ГЛАВА 17
КОГДА ГАСНЕТ СВЕТ
Иногда тьма может иметь вполне объективные причины и вполне конкретного виновника в вашем же лице.
В первые годы нашей с Кай женитьбы, когда дети еще были маленькие, мы считали самым счастливым отдыхом поехать куда–нибудь в отдаленное место, поселиться в мотель на пару дней и проводить круглые сутки у плавательного бассейна, прерываясь только на обед и ужин в близлежащем ресторанчике. Сейчас это кажется несколько странным, но в то время лучшего времяпрепровождения мы не желали. Не много же нам нужно было для счастья.
И вот однажды летом мы поехали в отпуск. Сначала мы недолго погостили у родителей Кай в Литтл Роке, штат Арканзас, а потом отправились в Хот Сирингс и сияли номер в мотеле. В Хот Спрингсе есть немало интересных мест, которые можно посмотреть, и дел, которые можно поделать, однако не думаю, что у нас было достаточно времени на это между походами в бассейн и в ресторан. Кому нужны все эти достопримечательности, когда вы можете с упоением плескаться в чистой и теплой воде?
К сожалению, мне пришлось уехать в Даллас чуть раньше остальных, так как предстояло подготовиться к проповеди. Я вернулся домой около полуночи. Стояла тихая, душная августовская ночь. Я открыл дверь и привычно щелкнул выключателем. Света не было. Должно быть, перегорела лампочка. В комнате было ужасно жарко. Я с досадой подумал, что надо бы проверить фрион в кондиционере. Спотыкаясь в темноте, я пробрался к столу, нащупал лампу и нажал кнопку выключателя. Света не было. Я понажимал на нее несколько раз, но тщетно. Света не было. После всех моих бесплодных усилий я с неохотой смирился с мыслью, что у нас отключили электричество. Неудивительно, что в комнате стояла такая духота! Я отыскал в шкафу огарок свечи и спички и обнаружил под дверью уведомление о том, что электричество у нас отключили за неуплату. Причем дело было не в деньгах, просто в то время семейными финансами и счетами заведовал я, и в связи со своей неорганизованностью и забывчивостью я частенько упускал из виду разные важные мелочи. (По этим весьма понятным причинам теперь всем этим занимается Кай.)
И в тот самый миг я вспомнил об огромном куске оленины в холодильнике. За пару дней до нашего отъезда один знакомый из церкви размораживал свой морозильник и решил угостить нас оленьим мясом. Мы уехали, даже не успев его попробовать.
Не стану описывать, каким ароматом меня обдало, когда я открыл злосчастную дверцу. Что тут скажешь? Моим глазам предстали несколько фунтов протухшей оленины, щедро покрытые толстым слоем растаявшего шоколадного мороженого, хранившегося на верхней полке.
В ту ночь мерцание свечей навек утратило для меня свой романтический ореол. В течение нескольких часов при этом неровном свете я драил холодильник, соскребая со стенок тухлое мясо в шоколадной глазури вперемешку с разнообразными раскисшими овощами.
Но самое ужасное во всем этом было то, что мне некого было винить, кроме самого себя.
Думаю, вы уже догадались, к чему я клоню. Иногда у нас гаснет свет из–за нашей собственной небрежности в отправлении наших духовных обязанностей или из–за элементарного непослушания. И вам уже известно, как надо поступать в подобной ситуации.
Но если вас объяла тьма, о которой говорит пророк Исайя, тогда вам потребуются более конкретные рекомендации.
Как–то раз на конференции одна женщина задала мне следующий вопрос: «Что вы делаете, когда не знаете, что делать?».
Мы тогда обсуждали Провидение Божие и то, как исполнять Его волю. Немного подумав, я отвечал ей: «Делайте то, что знаете, как делать».
Когда не знаете, что делать, делайте то, что знаете, или, словами Исайи, продолжайте свой путь.
Когда гаснет свет, наша мгновенная реакция — остановиться как вкопанный. В некоторых ситуациях это единственно верное решение. Как–то поздно ночью но дороге домой, когда я возвращался из недельной поездки, у меня посреди шоссе погасли фары. Мне не нужно было молиться, чтобы принять решение, как поступить. Я просто съехал на обочину и простоял там до утра. Это было весьма разумным выходом из положения.
Но в духовном царстве такой номер не пройдет. Исайя утверждает, что те, кто боится Господа и слушается гласа Его, те продолжают идти, даже когда вокруг сгущается мрак. Данная конструкция в древнееврейском тексте подразумевает, что таково определение истинного раба Божия, Его преданного слуги.
