Подведем итоги. По-видимому, вскоре после падения (или еще во время осады) Лахиша, наиболее укрепленного после Иерусалима города Иудеи, Езекия обратился к ассирийцам с предложением о мире. Те были бы не прочь забрать все сокровища Града Давидова, а не только дань, но к этому моменту их армия уже довольно долго находится в походе. Говорить об ее истощении не стоит, но предположить утомление вполне можно. Основные силы ассирийцев то ли находятся под Лахишем, то ли заняты чем-то еще и на Иерусалим идут отнюдь не все. Зачем они туда направляются — за данью или чтобы попытаться взять город штурмом? Этого не знали и сами осажденные!
Не стоит забывать того, что древний автор мог быть информирован немногим лучше нас, поэтому сведения о выдаче дани и рассказ о чудесном спасении вовсе не противоречат друг другу. Нельзя исключить, что ассирийцы решили принять контрибуцию и «простить» Езекию, поняв, что город сильно укреплен и что воды для армии осаждавших может не хватить. Рискнем предположить, что в их стане даже были отдельные случаи обезвоживания (или инфекционных заболеваний), может быть, фатальные. Даже нескольких обнаруженных иерусалимцами ассирийских могил хватило бы для легенды о сошедшем на захватчиков ангеле смерти.
Что за весть получил ассирийский царь? И этого мы тоже не знаем. Летописец предположил, что это была весть об эфиопской армии. Знал ли он какие-то подробности? Неизвестно. Но, что совершенно точно, действия египтян должны были представляться ему как более вероятные. Ведь вряд ли до него могло хоть что-нибудь дойти о событиях на другом конце ассирийской империи. Но ведь спасительная (или частично спасительная) для Иерусалима весть могла дойти и оттуда.
Так как почти сразу за иудейской кампанией Синаххериб направил свои стопы именно на юго-восток, то из этого, конечно же, следует, что его армия вовсе не была уничтожена эпидемией. Видимо, не очень прочно сидевший на престоле и уже долго отсутствовавший в столице царь получил из метрополии неприятные известия, требовавшие немедленных действий. Эта необходимость и побудила его снять осаду с Иерусалима. Что за известия это могли быть? Не сообщения ли о том, что Мардук-апла-иддин снова объявился в непосредственной близости от Вавилона? Ведь именно против него и прибрежных эламских городов была направлена следующая, опять успешная и опять неокончательно победоносная кампания Синаххериба. Так не спасли ли Иерусалим недобитые халдеи и непокорные вавилоняне? Не Вавилону ли (историческому, а не духовному) обязан своим спасением Иерусалим?
Не стоит забывать и про египтян. Не исключено, что они тоже сыграли значительную роль. Любопытно, что Иосиф Флавий, пересказывающий в данной части своего труда библейский текст, уделяет неудачной египетской экспедиции ассирийцев гораздо больше внимания, чем чуме. Более того, историк пишет о пришедшем на подмогу «эфиопском царе», который неожиданно вторгся аж в саму Ассирию, чем и вызвал отступление Синаххериба. Такая географическая путаница несколько подрывает доверие к словам Флавия. Но не смешал ли он два события — искусный египетский маневр и вавилонское восстание в ассирийском тылу?
Поэтому хочется немного вывернуть сказанные выше слова о знаменитом финале 19-й главы Книги Исайи. Напомним, что в нем повествуется о грядущей мировой гармонии и уравниваются ассирийцы, египтяне и израильтяне (это весьма необычно для пророческих текстов, содержащих многочисленные проклятия угнетающим Иудею народам). По мнению ряда ученых, определенные фрагменты пророческих книг, говорящие о Вавилоне, могли исходно относиться к Ассирии, и наоборот. Данный фрагмент текста общепризнанно получил окончательную редакцию уже в послепленный период, и ничего хорошего про Вавилон в нем сказано быть не могло. Ну а если Вавилон все-таки был там — в самой старой, совсем незаметной из-под вековых наслоений версии? Если в ней пророчествовалось о гармонии между вавилонянами, египтянами и иудеями? Если в речениях Исайи был отражен тот самый иудейско-египетско-вавилонский союз конца VIII в. до н.э. — неудавшаяся антиассирийская коалиция?
