Вэй У Вэй - Открытая тайна

Тождественность бытия и небытия, себя и дру­гих, ведет к просветлению.

Се Линъюнъ, также известный как Се Юнцзя, 385-433, «Разговоры об Основах»

Здесь Се Юнцзя приводит и обсуждает слова вели­кого Даошэна (360-434), основателя чанъ-цзун в Ки­тае примерно за три поколения до Бодхидхармы. Даошэн с группой монахов, среди которых наибо­лее известны Сэнчжао (374-414), чья «Книга Чжао» была переведена Вальтером Либенталем [33] и который, как и Даошэн, был учеником Кумарадживы, и Се Юнцзя (385-433), разработали учение, впоследствии получившее известность как чань (в Японии—дзэн).

Они придали ему такое совершенство простоты вы­ражения, что никто из последующих наставников не смог с ними в этом сравняться.

Следует отметить, что учение подчеркивает с самого начала, что весь вопрос в воспринима­ли — либо целостным умом пробужденного, либо посредством разделенного ума отождествленного. Это опять есть Видение Бодхисаттвы, выражаемое в чем-то еще. Вещи, факты, объекты, выраженные как существительные, просто не существуют, все является функционированием, и на истину можно указать (насколько это вообще возможно), лишь ис­пользуя глагольные формы речи для описания того, что обычно переводится нами как существительные, например бессмысленная «мудрость» и множество других вводящих в заблуждение терминов.

«Здесь мы находим соединение даосских и буд­дийских концепций. То, что мы называем «воз­даянием», рождается в деятельности ума. Наша цель, таким образом, — реагировать на внеш­ние ситуации без вмешательства ума, по­скольку это позволяет сохранять физическую активность, однако исключает ментальную деятельность. Это путь для преодоления цик­ла перерождений, поскольку тогда наши дейст­вия не влекут никакого воздаяния».

Это спонтанное реагирование без намеренных дейст­вий.

Выше приведен комментарий Фэн Юланя на «Объ­яснение воздаяния» Хуйюаня (334-416, основателя «Школы Чистой Земли»), содержащего учение уте­рянного труда Даошэна по этому вопросу. Под «воз­даянием» имелось в виду то же, что сейчас называют «кармой».

Даосские вкрапления в китайский буддизм очень ценны. Насколько мне известно, на Западе никогда не было ни человека Дао, раскрывшего это учение на европейском языке, ни переводчика, обладающе­го полным пониманием, поэтому о так называемом «даосизме» написано больше бреда, чем о любой дру­гой «религии» на земле.

Однако оно абсолютно в своей величайшей про­стоте и, на мой взгляд, не уступает в сути ни одному из последующих учений. Даосизм можно назвать ре­лигией вне религии и основой того, что может быть названо истиной в любом метафизическом учении. Его сохранность в высших сферах буддизма, от кото­рого он неотделим, — по-прежнему самая доступная форма даосизма и самый важный элемент буддизма.

В приведенной выше цитате можно оспорить сло­во «цель». Лучше было бы сказать: «Наше понимание, таким образом, должно реагировать на внешние си­туации без вмешательства».

Замечание: В двух вышеприведенных цитатах я оставил сбивающее с толку слово «просветление». Поскольку, одна­ко, это безвременная природа всех воспринимающих существ, его нельзя достичь, нельзя привести к нему или до­биться его каким-либо иным способом, но переводчики будут использовать этот термин, несмотря на бесконеч­ные напоминания великих наставников о его истинном значении. Фраза в каждом случае должна быть «достичь или привести, к Пробуждению», или «пробуждению к про­светлению».

Обобщение Фэн Юланем учения чань заслуживает внимания, поскольку его познания всеобъемлющи, он превосходит всех ныне существующих китайских философов и обладает выдающимся метафизиче­ским видением.

Указав, что существуют различные интерпрета­ции понятия «у», переводимого как «небытие», одно из которых подразумевает отсутствие, а другое — со­знание, из которого возникает все, он предполагает, что Сэнчжао принял первое значение, а Даошэн — второе, что впоследствии привело к двум течени­ям, выраженным как «не ум, не Будда» (или «ни ум, ни Будда») и «быть умом, быть Буддой» (или «и ум, и Будда»). Я, однако, указывал, что оба течения оди­наковы, и, надеюсь, достаточно объяснил, почему они должны быть одинаковы в видении бодхисаттвы. (стр. 91)

Затем он заканчивает так: «Все чаньцы, однако, независимо от выбранного течения, выделяют пять главных пунктов [34]:

1. Высшая Истина, или Первый Принцип, невы­разима.

