Шаман был смуглым и кареглазым, его длинные черные волосы свободно разметались по плечам, спускаясь почти до пояса. Он был бы похож на алтайца, если бы не рост. Алтайцы скорее коренастые, чем высокие. «Он — потомок чуди, — думал я. — Но Хранительница говорила, что чудь маленькая. Ничего себе — маленькая! Если там все такие… Впрочем, нет, конечно, — Медведь же — шаман, в нем текут крови древнего рода, крови людей и, главное, курумчинских кузнецов, отсюда и рост».
Мы молча разглядывали Медведя, он тоже молча стоял, сложив руки на груди, и смотрел на огонь. Мы не приглашали его к костру, не предлагали присесть, не могли даже рта раскрыть — на нас навалилось какое-то непонятное оцепенение.
Шаман коротко кивнул, а у меня в голове прозвучал ментальный приказ, нечто вроде «Следуйте за мной». Мои друзья поднялись — видимо, услышали то же самое. Никто из нас и не подумал воспротивиться, это казалось невозможным. Мы также молча вошли вслед за Медведем-шаманом под своды леса, а в голове у меня звучали слова джинна из старой сказки: «Слушаю и повинуюсь».
Аланчик, куда привел нас Медведь-шаман, был в целом похож на другие: тоже был сделан как шалаш конической формы, покрытый древесной корой. В центре его располагался каменный очаг, над ним — круглое отверстие. Стены аланчика были расписаны разными животными и грибами. Только аланчик Медведя-шамана был намного больше того, в котором поселил нас Алай в Тюне, а пол его был устлан медвежьими шкурами.
«Сколько будет длиться это молчание? — недоумевал я. — Зачем Медведь-шаман привел нас к себе, если он не желает говорить с нами? Почему эгрегор моей семьи не защищает меня от его ментального воздействия? Ох, не случайно я боялся этой встречи!»
Несмотря на некоторое раздражение и множество вопросов, я был далек от паники — я чувствовал, что Медведь-шаман не причинит зла мне и моим друзьям. В конце концов, если бы он хотел, он бы давно это сделал; но нет. Он даже велел Хранительнице отдать нам рукопись… «Но почему мы молчим?»
Я иду по ледяным сверкающим ступеням вверх, впереди меня — Медведь-шаман, лестница поднимается широкой спиралью, все, что внизу, сливается с тем, что наверху, я вижу друзей, испуганно глядящих на меня, стараюсь их успокоить, но они не слышат; вижу Александра Федоровича, а с ним — Серафиму, Хранительницу, и тут же — сверкающий разными цветами город, омываемый белыми волнами. Страна Белых Вод! Но что за воды ее омывают? Океан? Река? Само небо?
Но нет, эта вода — не белая!
Город омывают воды густого аметистового цвета, и я знаю, что сама Божественная мудрость — детская мудрость создала этот город, мудрость дала гармонию ему.
Звезды кружатся и поют, поют песнь красоте, красоте густого синего неба, синих волн, бьющихся о городские стены. Как прекрасна эта песнь, я умру, если перестану слышать ее!
Дивная песня звезд рассыпается серебряными колокольчиками, звенящее голубое сияние охватило мир, сердце наполняется светлой любовью! Вспоминаются звоны, прогоняющие прочь ночные шорохи. Такому ясному голубому свету не страшна никакая тьма!
Запах свежего сена, что может быть прекраснее! Наслаждение, наслаждение и покой, тишина, вековечная тишина соснового леса…
Нет, тишина, гармония и покой — не то, что я ищу. Моя воля крепка, цвет золота окрашивает стены города, цвет золота и огня. Золото плавится. Течет, золотые воды плещутся у подножия городских стен.
Золото темнеет, становится ярче, огонь бушует, плавится медь, рвутся страсти из сердца, бьют медные бубны…
Расплавленная медь течет вдоль городских стен. Она напоминает своим огненным цветом кровь. Да это и есть кровь!
Все замелькало, закружилось у меня в глазах, завертелись цвета, смешались, и уже снова снежно-белые воды омывают Страну Белых Вод. Беловодье…
— Что с вами, Рушель? Очнитесь же, ну придите в себя! — надо мной склонился Мессинг, он шлепает меня по щекам, рядом жмутся наши девушки с испуганными лицами.
— Довольно, Мишель! Я в порядке. Что это было? Где шаман?
Я лежал на медвежьей шкуре и чувствовал себя просто превосходно, как будто выплыл из озера силы. На другой стороне аланчика, тоже на медвежьей шкуре, покоился Медведь-шаман, бледный как мертвец и явно без сознания.
— На чем вы, Рушель, остановились в своих воспоминаниях? Я обратил внимание на вас, только когда вы упали на спину.
