Вы не достаточно уделили внимание весьма интересному определению характера у Балинта.
Характер контролирует отношение человека к его объектам. Характер всегда означает более или менее широкое ограничение возможностей любви и ненависти. Соответственно, характер означает ограничение способностиуЬг loveandenjoyment, к любви и радости. Измерение радости, имеющее большое значение, выходит за пределы категории наслаждения. Нам стоило бы очертить такое различие. Радость предполагает субъективную полноту, которая заслуживала бы нашего более подробного рассмотрения.
Если бы статья была написана не в 1932 году, я сказал бы, что она послужила распространению определенного идеала пуританской морали. Существующие в Венгрии исторические традиции протестантизма имеют точные исторические параллели с историей протестантизма в Англии. Так, можно наблюдать редкое совпадение идей Балинта, ученика Ференци, следовавшего за своим учителем той тропой, которой мы решили пройти сегодня, — с его судьбой, столь хорошо вписавшейся, в конечном итоге, в английское общество.
Балинт отдает предпочтение характеру в его сильной форме той, что подразумевает собой подобные ограничения. Weakcharacter — это определение для человека, позволяющего взять над собой верх. Излишне указывать, что отсюда следует полная путаница между тем, что он называет анализом характера, и тем, что он без лишних колебаний отваживается выделить в том же контексте как логический характер. Похоже, он не замечает, чторечь здесь идет о совершенно различных характерах — с одной стороны, характер является реакцией на либидинальное развитие субъекта, сетью, охватывающей и ограничивающей такое развитие; с другой же стороны, речь идет о врожденных, конституциональных элементах, при помощи которых характерологи делят индивидов на классы.
Балинт считает, что аналитический опыт способен дать нам в этом плане гораздо большее. Что касается меня, я готов с ним условно согласиться, заметив, что анализ может привести к глубоким изменениям в характере.
Вы совершенно справедливо остановились на том замечании Балинта, что начиная с 1938–1940 годов огромная часть прежнего словаря исчезает из статей по психоанализу одновременно с тем, как воцаряется ориентация психоанализа на объектное отношение. Как говорит Балинт, коннотации этой части словаря были слишком либидинальными — так, например, исчезает термин садистский.
Такое признание весьма показательно. Речь идет как раз об этом — о возрастающем пуританизме аналитической атмосферы.
Балинт вполне отдавал себе отчет в том, что здесь должно быть нечто, существующее между двумя субъектами. Поскольку он был совершенно лишен необходимого концептуального аппарата, чтобы ввести интерсубъективное отношение, ему приходится говорить о twobodies' psychology. Таким путем он пытается выйти за пределы onebody'spsychology. Однако очевидно, что tivobodies' psychology является все же отношением объекта к объкту.
Теоретически, в этом не было бы ничего серьезного, если бы это не имело последствий в конкретном терапевтическом общении с пациентом. Ведь в действительности это вовсе не отношение объекта к объекту. Как вы прекрасно сказали, Балинт запутался в дуальном отношении, отрицая его. Я поздравляю вас, трудно найти более подходящую формулу, чтобы сказать, какие обычно подбирают выражения для объяснения аналитической ситуации.
Для того чтобы продвигаться вперед, всякое знание должно объективировать те части, которые могут быть объективированы. Каким же образом происходит прогресс в анализе, если не благодаря вмешательствам, которые помогают субъекту объективировать себя, рассматривать себя в качестве объекта?
Балинт объективирует субъекта, но в другом смысле. Он предлагает, как я сказал бы, прибегнуть к обращению к реальному, что полностью упраздняет тем самым — вследствие непризнания, как вы только что об этом говорили — весь регистр символического. В самом деле, данный регистр в объектном отношении полностью исчезает, а вместе с ним — и регистр воображаемого. И тогда объекты приобретают абсолютное значение.
Балинт говорит нам, как следует действовать — создать атмосферу, атмосферу неповторимую, атмосферу подходящую. Это все, что ему остается сказать — нечто крайне неясное, почти невыразимое, и тогда он задействует реальность, то, что он называет событием. Очевидно, что анализ проводится не для того, чтобы мы бросались на шею нашему пациенту, а он — нам на шею в ответ. Ограниченность средств анализа заставляет нас задуматься над проблемой, в какой плоскости происходит его действие. Балинту пришлось обратиться к пробуждению всех регистров реального.
