После этого вечера стали припоминаться и обращать на себя внимание другие мелкие факты этого рода. Например, однажды вечером, торопясь войти в трамвай, я терпеливо ожидал своей очереди и даже дал место двум немцам, очевидно иностранцам, которые, нарушая очередь, протиснулись вперед меня. Заметив мою услужливость, один из них сказал другому: „Nur nidit kampfen!" (Только не бороться!). Миролюбие и мягкость русского характера вызывали в них не симпатию, а презрение. Такие наблюдения были очень огорчительны. К Германии я питал глубокое уважение, высоко ценя немецкую философию, немецкую музыку, таких поэтов, как Шиллер и Гёте.
Признаков того, что близится война Германии с Россией и Францией, а, может быть, и Англией, было немало. Первого апреля я часто обманывал своих детей какою‑либо шуточною ложью. В 1914 г., развернув утром газету, я воскликнул: «Германский флот приближается к Кронштадту. Ну, значит, война». Мальчики, конечно, на минуту поверили этому известию. Несмотря на предчувствие и предвидение войны, мы решили провести всею семьею лето в Швеции.
Произошло это таким образом. Д. Д. Гарднер ездил в последнее время ежегодно в Стокгольм к Сванте Аррениусу работать у него в лаборатории. В 1914 г. он задумал устроить свою семью, жену и двух детей, на юге Швеции в чудной местности на берегу Скагеррака. И нам он прислал объявления о дачах в этой местности, уговаривая нас тоже поселиться там. Полученные нами описания местности и фотографии были очень заманчивы, и мы попросили Гарднера нанять помещение также и для нас. За нами последовало еще несколько знакомых: В. А. Герд с женою и двумя сыновьями; семья П. Б. Струве, жена его и пятеро сыновей в возрасте от 7 до 9 лет (сам Петр Бернгардович оставался в Петербурге).
Расселились мы все по берегу небольшого залива в городках Люнгшиле, Люкорна, Ульвезунд. Наша семья жила в Люкорна. Местность эта оказалась необыкновенно привлекательною. Дачи были заняты летом шведами; русских здесь до тех пор никогда и не видели. Переезд из Петербурга оказался очень легким, и жизнь дешевле, чем на даче вблизи Петербурга. Сначала приехал в Люкорна я с тремя нашими детьми, Володею, Борею и Марусею, в сопровождении воспитательницы их Адель Ивановны, няни Лизы и кухарки. Большую часть пути мы сделали водою: из Петербурга в Стокгольм морем, далее до Трольгетского водопада по Готскому каналу. Путешествие это хорошо знакомит с красотами Швеции и привлекательным характером ее населения. Людмила Владимировна не ехала с нами, потому что занята была в это время большою гимназическою экскурсиею в Соловецкий монастырь.
Об организации экскурсий в гимназии Стоюниной стоит сказать несколько слов. Замечательный педагог В. А. Герд, бывший в это время председателем педагогического совета гимназии, вместе с выдающимся персоналом гимназии, при живом участии М. Н. Стоюниной, выработали сложную систему экскурсий. Ученицы гимназии вносили каждое полугодие по пяти рублей в экскурсионный фонд. На средства этого фонда устраивались образовательные экскурсии, в которых участвовали, конечно, все ученицы, и платящие и бесплатные. Экскурсий бывало в каждом классе не меньше восьми в год. Для младших классов это были небольшие экскурсии в самом Петербурге и его окрестностях. Начиная с четвертого класса, экскурсии становились все сложнее и предпринимались все на большие расстояния.
Цели экскурсий были весьма разнообразны, — кроме различных естественно–научных экскурсий, были осмотры фабрик, заводов, имений, городских сооружений, были экскурсии в музеи, картинные галереи, экскурсии археологические, исторические и т. п. Ученицы ездили под руководством соответствующих специалистов в Новгород, Псков, при изучении Средних веков Западной Европы — в Ригу, в замок Зеге- вольд под Ригой, в Ревель и т. д. В руководстве экскурсиею принимали участие и местные историки, археологи и т. п. специалисты, с которыми заранее списывалась гимназия. Особенно сложны были экскурсии для шестого и восьмого классов (седьмой выпускной класс вследствие экзаменов не мог принимать участия в большой экскурсии). Была, например, экскурсия на Урал для знакомства с его природою и горной промышленностью; другая по Днепру в Киев для знакомства с древностями «матери городов русских и в образцовые имения Малороссии. Экскурсия в 1914 г. была предпринята по Северной Двине в Архангельск, в Соловецкий монастырь и Кемь.
Вернувшись из Соловецкой экскурсии, жена моя приехала к нам в Швецию, а еще позже присоединилась к нам М. Н. Стоюнина после лечения в одной из шведских санаторий. Погода этим летом стояла на редкость хорошая. Жизнь на берегу Скагеррака доставила нам громадное удовольствие. От сурового Северного моря мы были отделены бесчисленным множеством шхер самых разнообразных величин, то островков, покрытых лесом и лугами, то отдельных небольших скал, торчащих из моря. Чтобы добраться до открытого моря, нужно было проехать несколько десятков километров. Живя в Люкорна, можно было подумать, что находишься на берегу озера, если бы не приливы и отливы.
