Борре все это напомнило прибытие Данте к реке ада и надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Гулло объяснил, что в Ватикане процессы тянутся долго. Если речь идет об апелляции, на первом этапе Конгрессио знакомится с ней и с противоположным мнением «адвоката государственного управления», который отстаивает обоснованность решений Конгрегации духовенства. Как выяснилось, роль такого адвоката в подобных делах исполняла Марта Веген. Борре предположил, что канонисты Конгрессио не смогут состязаться с департаментом кардинала Кастрилльона. Это бы означало, что надо рассматривать апелляцию на коллегиальном заседании суда. Тогда суду придется решать вопрос о нравственной логике использования собственности приходов в присутствии кардиналов-юристов. Борре не сомневался в том, что участники бдений полны решимости держаться и не покидать церкви.
Они поговорили об оплате юридических услуг, и Гулло согласился взять по 4 тысячи евро (что по обменному курсу примерно соответствовало $6 тысячам) за один приход. В итоге около десяти групп из приходов Бостонской архидиоцезии пойдут таким путем, так что адвокат получил около $60 тысяч за работу, которая, вероятно, должна будет растянуться на три года или даже более. Эта фиксированная цена покрывала также обжалование решения о продаже церкви в случае, если изъятие уже произошло.
Борре подсчитал, что стоимость часа работы составит менее $100 и что это доступная цена для прихожан, которые получат рычаг воздействия на Бостонскую архидиоцезию: каждый месяц, в течение которого церковь невозможно продать, будет делать закрытие приходов все менее выгодным. Когда зимой 2007 года Борре наконец встретился с адвокатом, апелляции, написанные Гулло в прошлом году, все еще ожидали рассмотрения в Сигнатуре, а его клиентами стало одиннадцать приходов Бостона.
Карло Гулло жил на четвертом этаже многоквартирного дома в восточном пригороде Рима в нескольких километрах от Порта Пиа, ворот шестнадцатого века, украшенных зубцами с орнаментом, которые считают последней монументальной работой Микеланджело. В 1870 через эти ворота в город вступили итальянские войска, захватившие Рим, которым ранее владел папа Пий IX. Из окна автобуса Борре мог видеть памятник из бронзы и мрамора в честь Рисорджименто, воздвигнутый Муссолини в 1932 году и напоминающий о былой славе Рима.
Накануне вечером Борре ужинал с иезуитом, который несколько десятилетий назад был его учителем в школе в Риме. Борре рассказал ему о продаже приходов ради расплаты за преступления священников. «Эх вы, американцы, – проворчал старый итальянец. – Всегда у вас в голове секс!» Но закрытие приходов, заметил Борре, оттолкнет верующих от церкви. «Если в течение ближайших десяти лет, – ответил иезуит, – американская церковь уменьшится вдвое, вся церковь станет лучше». Борре решил, что эти слова отражают верность Ратцингеру: Бенедикт XVI желал видеть церковь очищенной, малой, не столь богатой и более послушной ортодоксии, и многим консерваторам это нравилось.
Открывший ему дверь Гулло оказался высоким и стройным человеком с густыми седыми волосами. Он пригласил его в офис, наполненный книгами. Своим мягким голосом с вежливыми интонациями Гулло объяснял, как важен язык, которым написано прошение, – он должен отражать духовную чистоту людей, занявших церкви. Он признал, что это сложный случай, но ему самому было интересно посмотреть, как Ватикан будет решать вопрос об этике финансов. «Вам надо избегать любого намека на юриспруденцию англо-саксонской системы», – предостерег Гулло. Несмотря на то, что подавать апелляции следует в жесткие сроки, конгрегации и суды Ватикана могут рассматривать их так долго, как пожелают.
Борре полагал, что теперь, когда другие диоцезии испытывают великие финансовые трудности, советы приходов могут появиться и в других местах. Это был здравый вывод, основанный на наблюдении: Борре видел, как бостонский кризис заставил действовать Леннона, затем О’Мелли, которые вынуждены были скрывать информацию о том, как Лоу использовал финансы и как он покрывал преступников, – вся эта система, защищавшая саму себя, была испорчена. Католики вправе знать правду о деньгах церкви. Прихожане из Скрентона, Аллентауна, Нового Орлеана и Кливленда и других диоцезий, которых уже насчитывалось более двух десятков, обращались к Борре в надежде, что он поможет им предотвратить закрытие приходов. В целом подавляющее большинство приходов в США закрывалось без заметных протестов, поскольку во многих из них осталось слишком мало прихожан. Но когда протесты возникали, они демонстрировали, что епископы тратят деньги, почти или совсем ни перед кем не отчитываясь. Борре стал собирать информацию по разным диоцезиям, используя материалы СМИ, и разрабатывать инструкции о том, как подать каноническое прошение в Конгрегацию духовенства в том случае, если епископ не дал ответа в течение тридцати дней, и как дела рассматриваются в Сигнатуре.
