12. По прошествии, как я уже сказал, приблизительно трех месяцев мы, словно вырванные из этого места рукой нечестивых, были доставлены в Прусу, куда прибыли на четвертый день пути. В Прусе те, кто выделялся среди христиан своей мудростью, встречаясь с нами, затрагивали важные вопросы, и это в столь неблагоприятный момент — ведь нас окружали варвары. Но борющиеся за благочестие не принимали это в расчет, неожиданно для себя видя перед собой того, кто, по их мнению, мог бы говорить о вещах, о которых они страстно хотели [услышать].
13. Через два дня мы покинули Прусу и на второй день пути прибыли в какое–то селение, расположенное на холме. Оно было окружено находившимися на значительном удалении от него горами и утопало в тени деревьев. Это селение, открытое ветрам, дующим то с одной, то с другой горной вершины, располагает чрезвычайно холодным источником и отличается свежим климатом, даже в летнее время. Именно поэтому там проводил лето могущественнейший из варварских властителей. Когда же я вместе с другими пленниками был приведен туда, внук великого эмира прислал к нам своего человека пригласить меня, одного из всех пленников, к себе. И он сел со мной на мягкой траве в окружении небольшого числа архонтов. После того, как мы уселись, мне подали фрукты, ему — мясо. Во время еды он спросил, неужели я никогда не ем мяса и почему. Когда я ответил ему на это, что полагается, со стороны подошел некий человек и, объясняя причину своего отсутствия, сказал: «Только сейчас я смог исполнить назначенное великим эмиром в пятницу распределение милостыни». После этого началась длительная беседа о милостыне.
14. Исмаил — так звали внука великого эмира, — обратившись ко мне, спросил: «Практикуется ли у вас милостыня?» Я ответил, что истинная милостыня порождается истинной любовью к Богу, и чем больше любят Бога, тем больше становятся поистине милосердными. Он спросил снова, принимаем ли мы и любим ли мы их пророка Магомета. Поскольку я ответил отрицательно, он спросил о причине. Когда же я дал подходящее для него объяснение и сказал, что тот, кто не верит словам учителя, не может любить учителя как учителя, он сказал: «Вы говорите, что любите Эса, — так называл он Христа, — и в то же время утверждаете, что он был распят». Я согласился и быстро разрешил кажущееся противоречие, показав добровольный характер, природу и славу страстей Господних и бесстрастность Божества. Тогда он снова спросил: «Как вы можете поклоняться дереву и кресту?» Я дал ему и на это объяснение, которое вложил в меня Бог. При этом я заметил: «Ты, вероятно, и сам благосклонно отнесешься к почитающим твой символ и в высшей степени будешь недоволен теми, кто оскорбляет его; трофеем же и символом Христа является крест». Он, все еще желая острословить в отношении нашей религии и высмеивать; ее как нечестивую, сказал: «Вы говорите, что Бог имел женщину, ибо утверждаете, что Он родил Сына».
15. Я же ответил ему: «Турки признают Христа Словом Бога, рожденным от Девы Марии, Которую мы почитаем как Богоматерь. Итак, если Мария, родившая во плоти Христа, не имела мужа и не нуждалась в муже, так как родила во плоти Слово Бога, еще в большей степени обосновано то, что Бог, рождая Свое Собственное бесплотное Слово бесплотным и Божественным образом, не имел женщины и не нуждался в женщине, как вы это неправедно предполагаете». Он, однако, на это не разгневался, хотя, по словам тех, кто его знает, является одним из самых жестоких людей и злобных врагов христиан.
16. И так как после этих слов хлынул проливной дождь, он вскочил, и бегом удалился, а я вернулся к другим пленникам и перенес с ними ливень под открытым небом. Вечером, к концу дня, когда ливень прекратился, наши конвоиры, собрав нас всех вместе, привели к тирану. И по его приказу нас доставили в соседнюю область, которая с давних времен была населена ромеями и где находилась резиденций. царских послов. Таким образом, мы имели возможность посещать их каждый день и пользовались с их стороны попечением и утешением немалым, хотя трудности, связанные с резкостью и суровостью климата и отсутствием необходимого при моих болезнях, не могли быть устранены их добрым желанием.
