на предлагаемый товар, считая его пустым. Они даже не останавливались взглянуть на него, и когда торговцы увещевали их купить что-нибудь, они затыкали себе уши и, взирая на небо, восклицали: "Отврати очи мои от зрелища суеты", показывая, что их промышленность и все их богатство на небе.
Некто ради шутки спросил их: "Что же вы желаете купить?" Они, взглянув пристально ему в лицо, отвечали: "Мы покупаем истину" (Прит. 23:23). Эти слова были причиной нового взрыва негодования против пилигримов. Кто стал насмехаться, кто хулить, кто дерзко ругать их, и, наконец, стали сзывать народ, чтобы их избить. Тогда поднялось такое смятение на ярмарке, что все пришло в сильный беспорядок. Кто-то о том донес начальнику ярмарки. Он поспешно прибежал на место раздора и поручил ближайшим своим друзьям схватить людей, причинивших это волнение в народе, и провести следствие. Пилигримов повели в суд. Судьи стали их допрашивать кто они, куда идут и зачем они тут в таком необыкновенном одеянии. Они спокойно ответили на все вопросы, прибавив, что не дали никому из торговцев малейшего повода ругать их и мешать им продолжать путь в Небесный Иерусалим, разве только тем, что отказались покупать суету, и желают купить одну истину. Но судьи, по-видимому, их не поняли или им не поверили и решили, что они либо сумасшедшие, либо зачинщики народных беспорядков. Поэтому они жестоко избили пилигримов, запачкали всякой грязью и посадили в клетку, чтобы они служили зрелищем для проходящих по ярмарке. Там просидели они некоторое время, служа предметом насмешек, целью стреляния и мщения, а главный судья громко хохотал и одобрял все оскорбительные шутки и истязания публики.
Но пилигримы терпеливо выносили всякие оскорбления, не воздавая бранью за брань, а, напротив, благословляя мучителей своих. Они отвечали кроткими речами на ругательства, добродушием на злобу и, наконец, некоторые из присутствующих, тронутые их незлобием и не разделяя вполне мнения публики, решились заступиться за них и стали резко порицать насмешников за их постоянные оскорбления невинных людей. Те, в пылу ярости бросились на них с кулаками, называя их однокашниками преступников и угрожая бросить в одну клетку с ними. Они им ответили, что насколько они способны рассуждать, они считают пленных тихими людьми, не причинившими зла никому, а что на этой ярмарке можно найти множество других людей более достойных наказания, чем они, и которых бы следовало привязать к позорному столбу (намекая на тех, которые их ругали). После этих слов завязалась ужасная драка между обоими партиями, и они сильно поранили друг друга. Тогда опять вывели пилигримов из клетки и привели на суд, где их обвинили в том, что они причина этого нового шума. Их били беспощадно, надели на них кандалы и на цепи водили по ярмарке, чтоб они служили примером и острасткой прочим и чтобы всякий, принимающий их сторону, знал вперед, что его ожидает. Но Христианин и Верный вели себя с такой мудростью и вынесли это новое оскорбление с такой кротостью, что внушили участие еще некоторым лицам (хотя не многим) на ярмарке. Это еще более разъярило их мучителей, так что они решили предать смерти обоих пилигримов. Они громко объявили, что цепи и клетка для них недостаточное наказание и что они будут преданы смерти за то, что осмелились морочить и надувать публику ярмарки.
Опять привели их и заперли в клетку до окончания нужных приготовлений к казни. Кроме того приковали им ноги к полу.
Тут они вспомнили слова друга своего Евангелиста и, убедясь, как верно исполнились все его пророчества, уверовали в тоже время еще сильнее, что и все обещанное блаженство достанется им в удел.
Они утешали друг друга тем, что тот, кому смерть предназначена, первый за то и вкусит плод блаженства, и каждый про себя желал, чтоб доля смерти досталась ему первому. Но потом они предали себя совершенно на волю Того, Кто лучше знает наши нужды и способности, и с терпением ожидали своей судьбы.
Был назначен день для публичного суда обоих пилигримов. Они явились закованными к верховному судье и в том же зале собрались все их враги. Имя судьи было: Князь Добра-Ненавистник. Обвинительный акт был прочтен и заключался в следующем:
"Это люди — враги и помеха здешней торговли. Они причинили смятение и разлад между обитателями города и успели заразить своим учением некоторых жителей, наперекор закону владетельного Принца".
Верный выступил вперед и ответил:
"Я восставал лишь против того, что против воли Царя царей. Я не внес никакой вражды, будучи сам человеком спокойным и мирным. Те, которые захотели внимать нашим словам, убедившись в истине и в нашей невиновности, сделались от этого только лучше в нравственном отношении, но отнюдь не хуже. А что касается до владетельного вашего Принца, о котором вы говорите, если он Веельзевул, враг Господа, то я презираю и его и ангелов его".
На это последовала прокламация, что кто желает или имеет что сказать в пользу владетельного Принца и против сидящих на скамье подсудимых, пусть выступает вперед и объявляет, что знает. Три свидетеля предстали: Зависть, Суеверие и Ябедничество. Их спросили знакомы ли они с подсудимым по имени Верный и в чем могут свидетельствовать против врагов своего Принца.
Первым свидетелем выступил г-н Зависть, начал так:
"Милостивые Государи! Я этого человека знаю давно и готов присягнуть перед уважаемыми судьями и публикой, что он…"
Судья: "Стой… пусть свидетель сперва присягает".
Зависть дал присягу и продолжал, обращаясь к главному судье:
"Милостивый Государь! Этот человек, хотя носит такое благовидное имя, — один из самых подлых людей нашего края. Он не уважает ни князей, ни народа, ни закона, ни обычаи, но всегда прилагает всевозможное старание, чтобы совратить людей с истинного пути, дабы они приняли его ложные и неверные взгляды, которые он называет правилами веры и святости. Однажды я сам слышал, как он уверял, что христианство и обычаи нашего города Суеты совершенно противоположны одно другому и потому вместе соединены быть не могут. Этими словами, милостивый государь, он в тоже время осуждает и все наши похвальные действия и тех, кто их исполняет."
Судья: "Имеешь ли еще что сказать против него?"
Зависть: "Конечно, многое бы еще мог прибавить, но боюсь утомить почтенную публику. Но если будет нужно и когда другие два свидетеля представят свои показания, я готов, чтоб дополнить требуемое число обвинений для его казни, прибавить к этим и много других".
Ему указали вернуться на свое место. Тогда подозвали г-на Суеверие и приказали взглянуть на подсудимого, а потом спросили, что может он сказать против него и во славу владетельного Принца. Его также заставили дать присягу и он начал говорить:
Суеверие: "Милостивый Государь, я мало знаком с этим человеком, и вовсе не желаю вести с ним большого знакомства. Но мне известно то, что он превредный человек, после того, как я с ним имел на днях беседу в нашем городе, он мне объявил, что наша религия — ничто, и что ею человек спастись не может и никогда не угодит Богу. Судя по таким его речам. Ваше Сиятельство, легко поймете, что он под этим подразумевает, что мы-де напрасно следуем нашей религии, что мы еще во грехах и потому будем прокляты. Вот все, что могу свидетельствовать о нем."
