Третьимъ лицомъ, на которое преимущественяо направилась агитация антиникейцевъ, былъ молодой александрийский епископъ Афанасий, еще въ сане диакона заявивший ο себе на никейскомъ соборе ревностной защитой единосущия. Устранить Аанасия съ позиции, заместить его сторонниковъ на влиятельной александрийской кафедре, —это было въ прямыхъ интересахъ реакции, потому что съ первыхъ же шаговъ своей епископской деятельности Афанасий оказался непримиримымъ ея противникомъ, разрушалъ все ея планы. Такъ, напр., все ея попытки принудить его дать церковное общение Арию разбились ο непоколебимую его тердость; не помогли ни угрозы Евсевия никомидийскаго, ни жалоба Константину, въ которой александрийский епископъ представлялся виновникомъ безпорядковъ въ епископскихъ церквахъ, закрывающимъ двери церкви для техъ, кто ищетъ мира съ нею. Афанасий отвечалъ, что онъ не можетъ нарушить постановления, утвержденнаго волею 318–ти отцовъ, и блистательно оправдался предъ царемъ. Очевидно было, что этотъ противникъ реакции не уступитъ ей ни одного шага и не пойдетъ ни на какия сделки. Но борьба съ Афанасиемъ оказывалась значительно труднее, чемъ борьба съ Евстафиемъ или Маркелломъ. Обычное обвинение въ савеллианстве было неприложимо къ нему, — за нимъ стоялъ солидный рядъ местныхъ епископовъ, всегда готовый подтвердить его правоверие, да и самъ Афанасий не давалъ къ тому повода. Въ этомъ отношении онъ былъ настолько неприступенъ, что за все время после — никейскихъ споровъ ни разу и никемъ не было выдвинуто противъ него обвинения въ неправомыслии. Къ несчастию для Афанасия въ его собственной пастве нашлось не мало личныхъ враговъ ему, которые дали богатый обвинительный материалъ въ руки противниковъ и позволили имъ борьбу съ нимъ перенести на совершшно иную почву. Въ первой половине IV–го века обширная александрийская кафедра являлась одной изъ самыхъ безпокойныхъ кафедръ въ церкви. переживавшихъ критический периодъ вследствие непрерывныхъ внутреннихъ смутъ ж неурядицъ; власть александрийскаго епископа не стояла прочно; еще ранее появления арианства, она была сильно подорвана местнымъ расколомъ, возникшимъ во время гонения Диоклитиана и известнымъ родъ именемъ мелетианской схизмы. Происхождение этой схизмы, которой суждено было оказать свое влияние и на развитие арианскихъ движений, весьма темно освещено въ сказанияхъ древности. По более вероятному разсказу, передаваемому у Епифания, поводомъ къ расколу въ Египте послужилъ тотъ же самый вопросъ ο падшихъ, который вызвалъ точно такие же результаты въ Риме и Карфагене въ III веке. Какъ и во всехъ другихъ местностяхъ, гонение Диоклитиана тяжелой бурей про–неслось и надъ Египтомъ; много христианъ пало, много искало спасения въ бегстве; въ числе бежавшихъ значился и тогдашний александрийский епископъ Петръ. Но чемъ сильнее охватывалъ однихъ страхъ за свою жизнь, темъ ярче разгорался у другихъ мученический фанатизмъ; среди египетскихъ исповедниковъ образовалась ригори–стическая партия, съ суровымъ осуждениемъ относившаяся къ слабымъ христианамъ, требовавшая применения къ нимъ во всей строгости церковной дисциплины. Еще гонение не закончилось, когда возвратившийся изъ места убежища Петръ обнаружилъ готовность снисходительно обсуждать вопросъ о падшихъ; строгая партия сгруппировалась около Мелетия епископа ликопольскаго, считавшагося вторымъ по своему влиянию епископомъ въ Египте и, по заверениямъ Епифания, прославившагося исповедничествомъ за Христа во время гонения. Серьезныя нравственныя требования, на страже которыхъ стояла партия Мелетия, придавала ей высокую моралъную силу. На сторону Мелетия встало множество епископовъ, монаховъ и другихъ чиновъ, при Петре же остались весьма немногие. Мелетий прервалъ общение съ Петромъ и образовалъ особую церковь, церковь мучениковъ, въ противоположность