Та же ситуация породила взрывную тему начальных стихов третьей главы Послания к Филиппийцам. Формулировки застают нас врасплох: псов… злых делателей. Это подчеркнуто контрастирует со спокойным и радостным тоном, характерным для всего письма. Некоторые комментаторы даже утверждали, что когда Павел писал то, что мы называем главой 3, он получил известие, что в Филиппах действуют старые противники благовествования. Однако в такой гипотезе нет необходимости. Вопрос можно объяснить не спеша и последовательно.
В 2:17 и далее Павел подробно останавливался на теме радости, на радости верующих, общей для всех. У него еще было что сказать по этому вопросу и поэтому, приостановившись, чтобы обрисовать в общих чертах свои планы относительно Тимофея и Епафродита, он продолжает свою тему: «Впрочем, братия…» (3:1)[99].
Указание, которое Павел дает в 3:1, служит мостом между тем, чему он уже научил и чему собирается учить. Иисус прославлен как Бог, Спаситель, пример и Господь, поэтому — радуйтесь о Господе. Вскоре Павел представит Его как гордость христиан, самое лучшее, к чему можно стремиться, цель, образец, распятый и грядущий Спаситель христиан (Флп. 3:3,7,8,10,12,18 и далее). Как же нам не радоваться о Господе! Этот призыв можно легче понять, вспомнив похожую фразу в 1:18, где Павел писал, имея в виду проповедь Благой вести: «я… тому радуюсь». Он подразумевал: «Вот что приносит мне радость», а не всеобщее одобрение, не личное освобождение и так далее, — «Именно в этом я нахожу свою радость». Точно так же призыв Радуйтесь о Господе означает: «Пусть Господь будет Тем, Кто делает вас счастливым», «Найдите вашу радость в Нем и только в Нем». Как мы увидим, этот призыв имеет отношение к спору, в который бросается Апостол, с теми, кто хотел бы добавить ко Христу дополнительные факторы и условия, якобы необходимые для спасения. Это первая и главнейшая угроза истинной радости в Господе. Или, если ставить вопрос позитивно, главный секрет радостной жизни состоит в следующем: если мы хотим радоваться в Господе, то должны быть уверенными, что мы имеем и исповедуем истинную религию. Павел особо подчеркивает значение этого наставления. Он и ранее подробно останавливался на нем, и теперь снова повторяет его, понимая, что оно послужит к «назиданию» филиппийцев: «Для меня не тягостно возвращаться вместе с вами к старым темам; ваша безопасность требует этого». В этих стихах (3:1–3) можно выделить три пункта, которые Павел повторяет вновь: предостережение — «Берегитесь»; заверение — «потому что… мы»; и определение — «служащие… хвалящиеся… не… надеющиеся».
Поразительно, что Павел, великий противник обрезания для христиан (ср. Деян. 15), сослался именно на этот обряд, подкрепляя свое утверждение, что он и филиппийцы были правы, когда противостали тем, кого он называет псами. «Обрезание, — говорит он с определенным нажимом, — мы». Он не мог бы выбрать более подходящее, или более поучительное, библейское слово.
Прежде всего, Павел имел в 'виду, что мы — народ, заключивший завет с Богом. Обрезание велением Божьим было введено в семье Авраама и от его потомков передано Израилю как отличительный признак особых взаимоотношений, которые Бог установил с ним. Оно выделяло людей завета (ср. Суд. 14:3). Идея «завета» — это великая объединяющая тема Библии. Впервые она возникает в рассказе о Ное (Быт. 6:18), когда завет Божий хранит Ноя при стихийном бедствии — потопе.
Идея завета полнее раскрывается нам в Божьих отношениях с Аврамом (Быт. 15:18), мы видим, что завет опирается на жертву, которую определяет Бог. В повелении обрезания завет облекается в конкретную форму (Быт. 15:9—17). Верный Своему завету, Бог решает вывести Свой народ из Египта (Исх. 2:24; 6:2–8). Идея завета достигает своего наибольшего развития в рассказе о Моисее и его освобождении из Египта, потому что именно людей, избавленных кровью агнца (Исх. 12), Бог удостаивает статуса людей завета и скрепляет взаимоотношения кровью на горе Синай (Исх. 24:4–8).
Завет стал основой пророческих откровений о прекрасном будущем народа Божьего. Исайя предсказал вечный «завет мира» (Ис. 54:10), дарованный Рабом Господним, на которого было возложено «наказание мира нашего» (Ис. 53:5). Иеремия предвидел «новый завет», опирающийся на такое разрешение проблемы греха, когда Бог говорит: «Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более» (Иер. 31:31–34). Иезекииль видел, что настанет «завет мира, завет вечный», главным благословением которого будет неизменное пребывание Бога среди Своего народа (Иез. 37:26–28). Господь Иисус привел эту замечательную последовательность предсказаний к кульминации: «В ту ночь, в которую предан был, [Он] взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: "приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание". Также и чашу после вечери, и сказал: "сия чаша есть новый завет в Моей Крови…"» (1 Кор. 11:23–25; ср. Мф. 26:28; Мк. 14:24; Лк. 22:20).
