В таком трудном положении апостол ободрен был особым явлением и откровением Господа. Явясь ему в следующую ночь, Господь сказал ему: Дерзай, Павел; ибо как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме (см.: Деян. 23, 11). Это было действительно сильным ободрением для апостола язычников: пронести свою проповедь до Рима было его давнишним желанием, – и вот теперь Господь предсказывает, что это желание его исполнится, что темница и оковы не остановят проповеди его, не воспрепятствуют исполнить ему свое великое призвание.
Между тем иудеи были очень раздражены тем, что суд над Павлом не привел к исполнению их желания предать апостола смерти. Тогда некоторые фанатики из их среды, числом сорок человек, дали обет не пить и не есть, пока не умертвят Павла. Чтобы исполнить свой убийственный замысел, они сказали первосвященнику и другим членам синедриона, чтобы они попросили тысяченачальника снова вывести к ним на суд Павла. По дороге в синедрион они и намеревались убить апостола. Но замысел их был открыт и доведен до сведения тысяченачальника племянником Павла. Продолжая уважать и охранять Павла как римского гражданина, тысяченачальник ночью отправил апостола под охраной в Кесарию к прокуратору Иудеи Феликсу с таким письмом: «Сего человека иудеи схватили и были готовы убить; я, пришедши с воинами, отнял его, узнав, что он римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняют его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него пред тобою». Феликс обещал Павлу рассмотреть его дело, когда явятся обвинители, а до тех пор оставил апостола под стражею.
Через пять дней явились в Кесарию обвинители Павла – первосвященник Анания со старейшинами и ритором Тертуллом, который и держал пред проконсулом обвинительную речь против Павла. «Всегда и везде, – говорил Тертулл Феликсу, – со всякою благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром и твоему попечению – благоустроением сего народа. Но, чтобы много не утруждать тебя, прошу тебя выслушать нас кратко, со свойственным тебе снисхождением. Нашедши сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представителем назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм, мы взяли его и хотели судить по закону нашему. Но тысяченачальник Лисий, пришедши, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе, повелев и нам, обвинителям его, идти к тебе. Ты можешь сам, разобрав, узнать от него о всем том, в чем мы обвиняем его». Иудеи подтвердили сказанное Тертуллом. Павел же, когда правитель дал ему знак говорить, отвечал: «Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей, тем свободнее буду защищать мое дело. Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения. И ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, и не могут доказать того, в чем теперь обвиняют меня. Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересью, я действительно служу Богу отцов моих, веруя всему написанному в законе и пророках, имея надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают. Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми. После многих лет пришел, чтобы доставить милостыню народу моему и приношения. При сем нашли меня, очистившегося в храме не с народом и не с шумом. Это были некоторые асийские иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня. Или пусть сии самые скажут, какую нашли они во мне неправду, когда я стоял пред синедрионом. Разве только то одно слово, которое громко произнес я, стоя между ними: что за учение о воскресении мертвых я ныне судим вами» (см.: Деян. 24, 3–21).
С новым правителем ожила надежда врагов Павловых. Едва Фест, преемник Феликса, прибыл в Иерусалим, как первосвященник и знатнейшие из иудеев явились к нему с жалобами на Павла и просили вызвать Апостола на суд в Иерусалим, злоумышляя убить его на дороге. Но Фест не исполнил их просьбы, а предложил им явиться для суда в Кесарию, где Павел находился под стражею и куда он сам намерен был возвратиться. Фест возвратился в Кесарию, явились туда и обвинители Павла. Снова начался суд над Павлом, и снова пришедшие из Иерусалима иудеи начали обвинять его пред прокуратором. Однако и на этот раз множество тяжких обвинений остались бездоказательны. Фест мог бы освободить Павла, но не желая вступать в конфронтацию с иудеями, предложил апостолу перенести суд в Иерусалим. Но Павел отвечал: «Я стою пред судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо если я не прав и сделал что-нибудь достойное смерти, то не отрекаюсь умереть, а если ничего того нет, в чем они обвиняют меня, то никто не может выдать меня. Требую суда кесарева». Фест не мог не исполнить требования Павла и решил отправить его в Рим, на рассмотрение Августа.
Пока Фест ожидал подходящего случая, чтобы отправить Павла вместе с другими узниками в Рим к кесарю, в Кесарию прибыл для поздравления Феста с должностью иудейского правителя вассальный царь халкидский Агриппа с сестрой своей Вереникой. Прибытие их послужило для Павла поводом еще раз торжественно засвидетельствовать пред лицом иудеев о Христе. Молодой царь Агриппа II, как иудей, был сведущ в делах веры иудейской. Рассказ Феста о Павле возбудил в Агриппе охоту выслушать самого Павла. Фест назначил собрание, на котором должны были присутствовать Агриппа, Вереника, тысяченачальники и все почетные граждане кесарийские. Когда Павел был приведен в это собрание, то Фест сказал: «Царь Агриппа и все присутствующие с вами мужи! Вы видите того, против которого все множество иудеев приступали ко мне в Иерусалиме и здесь кричали, что ему не должно более жить. Но я нашел, что он не сделал ничего достойного смерти; и как он сам потребовал суда у Августа, то я решился послать его к нему. Сам я не имею ничего верного написать о нем государю; посему привел его пред вас, и особенно пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотрении, было мне что написать. Ибо мне кажется, нерассудительно послать узника и не показать обвинений на него». После этого Агриппа дал позволение Павлу защищать себя, и он, простерши вверх руку, начал говорить так: «Царь Агриппа, почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться пред тобою во всем, в чем обвиняют меня иудеи, тем более что ты знаешь все обычаи и спорные мнения иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно. Жизнь мою от юности, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все иудеи; они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению. И ныне я стою пред судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам, которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь. За сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня иудеи. Что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых? Правда, и я думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назарея. Что я и делал в Иерусалиме…» И Павел описал, как он гнал христиан в Иерусалиме, как явился ему чудесно Иисус Христос во время путешествия в Дамаск, – и продолжал: «Я не воспротивился небесному видению. Но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле иудейской и язычникам проповедовал, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния. За это схватили меня иудеи в храме и покушались растерзать. Но получив помощь от Бога, до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет, т. е. что Христос имел пострадать и, восстав первым из мертвых, возвестить свет народу иудейскому и язычникам». Когда апостол Павел говорил так в свою защиту, Фест, которому слова его показались странными и дерзкими, громким голосом сказал: «Безумствуешь ты, Павел. Это большая ученость доводит тебя до сумасшествия». «Нет, достопочтенный Фест, – отвечал апостол, – я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла. Ибо знает об этом царь, пред которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто, – ибо это не в углу происходило. Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, веришь». Слова эти так сильно подействовали на Агриппу, что он как бы невольно сказал: «Ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином». «Молил бы я Бога, – отвечал на это Павел, – чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все слушающие меня сегодня сделались такими, как я, кроме уз». После этих слов все присутствовавшие встали и, отойдя в сторону, стали обсуждать решение по делу Павла. Агриппа решительно заявил Фесту, что, по его мнению, Павел совершенно невинен и его можно было бы освободить, если бы он ранее не потребовал суда кесарева. Поэтому и было решено отправить апостола в Рим (см.: Деян. 25, 13–27; 26).
