Все начинающие поднимаются от первой ступени Неведения и Аффектов, и в итоге достигают Недвижимой Праджни. И, когда они добираются до последней ступени, то видят, что находятся совсем рядом с началом. В этом — глубокий смысл.
В фехтовании это проявляется в том, что подлинный начинающий понятия не имеет, как правильно держать меч, фехтовать, и того меньше знает о том, как ему вообще вести себя во время боя. Когда противник пытается его ударить, — он инстинктивно парирует удар. Вот и все, что он может сделать. Но, когда начинается тренировка, его учат, как держать меч, куда направлять ум, и множеству технических приемов — что заставляет его ум «останавливаться» на стыках различных действий. Поэтому, когда он пытается нанести удар по противнику, он чувствует себя ужасно скованно — ведь он утратил чувство неискушенности и свободы. Но проходят дни и годы, тренировка приводит его в состояние полной зрелости. Его движение и владение мечом достигают состояния «не-ума» (не-умности). Это состояние сходно с тем, которое у него было в начале его пути, когда он еще ничего не знал, не ведал об этом искусстве. Начало и конец — ближайшие соседи. Мы начинаем считать: один, два, три, и когда приходим к десяти, то снова возвращаемся к одному.
В музыкальной гамме можно начать с самого низкого тона и постепенно дойти до самого высокого. Когда достигаем самого высокого, он оказывается рядом с самым низким. Попросту говоря, когда достигнута высшая стадия изучения буддизма, человек становится вроде простака, который ничего не знает о Будде, о его учении и избегает знания всяких научных достижений, всякой учености. Неведение и аффекты, характеризующие первую ступень, вливаются в Недвижимую Праджню, последнюю ступень буддийской дисциплины. При этом интеллектуальные расчеты отходят в сторону, и преобладает состояние не-умности (мусин) или не-мыслия (мунэн). Когда конечное совершенство достигнуто, тело и его органы действуют сами по себе, как им и полагается, без вмешательства ума. (Техническое совершенство достигает полной автономии, освобождается от сознательных усилий).
Буккоку Кокуси (1241–1316) из Камакуры написал стихотворение:
Хоть и несознательно пытаясь устеречь
рисовое поле от незваных гостей,
Пугало, в конце концов, стоит не бесцельно.
Пугало, изображая человека, поставлено среди нолей, оно держит лук и стрелу, как бы готовясь выстрелить. Видя это, звери и птицы разбегаются в страхе. Это изображение человека не обладает умом, но отпугивает оленя. Совершенный человек подобен ему. По этому поводу приведем историю с «деревянным петухом» (Чжуан-цзы, 4 в. до н. э.) (Перевод Л.Д.Позднеевой из главы 19 «Понимающий сущность жизни», в скобках вариант перевода Д.Т.Судзуки из его книги «Дзен и японский буддизм»).
Цзи Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюань-вана. Через десять дней царь спросил:
— Готов ли петух к бою?
— Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится, (тщеславен, полон боевого задора).
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос…
— Пока нет. Еще бросается на каждую тень, откликается на каждый звук, (прислушивается к крику другого петуха, преследует его тень).
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.
— Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край, (все еще возбуждается, слишком много чувств).
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.
— Почти готов. Не встревожится, пусть даже услышит другого петуха. Взгляни на него — будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух — повернется и сбежит, (почти готов. Даже если другой петух издаст свой боевой клич, он останется недвижим. Когда на него смотрим, он напоминает деревянного. Его качества превосходны. Среди петухов нет ему равного. Все они будут убегать от него).
Человек обретает бессознательный или рефлекторный тип деятельности тела, а ум не останавливается ни на чем. Он существует сам по себе, без мыслей, без аффектов, подобно пугалу среди рисовых полей. Человек становится простодушным, его чистый ум особенно не выделяется и кажется наивным, держится сам по себе, не отличается самоуверенностью. Несамоуверенность характерна для тех, кто достиг высшего состояния ума. Но есть и такие, кто много знает и ставит себя выше других. В наши дни, среди людей моей профессии, таких много и мне за них очень стыдно.