Почему только неудавшаяся? Да, войну союзники проиграли с треском — это точно. Но ведь они спасли Иерусалим! Все вместе, часто не зная о действиях друг друга: отведя воду Гихонского источника, бросив экспедиционную армию в Палестину, подняв восстание в тылу у непобедимого врага! Спасение Иерусалима — и это очевидно давно — стало главным цивилизационным итогом той войны. Так что союзники, конечно, победили — и уж не нам, их духовным потомкам (или пытающимися быть таковыми), этого не признавать. Такие победы — все-таки самые главные, даже если кажутся современникам совсем несущественными. Время мудрее людей, и это тоже известно давно. Потому невозможно сомневаться: события эти не обошлись без вмешательства Ангела Господня.
Еще несколько технических деталей. Основные силы ассирийцев стояли в северной Палестине. Царь находился при них. В случае решения о возвращении в метрополию осаждавший Иерусалим авангард оставался посреди разоренной и довольно враждебной местности. И еще: безусловно, между лагерем осаждавших и городом существовали сношения. В городе же, без сомнений, была проассирийская партия, или партия «антивоенная», которую составляли противники восстания, они же реалисты-прагматики. Эта коллизия еще не раз повторится в иудейской истории: зажатое в ближневосточное геополитическое пространство государство раз за разом оказывалось в сфере влияния могущественных соседей. Снова и снова, век за веком, перед иудеями вставал один и тот же вопрос: покориться на условиях некоторой внутренней автономии или восстать ради единственно возможной — полной — свободы? Но великий вопрос о том, можно ли сосуществовать с инородным государством, сохраняя при этом духовную независимость, удалось решить уже другой религии и на основании не национальном, а личном, индивидуальном. Притча об отдаче «кесарю кесарева» несет отпечаток этой дискуссии, возникшей в иудейской культурно-исторической традиции и оказавшейся исключительно важной для духовного развития человечества. И посейчас мы живем в мире, рожденном в результате этого спора.
Исайя, вероятнее всего, принадлежал к политической группе, которая считала, что с ассирийцами лучше не связываться[343]. Этот факт, кстати, находит подтверждение в давно отмеченном контрасте между наиболее древними, по-видимому, аутентичными речениями Исайи, которые рисуют нам человека, находившегося в очевидной оппозиции политическому курсу Езекии, и портретом пророка, данным 4-й Книгой Царств: здесь Исайя предстает уважаемым царским советником и почти духовным наставником правителя государства. Такая картина сомнительна: пророк вряд ли был приближен к власти. Но это вовсе не исключает того, что Исайя действительно сыграл важную роль в окончании ассирийской войны и в спасении Иудеи.
Члены его партии могли попытаться договориться с захватчиками — и вовсе не из предательских, а, даже наоборот, из самых что ни на есть патриотических соображений. Было необходимо избежать разрушения Иерусалима и депортации, т. е. судьбы разгромленного Израиля и других жертв ассирийской геополитики. Что переговоры действительно имели место, зафиксировала и летопись[344]. Казалось бы, зачем это уверенным в себе ассирийцам, уповавшим лишь на воинскую мощь? Ну а если они знали, что на востоке опять разгорелась война? Что основные силы армии могут в любой день покинуть Палестину? И если эти новости в какой-то момент проникли в город и стали известны Исайе и его сторонникам? Не могли ли они тогда пообещать осаждавшим, тем более что позиция последних уже не была столь сильна, полную покорность и обильную дань (дань, согласно всем источникам, выплачена была) в обмен на почетное и вполне победоносное отступление? Не был ли Исайя главным организатором соглашения? Тогда понятно, почему именно ему Писание приписывает славу спасителя Иерусалима! А в последовавшие за тем десятилетия не победила ли его точка зрения полностью? Не тише ли воды ниже травы вела себя Иудея, полностью сдерживая свои политические обещания?
Добавим напоследок: все это вовсе бы не гарантировало существования Иудеи. Ассирийские цари по-прежнему нуждались в военной добыче и, кто знает, куда бы обрушили они свою мощь? Однако верных вассалов на западе им было лишаться не с руки: империю без конца тревожили неустанные мятежники на юго-востоке — непокорный и, оказывается, очень свободолюбивый Вавилон, который, как и следовало ожидать, страшно поплатился за свои желания.
Оставим на этом счастливчика Езекию и его время[345]. Напомним только, что тексты Исайи являются наиболее читаемыми и почитаемыми из всех пророческих книг. Поэтому не стоит недооценивать и воздействия приписанных ему пророчеств о падении Вавилона — содержащиеся в 13-й главе, они оказывались первыми строго антивавилонскими инвективами, с которыми сталкивался читатель пророческих текстов.