При каждой даче была гребная лодка. Пешеходные прогулки по чудным лесам и лугам чередовались с поездками на лодке. Особенно восхищало нас богатство жизни в Скагерраке. Дно моря и склоны скалистых островков были покрыты водорослями и анемонами. Среди них плавали морские коньки, креветки, медузы. Однажды я плыл с тремя детьми в лодке от Люкорна в Уд девал л а. На середине залива мы увидели почти на поверхности воды светло–розовое животное с длинными щупальцами. Принимая его за крупную медузу, я хотел поднять его веслом, но оно быстро опустилось в глубину. Впоследствии я пришел к мысли, что это была не медуза, а большой осьминог.
Нам захотелось повидать шхеры вплоть до открытого моря и мы совершили прогулку на пароходе, делавшем круговые поездки. У выхода из шхер в море находится большой остров Черинген, на котором мы провели часа два. Условия жизни на этом острове, где расположился рыбачий поселок, очень своеобразны. Черинген — неровная гранитная скала, почти лишенная почвы. Деревянные домики и церковь держатся и сопротивляются ветрам благодаря тому, что прикреплены к камню стальными цепями. Кладбище при церкви устроено на земле, привезенной с материка. У входа в село находились ворота из ребер кита, а рядом несколько китовых позвонков, вроде тумбочек, на которых удобно сидеть. Это были части скелета громадного кита, которого некогда выбросило на остров бурею.
Из Люкорна мы с женою предприняли еще поездку по Норвегии. Из Христиании мы поехали по железной дороге до станции Финзе высоко в горах среди снегов и льдов. Там мы остановились в гостинице, откуда предпринимаются прогулки на ледник в сопутствии проводника. На следующий день рано утром компания, идущая на ледник, оказалась небольшою: трое датчан, молодой человек с женою и тестем и я с женою. Мы шли и беседовали по–немецки с молодыми людьми, которые оказались педагогами, а старик был впереди, мрачно поглядывал на нас и не вступал в разговор. Как‑то во время беседы я сказал: «мы, русские…» «Как, так вы русские!», прервал меня мой собеседник и тотчас сообщил об этом своему тестю. Оказывается, старик датчанин принял нас по языку за пруссаков и потому враждебно смотрел на нас. Он в детстве пережил нападение Германии на Данию и отнятие Шлезвиг–Голштейна, а потому не выносил пруссаков. Когда недоразумение было устранено, он, как и молодая парочка, оказался очень милым спутником.
Насладившись горными видами и опасною прогулкою по узким тропам между зиявшими с боков голубыми трещинами ледника, мы спустились к Гердангер фиорду и на пароходе приехали в Берген. В эту поездку по Норвегии, в отличие от первой, мы познакомились не с суровыми, а с приветливыми, веселыми фиордами ее.
В Бергене — это было 25 июля — нас поразило оживление на улицах. Во многих местах стояли кучки людей, с большим интересом обсуждавших что‑то. Придя на вокзал и заняв свои места в скором поезде, который должен был привезти нас в Христианию, мы были удивлены тем, что поезд в назначенный час не отошел. Когда он выехал с большим опозданием, мы пошли в ресторан. Против нас сидел какой- то норвежец, погруженный в газету. Мы обратились к нему с вопросом, что делается в Европе, объяснив ему, что совершали прогулку в горах и давно не заглядывали в газеты. «Как! Вы не знаете? В Европе — война; не сегодня, но, может быть, завтра». Он рассказал нам об убийстве в Сараеве и о том, что германский император Вильгельм, находившийся, по обыкновению, летом в фиордах, сел в Мольде на свое военное судно, прибыл в Берген и, чтобы ускорить свое возвращение в Берлин, отправился далее экстренным поездом. Этим объяснялось запоздание нашего поезда.
Встревоженные приехали мы домой, однако нашли в русской колонии мирное настроение и сами тоже успокоились. 28 июля (в день св. Владимира 15 июля старого стиля) вся русская колония собралась у нас праздновать именины Владимира Александровича Герда и нашего Володи. Чрезвычайной близости катастрофы никто не предвидел. Однако на следующее утро к нам пришла Нина Александровна Струве и сообщила, что получила ночью из Петербурга телеграмму от мужа, требующего немедленного возвращения домой. Мы решили, что всем необходимо собираться к отъезду, однако Нина Александровна, которую наши рассказы о поездке по Норвегии увлекли мыслью совершить прогулку с сыновьями по этой чудной стране, заявила, что и не подумает так торопиться уезжать. Дня через два однако она получила от мужа вторую телеграмму: „Sofortige Abreise dringend notwendig" (немедленный отъезд настоятельно необходим). Тут уже все стали торопливо укладываться.