17. В связи с тем, что у эмира заболела печень, прибыл по вызову добрый Таронитис — самый боголюбивый и боголюбимый из врачей. Он, который все делал для меня, решив, что и морально, и физически мне полезно было бы переселиться в Никею, пытался убедить в этом эмира. А тот спросил его обо мне: «Кто этот монах и что за человек?» Когда он ответил, эмир сказал: «У меня также есть мудрые и выдающиеся люди, они с ним вступят в диспут», — и тотчас послал за хионами, людьми, ничего не изучившими и ничему не наученными сатаной, кроме бесстыдной хулы в отношении Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия. О том, что произошло и что было сказано после их прихода, составил письменные заметки присутствовавший на диспуте Таронитис, сам видевший и слышавший это. Желающие могут узнать обо всем, познакомившись с распространенным им сочинением.
18. Знайте же, что я поселился теперь в Никее, где, располагая некоторым досугом, коротко рассказал вашему милосердию о событиях, связанных с моим пленением, опустив то, что касается наших братьев во Христе, ради Него оказавшихся вместе со мной в плену. Чтобы вы получили представление о некоторых похожих друг на друга событиях, имевших место в Никее, следует сказать, что варвары приставляют к нам стражу только тогда, когда перегоняют из одного города в другой город или местность. Если бы кто–нибудь взялся изложить в сочинении вопросы, которые варвары задавали нам, наши ответы на них и то, как они соглашались с этими ответами, и вообще все разговоры во время пути, познакомиться с ним было бы чрезвычайно приятно для христиан. Но как только стражники приводили нас в указанную им местность или город, каждый из них уходил к своим близким, позволяя нам жить, где мы хотим, посещать, что мы хотим, и встречаться, с кем бы мы ни пожелали; думаю, что и это не без высшего Промысла.
19. Итак, когда они по своему обычаю оставили нас свободными в Никее, мы спросили, где в этом городе больше проживает христиан. И узнав, что таким местом является район около монастыря св. Иакинфа, мы тотчас явились туда и были приняты местными жителями, по их желанию и молитве. Внутри монастыря, за его стенами, мы нашли прекрасно украшенный храм и колодец со свежей водой, расположенный между разного рода тенистыми и красиво цветущими деревьями, своей тенью и благоуханием доставляющими достаточное удовольствие и успокоение. Там мы остановились, вернее, я остановился, поскольку был один. Что же касается боголюбезнейшего хартофилака, который ранее меня был приведен к эмиру, то я еще не знал точно, где его поселили, а иеромонахи Иосиф и мой Герасим были тогда уже в Константинополе. А Констанс Каламарис в тот момент еще находился один в Прусе. Он жил в доме выкупившего его боголюбезного местного жителя, так как еще не полностью оплатил ему выкуп за себя. Он находился там до тех пор, пока я, прибыв в Прусу, с помощью Бога, вернее, с чудодейственной помощью Бога, не выкупил полностью его и не стал он свободным. Я тогда не взял его с собой, ибо не знал, где остановлюсь. Теперь же, вызванный моим письмом, он живет со мной и услуживает мне: свободный — пленнику. Пусть это будет дополнением к удивительным рассказам: пленник дарует свободу своему собрату по плену и, не будучи господином самого себя, имеет в услужении свободного человека!
20. Так вот, как я уже сказал, поселился я тогда один. На следующий день я вышел, чтобы осмотреть восточные — так они и назывались — ворота города, ибо они были ближе всего ко мне. Что говорить о высоте и красоте сооружений и военных укреплениях? Город в этом Плане во всех отношениях знаменателен, хотя это теперь для него без пользы. Когда же я прошел ворота, то недалеко от них на открытом месте увидел высеченный из мрамора куб, казалось, готовый для использования в каких–то целях. И тогда я спросил оказавшихся здесь людей, для чего служит этот куб, выставленный вне города, но в непосредственной близости от него и, таким образом, имеющий какое–то назначение. Они мне объяснили, для чего служит этот куб. Наш разговор еще не закончился, как мы услышали вопли, доносящиеся из ворот города и, повернувшись на звук, увидели группу варваров, несущих умершего и направляющихся прямо к кубу. Мы посторонились и, медленно передвигаясь, стали держаться на таком расстоянии отд них, чтобы видеть и слышать, что они делают и говорят.
21. В глубоком молчании они все приблизились к кубу. Присутствующие — в этом приняло участие большинство из них — подняли; покрытый белой плащаницей гроб с умершим и торжественно поставили его на куб. Затем они разместились вокруг, а в центре встал один из тасиманов — так они называют служителей своих храмов. Подняв руки, он закричал, и они тоже закричали. И это было сделано три раза. После этого те, кто должен был предать умершего захоронению, поднимают гроб и несут его дальше, а остальные вместе с тасиманами возвращаются домой.
