Если грех пытаются оправдать или игнорируют его, сокрушение и обращение невозможны: ведь они рождаются в глубине человеческого сердца. Чтобы понять, что же именно происходит с нами, мы должны оценить свою жизнь и деятельность со всей возможной смелостью и искренностью, не прибегая к ложным оправданиям: Научитесь белое называть белым, черное черным; зло – злом, а добро добром. Научитесь грех называть грехом, – призывает нас папа Иоанн Павел II.[278]
Подобает готовиться к принятию таинства исповеди через испытание совести, совершенное в свете слова Божия[279]. Проверяя себя, мы сравниваем нашу жизнь с той, которую Бог ожидает от нас. Многие духовные авторы сравнивали душу с комнатой, в которой задернуты шторы. По мере того, как штора отодвигается и в комнату начинает поступать свет, обнажаются всевозможные несовершенства: грязь, мусор и хлам, находящиеся в ней. Совершая испытание совести, мы с помощью света благодати познаем, кем мы на самом деле являемся (или, кем мы являемся перед лицом Божиим). Святые всегда считали себя величайшими грешниками, поскольку, отвечая на дар благодати Божией, они широко распахивали окна своей души для горнего света, а потому могли как следует рассмотреть свою духовную келью. Совершая испытание совести, мы открываем также наши упущения, в том, что касается обязанностей, продиктованных любовью к Богу и ближнему. Тут нам следует задуматься: почему имеют место столь многочисленные упущения? Если же мы не понимаем, в чем именно мы должны каяться, то это происходит не от того, что у нас нет падений и грехов, но лишь потому, что мы закрыты к свету Божию, который Один способен прояснить истинное состояние нашей души. Если окна задернуты шторами, вся комната погружена во тьму: мы не видим толстого слоя пыли, косо стоящего кресла, криво висящей картины и прочих недостатков, часто весьма серьезных.
Гордыня также мешает нам увидеть самих себя в истинном свете: и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами[280]. Фарисеи, к которым Господь обращает эти слова, добровольно предпочли оставаться глухими и слепыми, ибо в глубине души они не были готовы измениться.
18.3 Встал и пошел к отцу своему.
Следует идти туда, откуда все мы пришли. Вернуться… Человек начинает тосковать. Постепенно обостряются и иные чувства: вспоминается тепло домашнего очага, незабываемые черты отца, его нежность по отношению к сыну. Душевная боль уже не диктуется эгоистическими мотивами, признание звучит очень искренне: Отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже не достоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
Все мы призваны к святости. Одновременно, все мы – блудные дети. Так или иначе, но человеческая жизнь – постоянное возвращение к дому Отца путем покаяния, то есть обращения сердца, в основе которого лежит желание исправиться и твердое решение совершенствоваться. Это стремление души проявится в наших жертвах, в нашей самоотдаче. Путь в Отчий дом проходит через Таинство прощения, в котором, исповедуя свои грехи, мы облекаемся во Христа и становимся братьями, членами семьи Божией[281].
Мы должны приступать к таинству покаяния с желанием полностью исповедать свое нечестие, не пытаясь его приукрасить или оправдать: я согрешил против неба и пред тобою. Смиренно и просто, не кривя душой. В сердечной искренности находит свое выражение сожаление о совершенных грехах.
Сын возвращается голодный, грязный, весь в лохмотьях. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею, и целовал его.
Отец побежал… В то время как наше сокрушение в большинстве случаев лишь очень медленно и с опозданием приносит плоды, Отец наш Бог Сам устремляется нам навстречу, лишь только обнаружит у нас желание вернуться. Поэтому исповедь исполнена радости и надежды. Это радость прощения Божия через священника, когда мы, к превеликому сожалению, оскорбили Его безграничную любовь и с сокрушением возвращаемся в Его отцовские объятия.[282]
Слово Божие, обращенное к погибшему и падшему блудному сыну, который все-таки нашел дорогу домой, так же исполнено радости. Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться.