— Нет, папá, Рушель еще раньше как будто окаменел, а потом уже упал. Я очень испугалась за него — он выглядел как будто в каталепсии.
— Ага, бледный и окаменевший!
— Ну все, спасибо, друзья, за подробное описание моего вида. Зато сейчас я чувствую себя превосходно и горю желанием помочь нашему другу Медведю-шаману.
— Вы уверены, что он друг?
— Мишель, я видел Беловодье! Он водил меня туда, он отдал мне свои силы! Конечно, я уверен, что он — друг!
— Не Беловодье, — это шаман очнулся, но какой у него слабый голос!
— Если не Беловодье, то что? Я сам, своими глазами видел прекрасный город, омываемый белыми водами!
— Верхнее небо, — Медведь-шаман между тем приходил потихоньку в себя. — Было Беловодье. Давно на земле, когда здесь не было алтайцев, не было русских, — не было людей. Было Беловодье, была чудь, а теперь это — Верхнее небо. Там живут духи.
— А чудь?
— Чудь — в горе. Завтра. А теперь — спать.
Медведь-шаман закрыл глаза, а мы еще долго разговаривали, радуясь теплу и свету огня в каменном очаге. Я рассказал друзьям про радугу, на которую вдруг распался белый цвет воды, постарался передать всю сложную гамму ощущений, которые захватили меня там, в Верхнем небе. Мишель же и девушки рассказали мне, что, как только мы расселись вокруг очага, Медведь легко ударил в бубен, и я вдруг окаменел, а вскоре упал на спину. Шаман же бил в бубен все сильнее и сильнее, постепенно входя в транс. Зрелище было настолько захватывающим и невероятным, что мои друзья на какой-то миг забыли обо мне, лежащем без сознания, и смогли броситься на помощь, только когда смолкли звуки бубна.
— Мне даже показалось, что он и правда превращается в медведя, но я тут же увидела, что это иллюзия.
— Нет, доченька, и ты сама это прекрасно знаешь, ничего тебе просто так показаться не может. Да я и сам видел, он стал чуть-чуть медведем.
— И я видела, он точно слился со своей этой шкурой.
— Тише, друзья, не будем его будить. Наверное, он действительно несет в своей душе частичку медвежьей сущности. Я, кажется, понял или, по крайней мере, начал понимать про слияние абсолютного добра с абсолютным злом. Теперь мне ясно, что маленькая избушка в сумрачном лесу, которую увидела Алексия, войдя в офорт Антверпьева, — это жилище нашей Хранительницы. Друзья, мне кажется, что наша ошибка в том, что мы ищем в курумчинских кузнецах, а также в атлантах и лемурийцах — да, Мишель, я теперь убежден, что это — единая дочеловеческая раса, и курумчинские кузнецы — последние из наших далеких предков, которые уже видели людей и общались с ними, а остальные, наверное, погибли раньше, — так вот, мы ищем в них абсолютное добро. Но помните Блейка, помните Лебелянского — не бывает одного добра!
— Но как же, Рушель! Ведь артефакты, которые мы находим, помогают множеству людей!
— Правильно, Настенька, помогают, это говорит о высочайшей культуре древнейших цивилизаций. Мы сейчас благодаря Хранительнице узнали, что курумчинские кузнецы достигли своих высот во многом потому, что дружили с чудью. А погибли из-за того, что не послушали чудь.
— А что же тогда чудь?
— Чудь, Настя, живет в гармонии с природой, она — как сама земля, рождающая жизнь и принимающая мертвых. Смотрите, друзья: белый цвет рождается из-за абсолютного слияния семи цветов индоевропейского спектра, а человек обретает гармонию, если у него открыты семь чакр, каждая из которых наделена энергией одного из семи цветов спектра. Атлантический спектр — вся жизнь человека или этноса от рождения до смерти, все эпохи…
— Где одинокая тень на девять теней разбегается, В семь соединяя таинственный смысл бытия, — задумчиво проговорил Мишель.
— Конечно же! — я чувствовал необыкновенный подъем. — Нет жизни без смерти, но и смерти нет без жизни, как и единства нет без разделения, а синтеза — без анализа! Если смерть есть абсолютное зло, то жизнь без этого абсолютного зла не может быть!
— Да, Рушель, вы нашли смысл тех картин и стихов, которые привели нас сюда, на Южный Алтай. Теперь я поняла, что мы всегда ищем энергии, предметы и способы, помогающие сохранить здоровье и молодость, отодвинуть старость и смерть. Но они питаются силой от самой смерти!
— Алексия, как это? Как взять энергию там, где ее нет? Вы же не имеете в виду маньяков, которые, убивая…