Вовсе не случайно реальное всегда находится на заднем плане и я никогда прямо не указываю его в том, что мы здесь комментируем. Собственно говоря, оно просто исключено. И Балинту, как и любому другому, не удастся его вернуть. Но именно поэтому он и пытается к нему прибегнуть. И отклонение в технике вполне соответствует здесь неудаче в теории.
Уже много времени. Я не хочу задерживать вас после без четверти двух.
Я думаю, что Гранов заслуживает хорошей отметки. Он полностью осуществил то, что я от него ожидал, и прекрасно представил вам совокупность проблем, поставленных в книге Балинта — в его единственной книге, являющейся результатом как размышлений автора, так и его профессионального опыта.
На этой почве может возникнуть ряд вопросов. Мы обратимся к ним в следующий раз. Мне единственно хотелось бы выделить статью 1933 года, о которой вы не говорили — "Transferencefemotions". Эмоции ли подвергаются переносу? Похоже, что это название недоумения ни у кого не вызвало.
Данная статья не предназначена лишь для аналитиков, она адресована также неспециалистам и написана для того, чтобы разъяснить понятие переноса, которое, как говорит Балинт, большинству мало знакомо, а в научном мире известно гораздо менее, нежели феномен сопротивления. Он приводит несколько примеров. Вы найдете их весьма забавными.
Итак, из этого пробела в изложении Гранова я и буду исходить, чтобы заново разъяснить оставшееся. Из-за того, что у Балинта нет верного определения символа, символ оказывается повсюду.
В той же самой статье Балинт говорит нам, что интерпретация аналитиками своего опыта, естественно, является психологией, или же характеристикой самого аналитика. Это сказал не я, это его собственное замечание. Сам автор дает нам свидетельство тому, что нужно провести психоанализ аналитика-теоретика, чтобы определить место некоторых современных тенденций как теории, так и практики.
До следующей среды.
26мая 1954 года.
XVII. Объектное отношение и отношение интерсубъективное
Балинт и Ференци. Удовлетворение потребности. Карта Страны Нежности. Интерсубъективность в перверсиях. Сартровский аналитик.
Итак, посмотрим, каковы особенности концепции, которую мы считаем принадлежащей Балинту, но на самом деле относящейся к совершенно особой, мы назовем ее венгерской, традиции, поскольку во главе ее оказалась личность Ференци. Мы, безусловно, коснемся также отношений Ференци и Фрейда в том виде, в каком они проявились во множестве мелких фактов из жизни. Это очень забавно.
До 1930 года Ференци отчасти имел репутацию enfantterrible психоанализа. В отношении хора аналитиков он сохранял завидную непринужденность. Его способ постановки вопросов не был отмечен следами заботы о соответствии выражений тому, что уже в ту эпоху считалось ортодоксальным. Так, он неоднократно обращался к вопросам, которые могут быть объединены вокруг выражения активный психоанализ — как будто что-то стало понятным благодаря именно этому ключевому слову.
Ференци начинает задаваться вопросом о той роли, какую должны играть в тот или иной момент анализа, во-первых, инициатива аналитика, во-вторых, само его бытие. При этом не следует упускать то, в каких терминах он это делает, и считать любое вмешательство активным. Например, вчера вы познакомились с вопросом о запретах в отношении случая, сообщенного нам доктором Морганом. Как я напомнил вам вчера вечером, в "Работах по технике психоанализа" Фрейда этот вопрос уже был затронут. Фрейд всегда допускал как совершенно очевидное, что в некоторых случаях нужно уметь активно вмешаться, наложив определенные запреты: "Ваш анализ не может быть продолжен, если вы станете заниматься деятельностью, которая, в определенном роде насыщая ситуацию, выхолащивает, в собственном смысле слова, все, что может в анализе произойти.
Исходя из предпринятого нами исследования концепции Балинта, и с этой целью вновь перелистывая страницы истории, мы постараемся выяснить, что означает для Ференци понятие активного психоанализа — понятие, введение которого следует отнести на его счет.
Мимоходом отмечу, что Ференци за свою жизнь неоднократно менял позицию. Отказываясь впоследствии от некоторых из своих попыток, он заявлял, что на деле они оказались излишними, неплодотворными, даже вредными.