Лучшая одежда превращает его в почетного гостя; перстень указывает на его власть ставить печать, авторитет и все права; обувь свидетельствует о том, что отныне он – свободный человек. Именно в таинстве покаяния мы облекаемся в Господа нашего и во все Его заслуги.[283]
В святой исповеди Господь возвращает утраченное нами по собственной вине: благодать и достоинство детей Божиих. Бог установил таинство Своего милосердия, чтобы мы в любой момент могли вернуться в отчий дом. И это возвращение всегда заканчивается праздником, исполненным радости. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся.[284]
После того, как он получил разрешение грехов и исполнил епитимью, наложенную духовником, кающийся, забывая заднее (Флп 3,13), заново включается в тайну спасения и устремляется к благам будущего века.[285]
Третье Воскресенье Великого Поста
1. Чтобы по-настоящему следовать за Христом, необходимо вести жизнь, исполненную аскетического самоотвержения и стоять у подножия Креста. Тот, кто избегает самопожертвования, далек от святости.
2. Умерщвляя себя, мы возносимся к Господу. Не следует бояться жертвы.
3. Иные мотивы самоотречения.
19.1 Хотя все без исключения деяния Христа имеют искупительное значение, дело спасения рода человеческого обретает свою кульминацию на Кресте, к которому была устремлена вся земная жизнь Иисуса: Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершиться![286], – скажет Он Своим ученикам по пути в Иерусалим. Таким образом Господь продемонстрировал Свое безудержное стремление отдать Свою жизнь ради нас. Умирая на кресте, Он показал нам пример того, как следует с любовью принимать волю Отца. Именно на Кресте душа обретает полное единение со Христом. Этим определяется глубокий смысл аскетической и покаянной практики.
Чтобы стать учеником Христа, следует руководствоваться Его заповедью: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною[287]. Невозможно следовать за Иисусом, не принимая Креста. Слова Иисуса относятся ко всем временам, поскольку они были обращены ко всем людям. И кто не несет креста своего и идет за Мною, – говорит Он каждому из нас, – не может быть Моим учеником[288]. Необходимым условием следования за Учителем является готовность принять Крест: принять страдания и трудности, допущенные Богом для нашего очищения, а также добровольную практику аскезы.
Чем было бы Евангелие и христианство без Креста, без страдания, без возможности посвятить свое страдание? – вопрошал в свое время папа Павел VI. – Это было бы Евангелие и христианство без Искупления, без Спасения, в котором – и в этом мы должны признаться со всей искренностью – мы нуждаемся абсолютным образом. Господь спас нас Крестом Своим, Своею смертью Он вернул нам надежду, право на жизнь.[289]
Христианство, которое не способствовало бы обретению жизни вечной, не имело бы никакой ценности, ибо мир может быть спасен только кровью Иисуса.[290]
Путь самоотречения может быть избран добровольно или принят со смирением. Если мы следуем этим путем в единении с Господом, он обретает глубочайший смысл. Главной целью самоотречения отнюдь не является достижение совершенства. Оно не призвано просто научить нас терпеливому перенесению случающихся в земной жизни неприятностей. Самоотречение, прежде всего, обеспечивает нам участие в таинстве Искупления.
Аскеза может кому-то казаться безумием или глупостью, пережитком минувшей эпохи, совершенно несовместимым с прогрессом и культурными достижениями нашего времени. Аскеза может стать камнем преткновения и соблазна для всех тех, кто склонен забывать о Боге. Все это, однако, не должно удивлять нас. Еще апостол Павел писал, что Крест является соблазном для иудеев и безумием для эллинов[291]. Как же часто сами христиане забывают, что подлинный смысл их жизни – в вечности. Как же часто они упускают из виду ту истину, что следовать за Христом можно лишь постоянно жертвуя собой, лишь стоя у подножия Креста. Не отвергнув себя, не станешь молитвенной душой, – говорит Святой Хосемария Эскрива[292], а Святая Тереза Авильская отмечает: Абсурдным является мнение, что Господь допустит к близкому общению с Собой людей изнеженных и уклоняющихся от труда.[293]