Один из тех четверых людей, с которыми я общался в отеле (глава 16), признался, что, несмотря на то, что он ощущал себя погруженным во тьму, он продолжал молиться и читать Библию.
Что же делать, когда мы чувствуем, что слова молитвы застревают у нас в горле, когда нам кажется, что Господь заткнул уши и не слышит, когда наши молитвы не затрагивают нашего сердца? Продолжать молиться. В какой–то критический момент моего депрессивного состояния Кай, которая неустанно молилась все это время, пришла в отчаяние: «Я молюсь, и молюсь, и молюсь, но, похоже, в этом нет никакого толка!».
«Прошу тебя, продолжай! — сказал я ей. — Со мной все образуется. Твои молитвы обязательно будут услышаны!».
Так и случилось.
К. С. Льюис испытал то же чувство отчаяния и бессмысленности молитвы во время смертельной болезни своей жены:
«Любую молитву и любую надежду может свести на нет осознание того, что все предыдущие молитвы, которые X. и я возносили Господу, оказались бесплодны, и все надежды, которые мы питали, — ложны. И это были не просто пустые, надуманные нашими собственными желаниями надежды, нет, они имели подтверждение, даже навязывались нам ошибочными диагнозами, рентгеновскими снимками, необъяснимым облегчением и даже — увы, лишь временным, но казавшимся совершенно волшебным и столь реальным выздоровлением».[78]
Продолжайте идти, продолжайте молиться, читать Писание, благовествовать, ходить в церковь, распевать гимны когда не знаете, что делать, делайте то, что знаете.
Не возжигайте собственного огня
Прислушайтесь вновь к словам пророка. Сначала он говорит нам уповать на Господа и во мраке, а затем:
Вот, все вы, которые возжигаете огонь,
вооруженные зажигательными стрелами,
идите в пламень огня вашего
и стрел, раскаленных вами!
Это будет вам от руки Моей:
в мучении умрете.
(Ис. 50:11)
Огонь, разожженный человеческой рукой, опасен и обманчив. Во всю мою бытность пастором больше всего я не любил проводить венчания. На свадьбах постоянно случаются неприятности. Однажды произошел такой случай. Примерно за час до церемонии, которая должна была состояться в субботний полдень, я облачился в смокинг. Я взял его напрокат на прошлой неделе, и, когда я его мерил в магазине, все было нормально. Но в конечном счете, видимо, произошла какая–то ошибка. Брюки сидели на мне идеально, пиджак же оказался необъятных размеров. В него влезли бы два меня и жених в придачу. Я среагировал так же, как любой другой на моем месте: я впал в панику и бросился обратно в прокат менять верх в надежде управиться к началу мероприятия. На сей раз я более тщательно все примерил, пиджак подошел, и я с удовлетворением вышел на улицу. Но, очутившись на солнце, я с ужасом обнаружил, что брюки и пиджак оказались разных оттенков. Меня утешила лишь мысль, что это будет незаметно в помещении, поскольку там будут не солнечные лучи, а искусственное освещение.
Вспомните, сколько раз вы сами подходили к окну, чтобы разобраться, какой носок черный, а какой темно–синий? Искусственный свет, зажженный человеческой рукой, может быть обманчив и даже опасен.
В этом убедился и Авраам, когда во тьме бесплодия Сарры он попытался разжечь свое собственное пламя с Агарью. И Моисей понял это, когда убил египтянина. (Неужели он действительно думал, что этим убийством он избавит народ Израиля от рабства?) Да и сам парод Израилев разжег свой огонь в Кадес–Варни, когда послал соглядатаев для обозрения земли, которую дал ему Господь, чтобы проверить, смогут ли люди исполнить то, что уже повелел им Господь. А Петр со своим мечом в Гефсимании?
Самое опасное во тьме — это наше отчаянное желание видеть происходящее. Это желание часто так велико, что мы сами беремся позаботиться о том, чтобы что–нибудь да произошло. Есть такая поговорка: «Чудо есть чудо, даже если его совершил сам черт» — это про то, что важен результат действия, а не его исполнитель.[79]
Мне запомнилась серия проповедей, которые я произнес в Оклахоме. Это была самая «мертвая» церковь из всех, что мне когда–либо довелось посещать. Просто хладный труп. В последний вечер регент хора после десятиминутного служения (обычно оно длилось не менее получаса) свернул свои ноты и пригласил меня к кафедре. За эти краткие десять минут я, однако, успел обратить внимание на одну пожилую женщину, которую, как мне показалось, я видел впервые. Я заметил ее, потому что во время пения она возвела руки вверх. Наклонившись к местному пастору, я шепнул ему на ухо, что эта женщина, судя но всему, приезжая. Он кивнул и сказал, что так оно и есть.
