4:7–18
7. Вечная слава
Павел сейчас собирается коснуться некоторых суровых реальностей человеческой жизни: страдания и физического увядания (4:7–18), смерти (5:1–9), Божьего суда (5:10–21). Это общечеловеческие реальности, которых никому не избегнуть. Вероятно, по этой причине данная часть послания вызвала такую живую реакцию у читателей Павла.
Однако, настойчиво повторяя мы… наше, не говорит ли Павел о своих собственных страданиях и смерти, а не о страданиях и смерти вообще? И хотя в 4:8— 15 он говорит о себе (и о тех, кто его непосредственно окружал), похоже, что в 4:16 — 5:10 он идет дальше и высказывает суждения, которые носят общечеловеческий характер. Его замечания о личных трудностях и смерти (ст. 8— 12) отсылают нас назад, к «приговору к смерти» (1:8—10), который, как он тогда полагал, был ему вынесен. Все это, несомненно, побуждало Павла делать богословские заключения, касающиеся судьбы всех верующих.
Интересно, почему Павлу понадобилось поднять эти вопросы сразу после того, как он объявил о том, что Ветхий Завет устарел и заменен теперь Новым? Один из возможных ответов состоит в том, что, поскольку апостол сам недавно смотрел смерти в лицо, он не мог не написать об этом. Другой ответ состоит в том, что со всеми их речами о силе, новые служители в Коринфе ничего не могли сказать о страдании, смерти и Божьем суде. В конечном итоге, их интересовали преходящие и поверхностные вопросы. Но в Новом Завете оправдания и Духа Бог приходит к человеку в его страдании, смерти, когда он предстает перед судом, то есть в моменты наибольшей нужды.
Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам.
Павел противопоставляет бесценное сокровище и то, в чем оно хранится, обыденный глиняный сосуд. Сокровище — это «познание славы Божией в лице Иисуса Христа», которое по повелению Бога «озаряет наши сердца» (ст. 6). Глиняный сосуд, в котором хранится это сокровище, то есть человеческое тело, хрупко, подвержено болезням и увяданию. Одним словом, оно немощно.
Совсем не случайно здесь утверждается, что преизбыточная сила… приписываема Богу (ст. 7). Сила, поднимающая человека в его немощи перед лицом страданий, увядания и смерти, приходит не от него самого; приходит она только от Бога. Человек — как сосуд глиняный для того, чтобы преизбыточная сила могла быть от Бога, а не от нас самих. Ранее (1:8) он писал, что был «отягчен… чрезмерно и сверх силы». Сейчас, как бы вспоминая это, он пишет о Божьей силе, которая превосходит немощь человеческого тела.
Несомненно то, что сила, приписываема не нам, · часть божественного плана. Если бы это бесценное сокровище содержалось в сильном и неувядающем теле, то эти два свойства оказались бы губительны для гордого и грешного человека. Подобно Адаму, он пытался бы быть ближе к небу, чтобы стать духовным «сверхчеловеком», «богом» (Быт. 3:5), тем, кем, вероятно, пытаются быть оппоненты Павла (ср.: 12:6,7,11). Нам удается оценить, насколько всемогущ Бог, только когда мы признаем непреложный факт нашей собственной смерти. Несомненно, это пережил и Павел. Человеческая жизнь коротка, ее форма легко видоизменяется, ее ткань разрушается в одно мгновение. Это глиняный сосуд, дешевый глиняный горшок. Хьюз говорит по этому поводу: «Огромное несоответствие между сокровищем и сосудом служит подтверждением того, что немощь на самом деле не является препятствием для божественных целей, что сила Божья совершается в немощи».
Учение о силе в немощи применимо не только по отношению к апостолам; вместе с учением о преображении (3:18) и свете (4:6) оно верно и по отношению ко всем верующим. На самом деле, мысль, что сила Божья приходит к человеку не в том, что считается силой, а в реальной немощи, является не преходящим суждением, а богословским озарением, основной темой, которая связывает все послание и делает его одним целым. Об этом было сказано в самом начале (1:8), снова сказано здесь (ст. 7) и будет сказано в конце, в незабвенных словах Иисуса, обращенных к Павлу: «Сила Моя совершается в немощи» (12:9).
Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; 9 мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем.
