Порча религиозного слуха и разума человека для Нахаша не самоцель. У него другие, свои мотивы. Ворожа над женщиной, он внедрял в нее себя. И внедрил. И в нее, и в Адама, и в нас. Нахаш, знающий только «благо себе», сообщил такое желание людям. Приняв в себя Нахаша, душа человеческая обрела сознание самостности.
Самость – одно из возможных ударений души. Самость тем более заявляет о себе, чем более выражено ударение сознания на выделенности «я», на самозвучании, самоусилении. Самость тем крепче, чем обострено и выделено сознание отделенности «я» человека. Начало Нахаша, внедрившись в человека, исказило его самосознание, самочувствие, самоощущение. В этом ложном, искаженном самоощущении все и дело.
Неправда, что голод, любовь и прочие душевные и телесные потребности более всего правят человеком. Всего важнее человеку – его самоощущение. Ради самоощущения человек готов на все. Во всех своих делах, движениях, взаимоотношениях человек более всего силится удовлетворить свою самость. Труднее всего человеку пережить то, что его самость как-то дурно чувствует себя в нем. Разнообразные ощущения своей самости, даже её капризы, двигают человека по жизни и часто составляют её основной мотив. Сюда входят гордость и властолюбие, тщеславие, корысть, карьеризм, нетерпимость, соблазны борьбы, неравенства и многое другое. Практически все беды человека – от корневого греха самости, который и обращает добро в зло и зло в мнимое добро. На вопрос «Где ты?» человек должен был ответить Богу: «я-в самости». Самость – покровы сокрытия человека от самого себя и от Бога. Самость, будучи сама по себе, тем самым противостоит Богу.
Мы знаем, что душа человека сформирована Богом из двух начал. Одно – нешама, дыхание Бога в человеке. Другое – нефеш, животная душа человека. Это – разные, но исходно равнодостойные начала. Самость извратила человека, ослепила его разум, оглушила его религиозное чувство и, что особенно важно, разлучила нефеш и нешама в человеке. Теперь нефеш стала центром самости, вместилищем ложного самоощущения и самосознания.
«Грехопадение человека» это падение нефеш человека в грех самостности – вниз от нешама. Человек был душевно двуединым, а стал дипольным душевным существом. В нем вместе проживают две души, высшая и низшая. Внутри человека, в его душе, в нефеш проступила низменность, и она рухнула вниз. Вот величайшее потрясение, которое когда-либо довелось испытать человеку!
После греха Адама внутридушевная жизнь человека вечно накалена, постоянно напряжена между нефеш и нешама. Живая душа человеческая раздвоена по вертикали и, действуя в реальной жизни по назначениям нефеш, человек способен обозревать себя «глазами» нешама, судить себя с высшей точки зрения в себе, испытывать муки совести и стыда за себя, переживать идеал и каяться сам перед собою.
Съев от Древа познания, человек ощутил вдруг что-то постыдное в себе, почувствовал душевное напряжение и расчленение, стал свидетелем искажения своего «Я», весь содрогнулся от произошедшей в нем перемены и в ужасе за себя, за то, какой он вдруг стал, спрятался среди деревьев Сада.
Падение нефеш непосредственно выразилось в возникновении чувства стыда за себя и свою наготу. Тора рассказывает, что Адам и жена его сшили себе пояса из листьев смоковницы (Б.3:7). Но дело происходит в Эдене и эти «опоясывания» (хагурот) имеют и другое значение.
Что делать было Адаму после того, как самостность низвела нефеш, сделала её «животной душою» в земном смысле слова? Он обнаружил в себе и нечто святое и нечто постыдное: то и другое было в нем вместе, было им, смешивалось друг с другом, в едином внутридушевном котле. Этот накаленный душевный хаос, это внутридушевное «тоhу ва-воhу» нужно было укротить. Но как? Так же, как поступил Бог, когда на Второй День Творения разделил верхние и нижние воды. И Адам разъединил высшее и низшее, отделил святое в себе от постыдного в себе и закрыл это низменное, постыдное – сделал «хагурот», опоясывания.
Опоясывания, которые сделал Адам, разъединяют высшее и низшее и выделяют высшее в себе. Что это за процесс в человеческой жизни? Как назвать его? На первых порах это можно назвать процессом окультуривания человека, процессом накопления внутренней культуры, выделяющей высшее, очищающей от низшего и тем возвышающей человека. Это самовозвышение человека в культуре, теоретически говоря, противостоит самовеличанию самости, во всяком случае вводит её в некоторые рамки, облагораживает ее, прикрывает, скрывает. Вся наша этическая и культурная жизнь исполняет эту данную ей Адамом функцию одежд самости, её возделывания и преобразования. Это уже чисто человеческая деятельность, которой люди сами себя творят, образуют.