Нам следует различать два направления тренировки: духовная[4] и практическая. Что касается духовной, то это становится понятным, если человек отказывается от своего собственного неведения и аффектов и достигает состояния «не-ума»[5]. Это было изложено выше. Но нельзя отвергать и тренировки технического плана. Если принцип ясен, этого еще не достаточно для мастерства движения. Практическими деталями технического совершенства я считаю, например, то, что называется пятью способами постановки тела в зависимости от характера человека. Принцип духовности должен присутствовать, без всякого сомнения, но фехтовальщик должен владеть и техническими навыками. Тренировка никогда не должна становиться односторонней. Ри (ли) и дэн (ши)[6], как два колеса одной повозки.
Искра от кремня, ударяющего о стальСуществует способ выражения мысли «не оставляющий ни малейшего промежутка». Когда кремень ударяется о сталь, не проходит и мгновения, как стремительно появляется искра. Это относится и к уму, который не «останавливается» на объекте, не тратит времени на обдумывание (ибо аффекты любого рода отстаивают свои права). Это не значит, что события проходят буквально одновременно или мгновенно следуют одно за другим. Важно не давать уму на чем-либо фиксироваться (останавливаться). Мгновенность сама по себе бесполезна, если ум «останавливается» хоть на мгновение. Пока есть хоть мгновение остановки, ваш ум уже не ваш, поскольку он попадает под контроль чего-то иного. Когда ум размышляет, как ему совершить быстрое движение, сама эта мысль уже сковывает его. (Вы себе уже больше не хозяин).
Приведем стихотворение Сайге (Санкасю):
Как я понимаю, ты должен быть человеком, который вырос усталым от этого мира. Я думаю о тебе, как о не стремящемся к временному убежищу.
Говорят, это стихотворение написала куртизанка из Иэгути. Я обратился к нему, потому что последняя часть содержит слова «кокоро томуна», т. е. владеть «неостановленным» умом.[7] Это больше всего подходит к искусству фехтовальщика, которое, в конечном счете, состоит в том, чтобы овладеть умом, не застревающем ни на одном объекте.
Вопрошающий дзенского мастера: «Что есть Будда?», может в ответ получить поднятый кулак. Или: «В чем конечный смысл буддийского учения?» — учитель может ответить еще прежде, чем вопрос дозвучит до конца: «Ветка цветущей сливы!» или «Кипарис во дворе!» Дело не в том, чтобы дать буквальный ответ, нужно только, чтобы ум вопрошающего ни на чем не остановился. Такой ум не «останавливается»[8] ни на цвете, ни на звуке, ни на запахе. Этот неостанавливающийся ум в его таковости (тай) благословляется как Бог, и почитается как Будда. Это и есть дзенский ум или конечная суть искусства. Ответ на вопрос, подобный приведенным выше, данный после раздумья, может быть прекрасен и полон мудрости, но, в конце концов, он еще находится на стадии неведения и аффектов (авидья — клеша).
Дзен интересует то мгновение, в котором кремень, ударяясь о сталь, высекает искру. Чей-то голос зовет: «О, Уэмон!», — и человек сразу откликается: «Да!» Это недвижимая Праджня. Иногда человек останавливается в сомнении и размышлении: «К чему бы это было?» или «Кто бы это мог быть?» — и наконец ответит: «Что?» Такой человек исходит от ума, пребывающего на станции недеяния и аффектов. Где бы и когда ум ни останавливался — это знак, что им движет нечто внешнее, т. е. человек находится в заблуждении.
С другой стороны, то, что где-либо не задерживается и сразу же реагирует (в частности на окрик) — есть Праджня всех Будд. Будда и все существа не есть «два», как нет богов и людей. Бог или Будда — имя, данное уму, тождественному Праджне.
Существует много путей. Путь богов, Путь поэзии, Путь Конфуция — но все они лишь иллюстрация к единому уму. (Путь по-китайски «Дао»).
Когда люди следуют только букве и не обладают истинным пониманием того, что есть Единый Ум (Недвижимая Праджня) — тогда всю свою жизнь всеми возможными путями они этим злоупотребляют. День и ночь они совершают добрые и злые дела, согласно своей карме. Они оставляют семью, разрушают целую нацию или совершают еще что-нибудь, противное воле единого ума. Они совершенно запутываются и не могут узреть Единый Ум. К несчастью, так мало людей, действительно проникших в глубины Единого Ума. Остальные, увы, совершенно сбились с пути.