Незваные служители в Коринфе явно говорили о силе и торжестве, которые сопутствуют христианской жизни. За прошедшие века многие жадно слушали слова красноречивых проповедников, которые обнадеживали своих слушателей тем, что они так же, как и ораторы, смогут подняться на новый уровень религиозного опыта. Некоторые из тех, кто лелеет такие надежды, столь сильно желают, чтобы это было правдой, что не в состоянии признать наличие у них проблем или даже плохого настроения. Павел, однако, в своих чувствах честен. Он не скрывает своих трудностей, но, осознавая, что является «сосудом глиняным», показывает свои страдания и огорчения. Говоря о притеснениях, он имеет в виду те притеснения, которые выпадают ему из–за приверженности христианской вере. Отчаянные обстоятельства — это когда вас загоняют в угол. Он говорит, что его гонят, и, несомненно, это — за его служение. Наконец, он признает, что низложен, что на современном языке, возможно, означает «подавлен».
И хотя большинство из этих проблем было результатом его особого призвания, многие читатели будут связывать их с его личными переживаниями. Большинство читателей в той или иной мере понимают, что под всем этим он имеет в виду. Обычные люди будут приободрены тем фактом, что у великого апостола были такие же трудности, как и у них. Однако после упоминания в ст. 8 и 9 всех этих проблем он добавляет но не. «Угнетаемы», но не стеснены; «в беде», но не отчаиваемся, «преследуемы», но не оставлены, «подавлены», но не погибаем. Четыре эти проблемы показывают, что он — «сосуд глиняный», а четыре но не свидетельствуют, что «преизбыточная сила… приписываема Богу» (ст. 7).
Кажется вполне вероятным, что в каждой из четырех безнадежных ситуаций Павел молил Бога о помощи (см.: 1:8,9). Молясь Богу, он называл свои проблемы. Затем, когда ответ Бога становился очевиден, он мог сказать ноне… Сказанное четырежды но не побуждает нас молиться о своих личных бедах и трудностях конкретным образом. По мнению Хьюза, Павел «говорит языком опыта… — опыта его несостоятельности и опыта безграничной, преображающей любую ситуацию Божьей силы».
3. Смерть в нас (4:10–12)
Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. 11 Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, 12 так что смерть действует в нас, а жизнь в вас.
Мертвость (лучше сказать «умирание») Иисуса, которую Павел носит в теле (ст. 10), отсылает нас к четырем бедам из ст. 8,9 и предвосхищает два следующих перечня страданий в 6:3–10 и 11:23–29. Внимательно рассмотрев эти три отрывка, можно увидеть, что мертвость Господа Иисуса в теле Павла — это способ выразить физическую и эмоциональную боль, связанную со служением Нового Завета. Примеры физической боли здесь кратко упоминаются как «удары… в темницах» (6:5), а более подробно об этом говорится в третьем отрывке. Эмоциональные страдания из второго отрывка — это «бесчестие», «порицания», почитание его «обманщиком» (6:8), а из третьего — «забота о всех церквах» (11:28). Возможно, Павел полагал, что процесс его умирания ускорился из–за исполнения им апостольского служения.
И хотя он имеет в виду главным образом себя и своих товарищей–апостолов, написанное им применимо и к другим христианам, которые посвящают себя служению в мире, который в целом настроен недружелюбно. Работник–христианин не продвигается по службе или же его увольняют, потому что он или она благочестивы и не нарушают правила. Врач–миссионер лишается места в своей профессиональной организации, потому что провела десять лет в захолустном госпитале. Пастор и его семья отказываются от безмятежной жизни в своем доме, покоряясь Божьему призванию служить то здесь, то там. И хотя все это сторицею вознаграждается, служение в целом обходится дорогой ценой, и не только само по себе, но и в виде сопутствующего непонимания или оскорблений со стороны друзей или родственников. Цена эта, чем бы она ни была в конкретных обстоятельствах, является частью того, что Павел имеет в виду под ношением в теле мертвости Господа Иисуса (ст. 10).
Между смертью, действующей в Павле, и жизнью, действующей в коринфянах, (ст. 12) есть тесная связь. Апостольская деятельность и учение Павла, означавшие, что апостол расплачивается своей собственной жизнью, были способом, которым жизнь Божья через Дух действовала в них. Без «смерти» Павла не было бы «жизни» коринфян. Этот принцип — жизнь, возникающая из смерти, то есть высокая жертвенность — берет свое начало в Иисусе. Смерть Иисуса, выражаясь буквально, есть источник вечной жизни человека; смерть служителей, выражаясь метафорически, есть возможность жизни для человечества.