2. Духовное развитие нельзя развить.

3. В последнем прибежище нечего обретать.

4. В буддийском учении нет ничего особенного.

5. В том, чтобы носить воду и колоть дрова, ле- жит чудо Дао» (т. е. проживание без волеизъ­явления).

Разумеется, неоспоримо, что феномен (видимость, объект) не может совершать действия сам по себе, как независимая сущность. В Китае это проиллю­стрировал Чжуан-цзы в истории о свинье, которая умерла, кормя своим молоком поросят: поросята покинули ее, потому что их матери больше не было. В Европе, даже в те времена, то же понимание выра­жается словом аттш [35],которое «анимирует» (ожив­ляет) феноменальный аспект чувствующих существ, и это создает основу большинства религиозных веро­ваний. Но если на Западе «анимус» рассматривался как нечто личное для каждого феноменального объ­екта, как его сущность, то на востоке «анимус» на­зывали «сердцем», «умом» или «сознанием», и в буд­дизме и веданте его рассматривали как безличное и универсальное, «ум Будды», «праджня», «атман» и т. д.

Когда безличный «ум» проявляется, объективи­руя себя как субъект и объект, он отождествляется с каждым чувствующим объектом, и так возникает концепция «я» в человеческих существах, а феноме­нальный мир, каким мы его знаем и в каком живем, кажется «реальным». Это, между прочим, единствен­ная «реальность» (вещь-ность), которую мы вообще способны знать, и использовать термин «реальное» (вещь) [36] для того, что таковым не является, для чисто субъективного, — издевательство над языком.

В этом процессе персонализации «ума» и приня­тия его за «я» мы превращаем его, то есть субъект, в объект, хотя «я» на самом деле никак не может им быть, поскольку в «я» нет ничего объективного, по сути оно — непосредственное выражение субъ­ективности. Такая объективизация чистой субъек­тивности, называние ее «мной» или «умом», и есть то, что представляет собой «несвободу». Именно эта концепция, названная «я»-концепцией, или эго, или личностью, и есть то, что нас связывает, от чего мы все страдаем и от чего ищем «освобождения».

Нам должно быть очевидно, как пытались втол­ковать нам Будда и сотня других пробужденных мудрецов, что мы есть этот «оживляющий», «ани­мирующий» ум как таковой, то есть ноумен, а не фе­номенальный объект, который он наделяет способ­ностью ощущать. Это не означает, однако, что фе­номенальный объект не существует вообще ни в ка­ком виде, но что его существование лишь кажется, что и определяет термин «феномен». Таким образом, это только видимость в сознании, объективизация, лишенная собственной природы, полностью завися­щая от объективирующего ее ума, который и есть ее единственная природа, — как в случае с существом из сновидения. Именно это так терпеливо объяснял нам Будда в «Алмазной сутре» и многие другие после него.

Этот безличный универсальный ум, или созна­ние, и есть наша истинная природа. Это все, абсо­лютно все, что мы есть, и он лишен какого бы то ни было «я».

Это довольно легко понять, и все было бы дейст­вительно просто, если бы это и была окончательная истина, но это не так по очевидной причине: объ­ективный «ум» может существовать как вещь-в-себе не более, чем «я» или любой другой объект. То, чем он является, однако, полностью лишено каких бы то ни было объективных качеств, и потому его нель­зя представить, осмыслить или соотнести с чем-либо, поскольку любой подобный процесс сделает его объ­ектом субъекта, каковым он по определению быть не может. Не может, поскольку этот «ум» — непро- явленный источник проявленного, в процессе кото­рого он разделяется на субъект и объект. И прежде этого разделения не может быть никакого субъекта, воспринимающего объект, и никакого объекта, вос­принимаемого субъектом. В самом деле, как учили такие мудрецы, как Падмасамбхава, то, что пыта­ется постичь и назвать этот непроявленный источ­ник проявления, и есть этот «целостный ум», то есть «оживляющее» или «праджническое» функциониро­вание, которое само является поиском, так что ис­комое и есть искатель.

Понять это глубоко — значит пробудиться к тому, что называется «просветлением».

Это разумное представление, таким образом, как и любая доктрина, — просто лишенная действи­тельности концепция, теоретически воображенная структура, символическая диаграмма, придуманная, чтобы помочь нам понять нечто непосредственное,