— О нет! Все это пустяки.
— Но почему?
— Я уверовал в слова, сказанные Устамиистины, и эта уверенность помогла мне стать выше этих рассказов.
— Так ты одержал победу одной верой?
— Да. Я уверовал, все покинул и отправился в путь. Я преодолел все встретившиеся мне на дороге препятствия и вот дошел до сего места.
Вот дошли они, наконец, и до Очарованной земли, где воздух производит отяжеление в голове и склоняет ко сну. Там росли репейник, шиповник и колючие травы в таком изобилии, что нельзя было присесть нигде, как только в так называемой Очарованной беседке, и то с опасностью для жизни: кто решался входить в нее для отдыха, никогда более не выходил из нее. Итак пилигримы осторожно обошли рощу, имея во главе проводника, а позади Доблестного за Истину, в случае если бы вздумалось врагу напасть на них сзади. Оба защитника шли с обнаженным мечем в руке, зная, в каком они опасном месте. Дух Твердости приказал Боязливому идти возле него, а Доблестный взял около себя Унылого.
Не долго они шли, как вдруг тяжелый, густой туман и темнота окружили их так, что они друг друга не могли разглядеть и только знали о присутствии один другого по голосу.
Самые отважные из них пришли в некоторое смущение, но каково было положение женщин и детей, коих природная слабость делала менее способными выносить такие невзгоды! Но поддерживаемые поощрительными речами своих покровителей, они из всех сил старались не отставать от других, хотя густой хворостник и глубокая грязь делали путь еще более утомительным. Нигде не видно было ни гостиницы, ни постоялого двора, где бы можно было достать пищи для подкрепления сил. Тяжелые шаги, вздохи, жалобы на утомление и плачевные возгласы детей раздавались среди глубокой тьмы и удушливого воздуха. То один из малых терял обувь, завязшую в глиняной почве, восклицая: "О упал, помогите!" Другой, отстав от общества, кричал: "Где вы, подождите!" Третий путался среди густого тростника, взывая: "Я запутался в колючем тростнике и не могу выйти из него". Но вот дошли они до беседки, которая так заманчиво представляла усталым взорам путешественников удобные сидения, заросшие мягкой, пушистой травой. Сама беседка была вся из густой зелени, и красивые диваны расставлены были вокруг. Велико было искушение для бедных, измученных пилигримов, но они бросили на все это лишь один взор сожаления; они так искренно верили мудрым советам своих проводников, что даже движения не сделали в направлении к беседке. Напротив того, они стали друг друга поощрять прибавить шагу и не впадать в уныние. Беседка носила название Друг Лентяя и стояла тут с целью соблазнять утомленных пилигримов войти в нее для отдыха.
Вот вижу я, что они дошли до одного места, где легко было ошибиться в избрании дороги. Хотя днем проводник мог безошибочно различать истинный путь, но ночью, при густом тумане, он пришел в некоторое замешательство и остановился. С ним остановилось и все общество. Он вынул из кармана карту, зажег свечу (ибо он никогда не путешествовал, не запасаясь светом) и, внимательно рассматривая карту, он тотчас понял, что с этого места следует повернуть направо. Если б он поленился посмотреть на карту земли, он бы мог завести общество в ближнюю топь, так как поблизости находился большой овраг, который враги наполняли грязью доверху, чтоб заманить в него пилигримов и погубить безвозвратно. И я во сне подумал: кто хочет идти в пилигримство, непременно должен запастись указателем и светом.
И вот шли они далее по безлюдной Очарованной земле и дошли до другой беседки, которая стояла на краю большой дороги. В ней лежали два человека, по имени Беспечный и Дерзкий. Они оба зашли далеко в своем пилигримстве, но, чувствуя сильное утомление, вошли в беседку отдохнуть и крепко заснули. Пилигримы остановились и покачали головами, зная, какое безвыходное их состояние. Потом, посоветовавшись между собой: идти ли им далее или подойти к ним и разбудить их — они решились на последнее. Так и поступили, но с большой осторожностью, чтобы самим не искуситься отдыхом и не погибнуть в чудной беседке.
Они подошли к спящим, громко называя их по имени (так как проводник знал, кто они). Никакого ответа не последовало. Тогда проводник стал их трясти и употребил все средства, чтобы разбудить их. Напрасно. Один из них произнес во сне: "Я тебе заплачу, когда получу свои деньги". На это проводник грустно покачал головою. "Я буду бороться, насколько в силах держать меч", — сказал другой. При этом один из юных общества засмеялся.
