Популярное сочинение Штрауса «Leben Jésu» приходит к тому же заключению (см. стр. 627). Но идея единства божественного и человеческого заключает в индивидууме столько же противоречия, сколько и в целом роде. Что заключается истинного в идее или принципе, то должно осуществиться или, по крайней мере, может быть способно к осуществлению в конкретной живой действительности, в факте. Штраус думает, что мы отвернемся от греховного Спасителя и уверуем в безгрешный человеческий род, который, однако, повсюду исполнен грехов! Его унижение достоинства личности, от которого (унижения) он сам на короткое время однажды отказался (см. его сочинение «Das Vergangliebe und Bleibende im Christenthum», 1839 года), совершенно лишено исторического характера.
История носит на себе аристократический характер и любит выражать свою полноту во всех своих областях именно в отдельной личности; преимущественно же нужно сказать это о религиозной области. Мы укажем только на такие, например, имена, как Авраам, Моисей, Давид, апостол Павел, блаж. Августин и др. (см. текст, стр. 43 и след.). Опыт учит, что всякое время, всякое великое движение и всякая нация имеют своих представительных личностей, которые концентрируют в себе жизнь целого и часто повелительно действуют на целые столетия. Эта аналогия указывает нам на одну, представляющую все человечество, главу, – Адама в естественном и Христа в духовном порядке. Божественное человечество Штрауса – это поток без источника или туловище без головы, метафизическая абстракция, пустой, обманчивый призрак.
Собрание свидетельств об Иисусе со стороны неверующих
В дополнение к нашим доказательствам Божества Иисуса Христа присовокупим расположенное в хронологическом порядке и снабженное объяснительными замечаниями собрание заслуживающих внимания свидетельств о лице Иисуса, оставленных неверующими.
Доктор Нафаниел Ларднер (род. в 1653 г., ум. в 1740), социнианин или унитарий по своим воззрениям на личность Христа, своим капитальным и драгоценным сочинением «О достоверности Евангельской истории» (17 книг, 1727–1755 гг.) оказал весьма важную, направленную против деизма его времени, услугу делу откровенной религии. В этом сочинении он с неутомимым прилежанием и критическим разбором собрал древние языческие, иудейские и христианские свидетельства в пользу исторической достоверности апостольских писаний. Подобная услуга могла быть оказана истинному учению о личности Христа при помощи искусного сопоставления свидетельств о Его Божестве, которые мы находим в различных христианских вероисповеданиях, богослужении и учреждениях всех христианских веков, в их исповеданиях, и которые ежедневно выражаются в практических плодах веры во Христа среди всех классов и положений людей.
Предлагаемый труд ограничивается свидетельствами противников древней веры Церкви в ее божественного Главу и Спасителя. Признание врага при решении известного вопроса заслуживает иногда больше значения, чем свидетельство друга. В челюсти мертвого льва нашли когда-то мед. От ядущего ядомое изыде, от крепкого изыде сладкое (Суд. 14, 14).
Свидетельства, которые мы хотим предложить, важны и интересны во многих отношениях. Они показывают, – особенно свидетельства новейшего времени, – что в глубине человеческого сердца кроется инстинктивное и с каждым днем возрастающее благоговение и удивление перед незапятнанной чистотой и совершенством Христа как Святейшего из святых в истории человеческого рода. Неверующие могут отвергать чудеса Христовы, но они не могут отвергать Его могущества, не могут нападать на Его характер, не рискуя подавить благороднейшие свои чувства и лишиться всякого права на нравственное уважение со стороны своих ближних. Кажется, мы нисколько не ошибемся, если скажем, что с каждым днем становится более ощутительным то чувство, «что Христос стоит несравненно выше всех людей, когда-нибудь живших на земле, и что всякое посягательство на унижение Его лица наносит оскорбление чести и человеческому достоинству». И это чувство, это убеждение делается сильнее и глубже по мере того, как история человечества идет вперед. Впечатление, произведенное Христом на мир, далеко от того, чтобы лишиться почвы, на которой стоит; напротив, с каждым дальнейшим успехом цивилизации оно получает новую силу и овладевает лучшими умами даже в среде врагов Христовых. С другой стороны, свидетельства неверующих обнаруживают большую непоследовательность неверия во всей ее наготе. Неверие признает абсолютную чистоту и истинность лица Христова и в то же время отвергает свое собственное свидетельство веры; оно прославляет совершенство Христа как человека и в то же время отрицает Его божество, на котором основывается это совершенство и которым только и может быть удовлетворительно объяснено оно, среди окружающего всеобщего несовершенства мира.
Это противоречие, на которое мы уже несколько раз указывали в первой половине настоящего своего сочинения, с очевидной ясностью и с особенным применением к Ренану изображено замечательным государственным человеком и историком Гизо, посвятившим свою старость и свой досуг защищению откровенной религии. Просим позволения заключить эти предварительные наши замечания следующей, заслуживающей внимания, цитатой из новейшего его сочинения: «Рассуждение о сущности христианской религии» (Meditations sur Lessence de la religion chretienne, Париж и Лейпциг 1864 г., стр. 324–327).
«Не желающие веровать в Иисуса и признать сверхъестественность Его характера, Его жизни, Его дел, конечно, минуют эту трудность (т. е. трудность дать соответствующее на человеческом языке выражение для определения внутреннего и постоянного соединения божественного и человеческого элементов в лице Христа). Отвергнув божество и чудеса, в истории Иисуса Христа они видят обыкновенную историю, которую рассказывают и анализируют как всякое жизнеописание. Но они впадают в противоположную крайность и встречаются с другими недоразумениями, увеличивающими затруднительность их положения. Можно с их точки зрения оспаривать сверхъестественность бытия и могущество Христа; Его совершенство, возвышенность Его действий и Его учения, Его жизни и Его нравственного закона неоспоримы; мало того, они не только неоспоримы, но всегда возбуждают невольное удивление и глубокое благоговение. Оказывается, что когда смотрят на Иисуса Христа как на обыкновенного человека, Ему приписывают то самое превосходство, в котором отказывали Ему через отрицание божества. Но какой бессвязной, исполненной противоречий и лжи, как нравственно невозможной становится тогда Его история! Какой ряд предположений, непримиримых с фактами, допускают неверующие! Муж, величие и совершенство которого признают они, превращается в обманщика, который в то же время сам обманывается собственными мистическими мечтами, заставляющими его даже верить своим чудесам!»
«История Иисуса Христа есть таким образом не что иное, как сплетение басен и лжи, и при всем том герой этой истории остается существом совершенным, высоким, несравненным, – это величайший гений, благороднейшее сердце, которые видел когда-нибудь мир! Это образец добродетели и всякой нравственной красоты, это верховный и законный глава человечества. Равным образом и ученики Его достойны высочайшего удивления; они упорно противостояли всему, все вытерпели для того только, чтобы остаться верными своему учителю и совершить дело Его, и это дело действительно совершено: языческий мир сделался христианским, и весь свет ничего лучшего не может сделать, как последовать его примеру!»
«Вместо этого неверующие предлагают нам неразрешимую, исполненную противоречий проблему, уничтожить которую они так сильно стараются».
«История имеет двоякое основание, – это, с одной стороны, положительные свидетельства или документы касательно фактов и лиц, и с другой – свидетельства предполагаемые или нравственная вероятность, вытекающая из связи фактов и действий лиц. Оба основания, применяемые к истории Иисуса Христа в том виде, как ее в настоящее время рассказывают, или, вернее, как ее сочиняют неверующие, не выдерживают строгой критики. С одной стороны, такая история становится в открытое и странное противоречие со свидетельствами людей, видевших Иисуса, или тех, которые жили в близкое время к лицам, которые Его видели; с другой стороны, она тотчас сталкивается с законами природы, господствующими над действиями людей и управляющими течением случайностей. Такие исторические приемы не заслуживают даже названия исторической критики: это уже будет философская система и романтическая история, которая заменяет своими бреднями действительные факты и нравственные свидетельства; изображаемый ею Иисус есть ложный и невозможный Иисус, произведение человеческих рук, Иисус, пытающийся столкнуть с престола истинного, живого Иисуса, Сына Божия».
