Штраус – человек ученый, получивший основательное классическое, всестороннее образование, мастерски умеющий излагать дело. Это человек очень ясного, методического, логического и острого ума, обладающий редким дарованием критического анализа, но отнюдь не творческой силой. Это талант высокого ранга, но никак не гений; он может разрушать, но не созидать; он замечает трудности и разности, но не видит никакого единства и гармонии. Это адвокат, но адвокат, ни на что не обращающий внимания, адвокат, который уничтожает показания свидетелей и неспособен достигнуть прочного результата. Словом, Штраус мастерски умеет созидать развалины. Относительно нравственного его характера можно сказать, что это человек правильной, умеренной и трудолюбивой жизни, но очень честолюбив, корыстен, себялюбив и бессердечен. Когда он был студентом, это был добродушный, даже суеверный человек, доверчиво внимавший откровениям ясновидящей и рассказам о привидениях, которые двигали тогда Виртенбергом и группировались около Штраусова друга, достойного любви доктора и поэта Юстина Кернера вейнсбергского. Здесь мы можем видеть поразительное доказательство близкого родства суеверия с неверием и легкого перехода из одного в другое. Этот же закон повторяется в широких размерах, по тесной связи и между неверием и новейшим, так называемым ложным, спиритуализмом с его некромантией и заклинанием духов. Человек должен же чему-нибудь верить; он должен верить или в истинного Бога, или в безмолвных истуканов; или в Святого Духа, или в привидения. Первое, обширнейшее сочинение Штрауса «Leben Jésu» явилось в Тюбингене в 1835-36 гг. в двух частях; четвертое издание оно выдержало в 1840 г. На французский язык оно переведено Эмилем Литтре (Emil Littre), членом института (Paris, 2 изд., 1856 г.), также и на английский язык мисс Мариан Эванс (Marian Evans, Лондон, 1846 г., три части; потом оно напечатано было неизвестным лицом в Нью-Йорке, в 1850 г.). Сокращенное сочинение Штрауса появилось под тем же заглавием с прибавлением «Für das deutsche Volk bearbeitet» (1864 г., Лейпциг), в одном томе в 633 стран., и выдержало уже несколько изданий. Тогда как первое его сочинение «Leben Jésu» предназначено им для ученых, последнее претендует на популярность (что выражается в заглавии его) и желает быть для немцев тем, чем Ренанова «Vié de Jésus» было для французов, далеко уступая ему во всем, что касается щегольства и популярности, хотя по учености и подробностям оно стоит несравненно выше произведения Ренана. Штраус, тяжелый в сравнении с Ренаном, кабинетный ученый, при всем своем искусстве изложения своего «Leben Jésu», утомляет читателя. Он посвятил эту книгу своему покойному брату точно так же, как Ренан посвятил свое произведение своей умершей сестре. В сочинении, предназначенном для народа, Штраус, за немногими исключениями, утверждает свои старые положения с той только разницей, что оно дышит еще сильнейшим озлоблением против Церкви и духовенства, чем его первое сочинение: он оставляет Церковь и обращается к народу, разыгрывая роль теологического дезертира и духовного демагога. В предисловии (12 стр.) он не стыдится с наглостью указывать на пример святого Павла, который обратился со словом Евангелия к язычникам после того, как отвергнут был иудеями. Штраус надеется, что уничтожение в народе веры в чудеса неизбежно поведет за собой уничтожение духовного звания, как бесполезного и при настоящем состоянии просвещения составляющего просто опасное для общества бремя. «Кто хочет создать из церкви духовенство, тот должен прежде из религии сделать чудо», – говорит он на 9-й странице предисловия. Какой род религии или философии он поставил бы на место христианства, можно заключить из его открытого отрицания бессмертия души. В сочинении, посвященном памяти умершего своего брата, Штраус хвалит его за то, что он никогда, даже на смертном одре, не поддался обманчивому искушению утешиться пустыми грезами другого мира, и «даже в такую минуту, когда угасала в тебе всякая надежда жизни, – говорит он, – ты не поддался искушению обмануть себя надеждой по ту сторону гроба». Еще раньше, в заключение своей догматики (1840 г.), Штраус объявляет загробную жизнь последним врагом, которого должна победить спекулятивная философия, и благородный поэт Шваб тогда же сочинил следующие стихи на эту безотрадную философию – по сю сторону гроба:
Ich bin der Weg, Die Wahrheit und das Leben,
Sprach der, den Gott zum Führer uns gegeben;
Doch wie spricht der, mit dem ihr uns bedroht:
Ich bin der Weg, Die Wahrheit und der Tod.
(«Я путь, истина и жизнь, сказал Тот, которого дал нам Бог в руководители; между тем тот, которым вы угрожаете нам, говорит: я путь, истина и смерть»).