общине Петра, именовавшей себя кафолической церковью. Почув–ствовавъ себя главой всей александрийской церкви, Мелетий сталъ повсюду рукополагать епископовъ, пресвитеровъ и диаконовъ, нарушая темъ исконный обычай Египетскихъ церквей, по которому все епископы Египта должны были получать свое посвящение только отъ александрийскаго. За решение мелетианскаго вопроса, какъ известно, взялся никейский соборъ, но и онъ не привелъ его къ желательному концу. Правда, никейские отцы под–твердили древния преимущества александрийской кафедры и этимъ косвенно осудили мелетианство, но на епископовъ мелетианскихъ они взглянули весьма снисходительно, отчасти желая привлечь ихъ къ церковному единению, a отчасти, быть можетъ, и потому, что на соборныхъ заседанияхъ мелетиане поддерживали сторону Александра. По отношению къ мелетианскимъ епископамъ соборъ постановилъ принимать ихъ въ церковь въ сущемъ сане, т. — е. съ сохранениемъ епископскаго достоинства, съ темъ, однако, ограничениемъ, что действительныя епископския права надъ паствою они получаютъ лишь по смерти православнаго епископа этой паствы. Легко понять, что на практике постановление собора не могло удовлетворить мелетианъ; въ особенности же оно должно было вызывать неудовольствие у старыхъ мелетианскихъ епископовъ, которые не надеялись пережить своихъ соперниковъ. Α такихъ епископовъ было не мало. Изъ списка, переданнаго Мелетиемъ Александру и упоминаемаго у Афанасия, мы узнаемъ, что всехъ рукоположенныхъ имъ до никейскагособора епископовъ насчитывалось 29, т. — е. около одной четверти всехъ египетскихъ епископовъ. Недовольный элементъ, значитъ, былъ достаточно силенъ и своею численностью, но при жизни Александра онъ не заявлялъ ο себе въ какихъ–либо определенныхъ фактахъ. Иначе сложились обстоятельства при его молодомъ преемнике. Уже тотчасъ после смерти Александра, какъ мы знаемъ, мелетиане пытались провести своего сторонника на александрийскую кафедру; въ преемники ему, обходя Афанасия, они избрали было Феону. Неудача этой попытки заставила ихъ озлобиться на Афанасия, они соединились теперь съ арианами, остававшимися въ Александрии, чтобы самъ Афанасий, применявший къ мелетианамъ во всей строгости постановления никейскаго собора, способствовалъ отчасти образованию противъ себя этой коалиции.
Свои действия противъ Афанасия мелетиане начали темъ, что старались очернить его избрание въ церковномъ мнении Египта, представить его неканоничнымъ». Они распускали насчетъ его всевозможные слухи и легенды, одну изъ которыхъ сохранилъ до насъ Филосторгий. По Филосторгию, Афанасий былъ рукоположенъ тайно въ одной изъ приходскихъ александрийскихъ церквей и только двумя епископами въ то именно время, когда народъ и клиръ, находившийся на совещании, склонялся къ совершенно иному выбору. Но подорвать канонический авторитетъ Афанасия въ Египте было невозможао. Александрийский народъ скоро привязался къ нему, и египетские епископы, не разделявшие мелетианства, охотно свидетельствовали за полную законность занятаго имъ положения. Поэтому–то мелетиане и вынуждены были перенести свою борьбу съ Афанасиемъ на Востокъ, где они нашли себе много готовыхъ сторонниковъ въ лице возвратившихся изъ ссылки бывшихъ арианъ. Однако, и на Востоке борьба пошла не–много успешнее, чемъ въ Египте. Представить действительно серьезныя обвинения на Афанасия было трудно, a потому единственнымъ орудиемъ въ распоряжении мелетианъ была беззастенчивая клевета, разсказъ ο которой составляетъ одну изъ самыхъ неприглядныхъ страницъ въ церковной истории IV–го века. Мы отметимъ лишь главные пункты въ содержании этой страницы. Первое обвинение на Афанасия было представлено въ Никомидии въ 331–мъ году; здесь мелетианские епископы подняли какое–то дело ο льняныхъ стихаряхъ и ο налоге, будто бы введенномъ Афанасиемъ въ Египте. Но когда два александрийские пресвитера отвергли это обвинение, мелетиане выступили съ новой, более серьезной клеветой. Они донесли на Афанасия, что онъ помогаетъ какому–то узурпатору Филумену и уже послалъ къ нему ящикъ золота. Афанасия вытребовали ко двору, но и на этотъ разъ онъ такъ блистательно оправдался въ своей политической благонадежности, что Константинъ отпустилъ его съ честью и снадбилъ особымъ посланиемъ, въ которомъ называлъ его «Божиимъ человекомъ». Съ 334–го года клеветы на Афанасия опять возобновились и съ большей энергией. Его обвиняли въ двухъ тяжкихъ преступленияхъ—а) въ томъ, что убилъ мелетианскаго епископа Арсения, отрезалъ у него руку и употребляетъ ее для волхвований и б) въ томъ, что напалъ на мареотскаго епископа Исхиру во время богослужения, избилъ его, пролилъ чашу и, такимъ образомъ, совершилъ святотатство. Чувствуя свое положение прочнымъ после свидания съ царемъ, Афанасий сначала не придалъ значения этимъ обвинениямъ. Онъ даже не явился на соборъ въ Кесарию, составившийся для разсмотрения мелетианскихъ жалобъ, ограничившись словеснымъ протестомъ. Но въ этомъ увидели доказательство непочтительности александрийскаго епископа къ приказаниямъ царя, по воле котораго состоялся соборъ въ Кесарии, и тогда дело объ Афанасии перенесено было на тирский соборъ 335 года. Здесь собрались многие восточные епископы; въ числе ихъ были и православные, какъ напр.,Макарий иерусалимский и Александръ фессалоникский, но большинство собора стояло на стороне Евсевия никомидийскаго, отъ котораго Афанасию нельзя было ожидать много хорошаго. Повинуясь строгому распоряжению Константина, Афанасий явился въ Тиръ, захватилъ съ собой около 50–ти епископовъ египетскихъ для уравновешения шансовъ, и сначала повелъ свою защиту удачно. Противъ обвинения въ убийстве Арсения оигь представилъ собору этого епископа живымъ и съ обеими руками, эффектно доказавъ свою невинность, касательно же Исхиры подвергъ сомнению действительность епископскаго сана этого обвинителя. Чтобы проверить последнее показание Афанасия, отцы собора решили послать въ Египетъ специальную комиссию для изследования вопроса на месте. Въ эту комиссию вошли злейшие враги Афанасия—Феогнисъ никейский, Марий халкидонский и несколько другихъ епископовъ, которымъ Афанасий давно отказывалъ въ церковномъ общении. Хорошо понимая, куда направятся старания такъ подобранныхъ следователей, Афанасий тайно, не дожидаясь конца собора, убежалъ съ жалобой къ Константину. Протестъ его оказался убедительнымъ; разгневанный Константинъ послалъ суровое приказание тирскому собору немедленно и въ полномъ составе явиться въ Константинополь на очную ставку съ Афанасиемъ. Но пока Афанасий путешествовалъ въ столицу и пока повеление императора передавалось въ Тиръ, епископы успели покончить соборъ, перебрались въ Иерусалимъ на праздникъ освящения отстроеннаго царемъ храма Воскресения и занялись здесь новымъ деломъ ο принятии Ария въ церковь. Испуганные неожиданнымъ приглашениемъ Константина, они въ большинстве своемъ разбежались, только шесть изъ нихъ прибыли ко двору и, вместо того, чтобы оправ–дываться, представили встречное обвинение на Афанасия. Они обвиняли его въ томъ, что онъ угрожалъ остановить подвозъ хлеба изъ Александрии. Обвинение было нелепое, и едва ли Константинъ могъ поверить ему. Но въ это время онъ былъ старъ и слабъ. Нескончаемыя жалобы на Афанасия наскучили ему. Александрийский епископъ сталъ казаться ему какимъ–то вечнымъ препятствиемъ къ церковному миру, постоянно вызывавшимъ волнения и въ своей пастве и среди восточныхъ епископовъ. И онъ решился пожертвовать имъ въ целяхъ умиротворения церкви; не входя ни въ какия разбирательства, онъ распорядился сослать его въ Триръ въ Галлию. Это состоялось, вероятно, 5–го февралл 336–го года.