Отдадим должное праотцу Адаму. Поняв, что согрешил, и испытав величайшее потрясение, он прежде, чем спрятаться от Бога, сделал опоясывания на себе и в себе и тем включил процесс культурной жизни. Без человеческого творчества и культа, без культуры, и внутренней культуры в себе и внешней культуры, жить в покровах сокрытия людям нельзя – гибельно.
И все же, мы как-то обошли самое главное в эденской истории: почему от запретного Древа ел Адам? Тора рассказывает только, что женщина сама поела плодов Древа «и дала также мужу своему с нею; и – поел» (Б.3:6). Адам тут вроде бы совершенно пассивен. Он – «свой муж», он «с нею», вместе, в единстве душевной свитости, в которой она – человек рожающий, то есть существо более высокого порядка. К тому же она «кенэгдо» – стоящая лицом к лицу и имеющая право и силу быть «против него» в решительных ситуациях совместной жизни. Такова её обязанность, вытекающая из её труда и из ее статуса «хранительницы» Сада, Адама, «сына». Что ж, она дала – он ел. Но подозрительно, что именно так Адам оправдывался перед Господом Богом.
Это Ты, Сам, дал мне жену, защищается Адам, дал, чтобы она была со мной, и она дала мне плод, вот я и поел; тут вина её и Того, Кто её мне дал, но не моя. Так Адам обходит обращенный к нему вопрос Бога:
«Кто сказал тебе, что ты наг? Не от Древа ли, которого Я запретил тебе есть, ты ел?» (Б. 3:11).
Иными словами; «от кого ты услышал иное указание? Какого голоса ты послушался? Ведь это – не мой Голос», Странно: Адам сам слышал Бога, сообщил то, что слышал, жене, которая сама не слышала Его; а в итоге получилось, что он послушался её голоса, а не Голоса Бога. Тут явно что-то не так. Не в жене и её статусе тут, видимо, дело.
Возможно, что некоторую роль в ослушании Адама сыграло то формальное обстоятельство, что он все же ел не «от древа», а от его «плода», который, вообще говоря, может находиться вне дерева и как плод предназначен в пищу человеку. Но «грехопадения» в его роковой полноте все же не было бы, если Адам, как и жена его, не принял бы в себя самостное начало Нахаша и тем извратил в себе нефеш. Однако, Хаву Нахаш совратил разумом. А Адама?
По древней устной традиции Адам в Саду жаловался про себя, что Господь не дает ему познать все самому. По своей незрелости Адам ощущал себя недостаточно свободным, опекаемым, желал большей самостоятельности и потому «слушал», внимательно вслушивался в аргументацию Нахаша, призывающего действовать во благо себе. Нахаш вошел в Адама, на подготовленную его свободомыслием почву. Но свободолюбие Адама как носителя нешама – не самостное вольнолюбие Нахаша. Адам не подменяет Голос Бога голосом Нахаша. Тут все куда сложнее.
Более всего на Адама произвела впечатление трактовка Нахашем Древа познания как познания того, что есть добро и что есть зло. Слово «даат» (познание) имеет в иврите непривычное для русского языка значение сокровенного знания. Именно в свете этого сокровенного знания сказано, что Адам «познал» свою жену Хаву. Даат – не интеллект, не различение и анализ, а глубинный интимный процесс проникновения внутрь и таинственного соединения. «Даат тов ва-ра» – взаимопроникновение «добра и зла», но такое взаимопроникновение, при котором добро спутано со злом. Этого-то и не ведал Адам.
Изначально Адаму была присвоена «истина и ложь», и он вполне мог жить в Саду Эдена, руководствуясь средствами познания только этой пары понятий. И вот ему как будто открываются новые перспективы, новая и дополнительная степень познания, доступная лишь «богам» – познания, то есть принятия в себя глубинного знания добра и знания зла. Какое обогащение! Какие новые – и огромные! – возможности для продуктивной душевной работы, для возложенного на него Богом труда возделывания души! Какая динамика приращения мощи разума! И какое ускорение духовного роста – вперед, к зрелости, к духовной возмужалости, к полноте столь чаемой духовной свободы! Вот тот голос в себе, который «услышал» Адам. Но это не был Голос Бога. Свой собственный голос Адам принял за Голос Бога – и послушался…
