96
Здесь имеется в виду, что человек живет в двух планах: биологического состояния — то есть в плане своей падшей человеческой природы, когда он не способен ни видеть, ни познавать Бога, и в другом плане, когда благодать Божия позволяет ему преодолеть свою ограниченность (См.: Альфа и Омега, 2004. Архимандрит Симеон (Брюшвайлер), Тайна и измерение личности). — прим. пер.
«Когда мы в намерении и разуме смиренномудрия желаем покорить себя ради Господа и без сомнения вверить спасение наше иному, то еще прежде вступления нашего на сей путь, если мы имеем сколько‑нибудь проницательности и рассуждения, должны рассматривать, испытывать и, так сказать, искусить сего кормчего, чтобы не попасть нам вместо кормчего на простого гребца, вместо врача — на больного, вместо — бесстрастного — на человека, обладаемого страстями, вместо пристани — в пучину и таким образом не найти готовой погибели» (Преп. Иоанн Лествичник, Лествица, Слово 4, пар.6).
Преп. Иоанн Лествичник, Лествица, Слово особенное к пастырю, глава 1, пар.2.
Ср.: «Мы все имеем знание, но знание надмевает, а любовь назидает» (1Кор. 8, 1). «Хотя, конечно, не всегда так бывает, что человек с сильным интеллектуальным умом далек от Бога. Отец Софроний был высокообразованным мужем, знакомым и с богословием, и с философией, и при этом обладал необыкновенной простотой и чрезвычайной интуицией. Его старцем стал русский мужик — крестьянин, невероятно чуткий святой Силуан, которого он смог распознать как никто другой в монастыре» — иером. Рафаил (Нойка).
«Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений» (см. Чинопоследование панихиды).
Насельник монастыря святого Иоанна Предтечи, духовник, автор книги «Христос как путь нашей жизни. Введение в богословие отца Софрония», и других книг о монашеской жизни. О своей встрече со старцем Софронием он пишет: «В 1964 году я переехал в Англию, чтобы изучать химию… По промыслу Божию, в первый раз я посетил монастырь 28 ноября 1966 года. Моя встреча со старцем продолжалась не более получаса. Однако я успел вкратце рассказать о своей жизни и поведать старцу о помыслах, которые мешали мне на молитве. Старец внимательно выслушал меня и быстро рассказал о способе внутренней борьбы для преобразования энергии злых помыслов в духовную энергию молитвы. Еще он сказал тогда, что никакое человеческое искусство или знание не может стяжать вечности, если только этого не соизволит Сам вечный Бог. Встреча со старцем оказала решающее влияние на мою жизнь. Я вернулся из монастыря в Лондон с закрытыми глазами. Мне не хотелось ни видеть, ни слышать что‑либо, мне хотелось лишь остаться наедине с тем, что передал мне старец…» (Захария (Захару), архим., Христос как путь нашей жизни, Москва, 2003, Предисловие).
«Когда вы спрашиваете духовника, и он говорит вам какое‑нибудь слово, и вы потом делаете по слову духовника, никогда и нигде не говорите, что „я сделал так, потому что мне сказал духовник“. Почему? Потому что духовник для нас — ангел служения во спасение наше. Мы обращаемся к нему, чтобы узнать волю Божию, и потом несем всю ответственность только мы, а не духовник. Не надо говорить: „А мне духовник так сказал!“ Нет! Я так делаю, и вся ответственность лежит на мне» (Софроний (Сахаров), архим., Духовные беседы, Эссекс — Москва, 2003, Т.2, С.124).
«На пятом году моего монашества вот что случилось со мной: игумен монастыря святого Пантелеимона, архимандрит Мисаил, однажды позвал меня к себе и дал мне „послушание“ — учиться греческому языку, так как монастырь имел нужду в знающих этот местный язык и потому необходимый во всех сношениях с внешним миром, духовным и официальным. Я сделал положенный по традиции поклон, чтобы получить благословение на предстоящий труд. И когда я уже почти дошел до выхода из кабинета, он остановил меня и сказал: „Отец Софроний, Бог дважды не судит. Если вы исполняете возложенное на вас за послушание мне, то я являюсь ответственным пред Богом, а вы пребывайте в мире“… За молитвы игумена был дан мне опыт такого мира. Мое новое занятие отнимало от меня возможность прежней молитвы, но благодать в весьма чудной форме неведомого мне дотоле мира не оставляла меня несколько месяцев моего усилия овладеть греческим языком. Так Бог не покинул меня, но и сердце мое тоже не отлучалось от Него» (Софроний (Сахаров), архим., О молитве, Эссекс — Москва, 2002, С.61).
«Я в шутку говорю так: „Господи, сохрани мой — наш дом“. Мой — наш дом! Если это дом, данный мне Богом для спасения, то можно сказать, что это „мой дом“, а можно говорить, что это и „наш дом“. Итак, мой — наш дом». (Софроний (Сахаров), архим., Духовные беседы, Эссекс — Москва, 2003, Т.2, С.192).