Когда Павел говорит: обрезание — мы, он утверждает для себя и филиппийцев привилегию быть бесспорными наследниками этой многовековой божественной программы спасения. Но есть нечто большее, чем это, так как Павел не говорит просто: «Мы — люди завета». Он говорит: Обрезание — мы. Что конкретно он имеет в виду? Как соотносятся обрезание и сам завет?
Ключевой текст — Бытие 17 — и самое важное можно выразить просто. Завет — это Божье обетование. Бог дает клятву в особо важных вопросах. Аврам принимает обетование, которое является, во–первых, личным: Аврам становится Авраамом (ст. 5) — это живое обещание возрождения или обновленной природы, так как с новым именем творится новый человек. Во–вторых, это обетование национальное: множество народов (ст. 5б—6). В–третьих, оно духовное: «буду Богом твоим и потомков твоих после тебя» (ст. 7). В–четвертых, территориальное: «землю, по которой ты странствуешь» (ст. 8); и наконец, что подчеркивает самый важный момент, снова духовное: «и буду им Богом» (ст. 8).
Однако Бытие 17 определяет завет и другим способом. Мы читаем в стихе 10: «Сей есть завет Мой… да будет у вас обрезан (весь мужеский пол)». Завет, который, в первую очередь, есть (ст. 4–8) обещание Бога избранному человеку, не может внезапно изменить свою суть. Поэтому, когда он определяется, (ст. 10—14) как видимый знак, он должен при этом говорить о движении благодати от Бога к человеку. Обрезание символизирует распространение обетовании завета на тех людей, которых Бог избрал.
Все это Павел относит к себе, к своим филиппийцам и к нам, когда говорит, что мы — обрезание, то есть, мы избранные получатели обетовании Божьих. Слова Павла сильнее, чем в переводе RSV, так как слова «истинное» (англ. «true») нет в греческом тексте Павла: «обрезание — мы» — не истинное по сравнению с ложным, или какое бы то ни было, а единственное. Мы — единственный «Израиль», сыновья Авраама, дети завета, избранные наследники обетовании. Но каких обетовании конкретно? Мы видели, что в главе 17 Бытия подчеркнут один аспект божественной клятвы: обещаны духовные отношения между Богом и Авраамом, а впоследствии — потомками Авраама (Быт. 17:7). Следующие слова стали рассматриваться как суть обетования завета и стали наиболее часто цитируемым стихом в Библии: «буду вашим Богом, а вы будете Моим народом» (Лев. 26:12). Павел, филиппийцы, все сообщество верующих христиан на протяжении многих лет — избранный народ Божий; каждый в отдельности рожден свыше, лично и вместе — мы наследники Господних обетовании благодати. Павел словно бы сказал: «Мы можем не сомневаться в том, что Бог наложил на нас свою личную печать избрания и владения, потому что мы — обрезание».
Истинно ли такое вдохновляющее утверждение? Для нашей твердой уверенности в том, что мы — народ Божий и имеем его обещанные благословения, Павел добавляет три пункта, которые определяют признаки принадлежности к избранному народу: познание на опыте Духа Божьего, должное отношение к Иисусу Христу и отказ от собственных усилий. Здесь поочередно даны аспекты истинной религии: устремленность вверх, внешний и внутренний аспекты, так как христианин всегда должен заботиться о том, чтобы быть в единстве с Богом, достойно вести себя по отношению к другим людям и оберегать свой собственный внутренний мир.
Устремленность вверх, как аспект истинной религии, побуждается и руководится Духом Божьим: «…служащие Богу духом» (Флп. 3:3). Слово «служение» в греческом тексте Нового Завета, и как существительное (latreia) и как глагол (latreuo), имеет исключительно религиозное значение и объединяет два аспекта слова «service» (служение, служба) в нашем обычном применении. Мы говорим о «христианском служении», но мы также говорим: «Ты идешь на службу?» Интересна эта связь богослужения и работы, и здесь есть опасность неестественного и небиблейского разделения между тем, что происходит внутри и за пределами наших церковных собраний. Вся наша жизнь — служение Богу. Молитва — это служение Господу, и то же можно сказать о жизни тела, посвященного Богу (Лк. 2:37; Рим. 12:1). Служение Богу включает в себя всю личность христианина (Лк. 1:74; 2 Тим. 1:3). Для его осуществления необходима правильная позиция по отношению к Богу и поддержка, данная свыше (Евр. 12:28).