Общаясь с Гулло, Борре старательно избегал рассуждений о несправедливости американских прелатов. Для Гулло юридическая система Ватикана была бизнесом, той структурой, в которой он работал как профессионал.
Мэри Бет удивилась тому, что, вернувшись домой, ее муж достал латинский словарь и стал вспоминать итальянский. По крайней мере, он не ворчит, просматривая выпуски новостей, и не терзается скукой, как некоторые вышедшие на пенсию мужчины, плохо понимающие самих себя. Хотя она покинула церковь, Мэри Бет однажды посетила группу изучения Библии вместе с Роуз. «Я это делаю, потому что люблю маму», – сказала она тогда себе. Столкновение Питера с бюрократическим аппаратом церкви заставило ее размышлять, ей было интересно понять, что здесь происходит с собственностью. Она сочувствовала людям, спящим на церковных скамьях.
– Зачем я за все это взялся? – спросил однажды Борре у жены.
– Тебе надо освоить некоторые новые вещи, которыми ты никогда в жизни не занимался, – ответила она.
Борре задумался об этих словах, но продолжал искать ответ на свой вопрос.
Путь, приведший Питера Борре в Кливленд, лежал между Бостоном и Римом. В большой диоцезии штата Огайо разразился финансовый скандал, когда Борре встретился с сестрой Кристиной Шенк. Эта сестра годами работала над расширением сферы деятельности приходов, которым не хватало священников; она верила, что рано или поздно епископы задумаются о том, как вдохнуть новую жизнь в церковь, и решат, что надо разрешить женатым католикам и женщинам служить священниками. В 1991 году диоцезия Кливленда сделала верный прогноз о сокращении числа священников с 480 до 340 в течение десятилетия, что соответствует общему уменьшению их числа с 1970 года на 40 процентов[408]. Сестра Кристина видела из истории, что Рим готов меняться, когда очевидная всем реальность того требует.
В 1990 году Крис Шенк вместе с отцом Лу Трайвизоном, после восьмимесячного изучения влияния нехватки священников на церковь Воскресения в Солоне, богатом пригороде Кливленда, где служил Трайвизон, основали группу FutureChurch. Их девиз звучал так: «Мы любим церковь… Мы трудимся ради того, чтобы сделать ее лучше!» Прошли годы, и когда все услышали о бдениях в Бостоне, их программа была вполне созвучна происходящему:
Порожденная Вторым Ватиканским собором FutureChurch признает, что Евхаристия (месса) составляет самый центр богослужения и сакраментальной жизни Римско-католической церкви. Мы стоим за то, чтобы каждый крещеный католик, где бы он ни жил, мог участвовать в евхаристии еженедельно.
FutureChurch с уважением относится к традиции Римско-католической церкви и к ее теперешней практике рукоположения [исключительно мужчин, давших обет безбрачия] и призывает к широкой дискуссии о возможности принимать рукоположение для всех крещеных католиков, призванных к священническому служению Богом и народом Божиим[409].
Лу Трайвизон был любим прихожанами и пользовался расположением епископа Энтони Пиллы. Этот епископ позволил группе FutureChurch искать заинтересованных священников и устраивать с ними семинары и выступления. Пилла мог в любой момент прикрыть их группу, хотя это означало бы разорвать дружеские связи со священником, которого он любил. Независимые группы, такие как религиозные ордена, не могут собираться в приходах без разрешения епископа.
Энтони Пилла родился в 1932 году в итальянском квартале на востоке Кливленда. Он окончил иезуитский Университет имени Джона Кэролла в Кливленде, а затем отправился в семинарию диоцезии Св. Карло Борромео. Этот низенький черноволосый епископ с очаровательным взглядом был популярен среди горожан, им нравилось, что он вырос среди них. Дружелюбный Пилла был мудрым политиком; в середине 90-х он был президентом Конференции американских епископов. Хотя он не стоял за отмену обязательного целибата и женское священство, эти вещи его не пугали. Он был решительным противником абортов и ядерного вооружения. Более же всего его заботил упадок и запустение Кливленда. Это был яркий случай экономического кризиса в промышленных районах после спада производства.