Первое сочинение Штрауса «Leben Jésu» вызвало к жизни целые библиотеки ученых защищений евангельской истории, так что на него можно смотреть как на научно побежденное. Из числа замечательнейших противников теории Штрауса можно указать Пеандера, Улльмана, Толлюка, Ланне, Эбрарда, Юл. Мюллера, Гофмана, Гуна. Ср. также ряд ученых статей Георга Б.Фишера, профессора при «Vale College»: «The Conflict with Skepticism and Unbelief», в «New-Englander», апрель, 1864 г.; из них последняя рассматривает и опровергает штраусовскую теорию мифа. В своем новом произведении Штраус, конечно, целенаправленно, совершенно игнорировал многие из лучших сочинений, направленных против его теории, как например, «Glaubwurdigkeit der evangelischen Geschichte» Толлюка, «Leben Jésu» Жанне и отличные экзегетические и критические работы Мейера, Блека и др.
В скором времени после появления популярного сочинения «Leben Jésu» Штраус выпустил еще два дополнительных политических рассуждения, – одно («Der Christus des Glaubens und der Jésus der Geschichte», Berlin, 1865 г.) против незадолго перед этим появившегося сочинения Шлейермахера: «Vorlesungen über das Leben Jésu», a другое, меньшее, против Шенкеля и Генгстенберга («Die Halben und Die Ganzen», Berlin, 1865 г.). Оба эти сочинения ничего нового к главному вопросу не прибавляют, но с большой, можно сказать, с демонической остротой показывают, как далека истина от заблуждения, и этим самым невольно служат в пользу решительной веры. Штраус, как сам себя он называет, есть мефистофелевская кошка, которая пожирает жаркое ортодоксии, но вместе с этим пожирает мышей и крыс всех ложных попыток установить посредство между Христом и Велиаром. Господин Шенкель своим, достойным сожаления, дезертирством в лагерь врага заслужил это наказание от учителя отрицательной критики; быть может, это откроет ему глаза и побудит к возвращению! Но Шлейермахер, несмотря на то, что ему решительно доказали несостоятельность его соединения супранатуралистической христологии с рационалистической экзегетикой, личной веры во Христа с произвольной критикой Евангельской истории, все-таки проложил дорогу новой евангелической немецкой теологии. Он был священником религии сердца; он, по крайней мере, ввел своих учеников в притвор храма Откровения, и сам наконец умер в простой юношеской вере в примирительную смерть Спасителя. Штраус воображает себе, будто неудача шлейермахеровской попытки доказывает вообще несогласимость между христианством и наукой, как будто христианство связывается с Шлейермахером или каким-нибудь другим человеком или зависит от них, и будто бы сам Штраус был наукой! «Христос веры» есть вместе Иисус истории, Который вытерпел пробный огонь столетий и теперь еще управляет кормилом всемирной истории, а «Иисус рационализма и пантеизма» есть новейшая фикция, которая только все разрушала, и скоро займет свое место в кладовой заблуждений человеческого духа.
81) Федор Паркер род. в 1810 г. в Массачусетсе, умер в 1860 г. во Флоренции. «Discourse of Matters pertaining to Religion», 1849 г. См. его рецензию на сочинение Штрауса в «Christian Examiner», апрель 1840 г. Его биограф Вейсс находит различие между теориями Штрауса и Паркера; но его воззрения основываются отчасти на заблуждении первого. Различие между ними заключается более в практическом направлении американского агитатора и спекулятивном направлении немецкого ученого, см. Дж. Иоанна Вейсса: «Life and Correspondence of Theodore Parker» (Нью-Йорк, 1864 г., 2 ч., и отличную рецензию этого сочинения профессора Ноя Портера) в New-Englander. New-Haven, 1864 г., стр. 359 и след.
82) В своем новом сочинении «Leben Jésu» (стр. 79) Штраус относительно Евангелия от Иоанна говорит: «Здесь, по всей вероятности, имеет место даже примесь философской конструкции и сознательного вымысла».
83) Доктор Баур во втором, вновь просмотренном издании своего последнего сочинения: «Christenthum und Die christliche Kirche in den ersten drei Jahrhunderten», явившегося в свет незадолго перед его смертью, делает замечательное признание, что обращение апостола Павла для него всегда оставалось загадкой, которая не может быть удовлетворительно разрешена ни психологическим, ни диалектическим анализом. «Ни психологический, ни диалектический анализ, – говорит он, – не может объяснить внутренней тайны акта, в котором Бог открыл ему (Павлу) Своего Сына» (стр. 45). В связи с этим он позволяет даже себе говорить о «чуде» воскресения, что «оно только могло рассеять сомнения старейших Павла апостолов, оно только могло, кажется, уничтожить веру даже в вечную ночь смерти» (39), и «о чуде» обращения Павла, которое представляется столь великим, что произвело в нем сильный переворот: из отъявленного врага христианства он делается решительным вестником его, разбивает ограниченность иудейского партикуляризма и разрешает его во всеобщую идею Христианства (стр. 45). Мы не можем не одобрить искренности этого величайшего между новейшими рационалистами скептика и надеемся, что он избавился от «вечной ночи» отчаяния, этого естественного конечного результата скептицизма.