«Когда посещают нас плохие мысли о ком бы то ни было, боритесь с этой худой мыслью о брате вашем или сестре вашей! Тогда вы сохраните единство жизни, единство любви в Духе Бога нашего. Люди не знают того, что когда они помышляют что‑либо недоброе, будучи у себя в углу, в своей „берлоге“, то они разрушают великое тело всего человечества. От этих дурных мыслей и негативных расположений к брату сам человек разбивается и чувствует свое несчастье (…) Всякая недобрая мысль, которая появится во мне, все‑таки отразится негативно на моих отношениях. Сердце другого человека ощущает эту недобрую энергию (…) Тогда утверждается неприязненное отношение и может доходить до страсти» (Софроний (Сахаров), архим., Духовные беседы, Эссекс — Москва, 2003, Т.2, С.190).
1Кор. 14, 32.
1Кор. 14, 33.
Старцу по нужде скита надлежало послать кого‑то из своих монахов в близлежащее селение, где была опасность падения в блуд. Ученик знал это. Авва Дорофей пишет: «Обратите же внимание на смирение и благочестие обоих. Они были в стесненном положении, и старец хотел послать брата к служившему им, но не сказал: „пойди“, а спросил его: „хочешь ли идти?“ Также и брат не сказал: „пойду“, но отвечал ему: „как ты желаешь, отче, так и сделаю“, ибо он боялся и соблазниться, и ослушаться отца своего. Потом, когда нужда еще более стеснила их, старец не сказал ему: „уповаю на Бога моего, что Он сохранит тебя“, но: „уповаю на молитвы отца моего, что Бог сохранит тебя“. Также и брат, когда увидел себя в искушении, не сказал: „Боже мой, спаси меня“, но — „Боже! молитв ради отца моего, спаси меня“. И каждый из них уповал на молитвы отца своего» (Преп. авва Дорофей, Душеполезные поучения, Москва, Правило веры, 1995, С. 43–44).
Ученик пошел в мирское селение, и там с ним случилось искушение — дочь человека, к которому он пришел, побуждала его к совершению греха. Он только сказал: «Боже, молитвами отца моего спаси меня», и тотчас очутился на пути в скит, идя к своему отцу (Преп. авва Дорофей, Душеполезные поучения, Москва, Правило веры, 1995, С.43).
«Блаженный Старец различал два рода смирения: аскетическое и Божественное. Незадолго до его кончины, на мой вопрос: „Старец, Вы хотите умереть?“ — он ответил: „Я еще не смирился“. У меня нет сомнений, что он имел в виду неописуемое Христово Божественное смирение, которого он никогда не мог забыть… Старцу Силуану в начале его монастырской жизни явил Себя Господь в великом Свете… Тогда „познал он Бога Духом Святым“; тогда ему было дано насладиться „неописуемым Христовым смирением“, и он стал молиться за весь мир, как за самого себя. Нет нужды говорить, что это духовное состояние идет далеко за пределы человеческой этики; что ему, Старцу, дано было жить в сфере сего Света, дышать воздухом горнего мира» (Софроний (Сахаров), архим., Видеть Бога как Он есть, Эссекс, 1985, С. 199–200).
См.: «Петр сказал Иисусу: Наставник, хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: одну Тебе, одну Моисею и одну Илии, — не зная, что говорил» (Лк.9,33).
Архимандрит Сименон (Брюшвайлер), насельник монастыря святого Иоанна Предтечи, преставился 20 августа 2009 года.
Монахиня Елизавета скончалась через две недели после преставления старца Софрония 11 июля 1993 года.
Софроний (Сахаров), архим., Преп. Силуан Афонский, СТСЛ, 2010, С.454.
Софроний (Сахаров), архим., Преп. Силуан Афонский, СТСЛ, 2010, С.238.
Отец Софроний пишет: «Когда он говорил: „…окаянная душа моя снидет во ад…“, то это не были только слова, но и подлинное переживание адских страданий, которые привились его сердцу, так что он мог сознательным внутренним движением духа возобновлять их в себе иногда в большей, иногда в меньшей степени. И когда огонь адского мучения производил искомое действие, т. е. убивал страстный помысл, тогда общей губительности этого огня он противопоставлял спасительное действие любви Христовой, которую тоже знал и носил в сердце своем. Этому деланию он научился, получив ответ: „Держи ум твой во аде, и не отчаивайся“. Первою частью своей „любимой песни“ он погружался во ад, второю — возвращаясь к памяти любви Божией, он избегал отчаяния: „…и не отчаивайся“» (Софроний (Сахаров), архим., Преп. Силуан Афонский, СТСЛ, 2010, С.238).