Христиана спросила проводника, что все это значит. Он ей ответил: "Они разговаривают во сне. И их колоти или тряси, все равно: они не способны говорить иначе и могут только повторять бессвязные слова. Ты знаешь, что речи, произносимые во сне, не управляемы ни верой, ни волей, ни рассудком. И вот эти люди теперь доказывают своими речами столько же бессмыслия, сколько поведением своим доказали свою непоследовательность. Вот какое несчастье быть беспечным во время пилигримства. Один из двадцати не впадает в этот порок. Заметьте, что враг пилигримов рассчитывает на Очарованную землю, как на последнюю ловушку. Вот почему эта страна лежит чуть ли не на пределах нашего путешествия и потому еще более опасна. Вот как рассуждает враг:
"Этим безумцам более всего захочется отдохнуть, когда устанут от длинного, томительного пути". Вот почему Очарованная Страна в соседстве с прекрасной страной Благоволение Мое, в конце нашего пути. И вот почему пилигримы должны здесь быть особенно осторожными, чтоб с ними не случилось как с этими спящими, которых разбудить нет возможности (Ис. 62:4).
Тогда пилигримы в сильном страхе стали просить проводника продолжать путь, умоляя его освещать их зажженным фонарем. Он достал себе света, и они могли, таким образом, разглядеть дорогу и видеть друг друга и пошли далее (2 Пет. 1:19).
Однако дети так утомились, что стали с плачем взывать к Тому, Кто любит пилигримов и может облегчить их трудности в пути. Вскоре поднялся ветер и разогнал туман, и воздух стал легче и яснее. Это случилось, когда они еще не совсем вышли из Очарованной земли, а между тем они уже могли узнать один другого и следовать без опасения по указанному пути.
Пилигримы были уже в конце Очарованной Страны, как страшный шум долетел до их ушей как будто звуки тоскующей души. Они стали смотреть во все стороны и заметили человека, стоявшего на коленях со сложенными руками и взором к Небу. Он имел вид просящего чего-то у своего начальника. Но они никак не могли расслышать, о чем он просил, все же сочли нужным идти без шума, чтобы не мешать ему своим присутствием. Когда он кончил свою молитву, то пустился бежать к Небесному Граду.
Тогда проводник, обратясь к незнакомцу, громко закричал ему вслед: "Эй, друг, если ты, как мне сдается, направляешься к Небесному Граду, позволь нам идти с тобой вместе". При этих словах человек остановился, и все к нему подошли.
Вдруг Честный, который в нем узнал своего старого знакомого, воскликнул: "Я знаю этого человека. Он из моего околодка и зовут его Стой-твердо. Он без сомнения истинный и хороший пилигрим, на которого можно рассчитывать".
Честный представил своего земляка всему обществу и Стой-твердо обратился к нему: "Ужели это ты, старик Честный?" "Я сам, как видишь".
"Как я счастлив встретиться с тобой", — отвечал Стой-твердо.
Честный: "И я также, видя тебя на коленях в молитве". Тут новый пилигрим покраснел и изумился: "Ужели ты видел?"
Честный: "Да, и мне это было весьма приятно".
Стой-твердо: "Что же ты подумал?"
Честный: "Что? Я себе сказал: "Вот в самом деле человек, в котором нет лукавства", и я решил, что мы должны совершить путь вместе".
Стой-твердо: "Если ты рассудил верно, я очень счастлив, но если ты ошибся, я один от этого пострадаю".
Честный: "Так, но твоя осторожность, которая мне заметна, утверждает меня в моем убеждении, и я уверен, что между Князем пилигримов и тобой нет ни единой преграды, ибо Он сам сказал: "Блажен человек, который всегда осторожен".
Доблестный: "Ну-ка, брат, не скажешь ли ты нам теперь причину, заставившую тебя преклонить колена? Исполнил ли ты долг благодарности за полученные милости, или была тому иная причина?"
Стой-твердо: "Мы, как тебе известно, в Очарованной земле. Ходя по пути, я размышлял так об окружающих меня опасностях; сколько было людей, которые пошли со мной вместе в пилигримство, и они уже свернули с истинного пути и погибли безвозвратно. Я вспомнил о горькой участи многих моих ближних в этой опасной стране, погибающих добровольно, ибо они не умирают насильственной смертью. Кончина их не причиняет им страданий; они засыпают сном смерти и отходят с приятным чувством самообольщения, охотно отдавая себя во власть одолевающего врага".
