В письме от 25 февраля 1971 года Старец писал: «Из одного случая я увидел великую, не имеющую границ, справедливость Божию. В монастырь поступила послушницей девушка. В миру она претерпела несправедливость, и всеми ее трудами воспользовались грешные люди. И вот, пробыв послушницей всего месяц, она достигла духовного созерцания и опытно переживала Божественные тайны».
Монаху, не сумевшему поладить с братом, с которым они трудились на послушании, Старец посоветовал: «Скажи ему: "Ты прав". Но знаешь, сколькие вместе со своей правотой пошли в адскую муку? Ведь [человеческая] справедливость поступает с монахом несправедливо». Старец хотел сказать, что, пытаясь себя оправдать, монах получает духовный вред. Однако некоторым новоначальным монахам он советовал: «Если человек еще не достиг такого устроения, чтобы с радостью принимать несправедливости, будет очень хорошо, если во время недоразумений он даст свои объяснения».
Образно Старец говорил о несправедливости так: «Есть приюты и благотворительные учреждения для сирот, для больных, для стариков — для кого угодно. Вот только для несчастной несправедливости до сих пор не сделали никакого приюта. Каждый берет ее и перебрасывает на плечи своего ближнего, потому что все видят, как она тяжела и некрасива. И, однако, насколько сладка несправедливость! Она сладка, как ничто другое! Самые прекрасные мгновения в моей жизни были те, когда я претерпевал несправедливость. Тот, кто принимает несправедливость, принимает в свое сердце Онеправданного Христа. А вот ссоры и склоки происходят тогда, когда каждый присваивает себе справедливости больше, чем имеет на нее право. И только человек, имеющий многую любовь, подбирает несчастную, никому не нужную несправедливость, оставляя ее — себе, а справедливость — другим. Всю же несправедливость без остатка принял только Христос — когда ради нас на Своих плечах Он нес Крест на Голгофу».
Именно эту Божественную справедливость Старец сделал законом своей жизни. Он не только с радостью принимал несправедливость — у него хватало чуткости вести себя с теми, кто поступил с ним несправедливо, тонко, так, чтобы их не задеть и не ранить. Он считал этих людей своими благодетелями, молился за них и посылал им подарки. Он говорил: «Часто мы считаем, что с нами поступают несправедливо, но в сущности, если к нам относятся несправедливо, то нам оказывают благодеяние. Никто не может повредить нам несправедливым отношением, если мы сами не несправедливы к самим себе. К самим себе мы несправедливы тогда, когда не живем духовно. А духовно мы живем тогда, когда соблюдаем заповеди Божии».
Старец не довольствовался лишь тем, чтобы жить по законам Божественной правды, но был очень внимательным к тому, чтобы«не приобщатися чужим грехом»[181]. То есть он не принимал ничего противного Божественной правде. В то время когда он подвизался в монастыре Стомион, одна богатая женщина сдавала свой дом бедной семье. У бедняков не было денег, чтобы платить ей за дом, и тогда она хотела подать на них в суд, говоря, что деньги, которые у них отсудит, она отдаст в монастырь Стомион. Хотя монастырь и испытывал огромную нужду, отец Паисий отказался принять от нее какие бы то ни было деньги, говоря: «Ты взяла деньги из одной обители (то есть из бедной семьи) и хочешь отдать их в другую обитель? Нет, я таких денег не хочу».
Нанимая рабочих, Старец никогда заранее не договаривался с ними о плате, но неудовлетворенных никогда не было. Старец всегда давал им справедливую плату и что-то сверху — в благословение.
Старец настолько возлюбил Божественную справедливость, настолько последовательно жил по ее законам, что предпочитал претерпеть несправедливость и пойти ради нее в вечную муку, лишь бы никого не обидеть самому.
В письме от 4 апреля 1966 года он говорит о случившемся с ним сверхъестественном событии: «Одно время я просил Бога о том, чтобы пойти в адскую муку. Во-первых, потому что я недостоин видеть Его Всесвятой Лик, а во-вторых, для того, чтобы Он удостоил Своего Царства всех тех, кого я в своей жизни, как человек, огорчил, к кому отнесся несправедливо или осудил. И Благий Бог попустил мне испытать малую часть адских мучений. Это продолжалось неделю, и выдержать этого я не смог. Вспоминаю те дни, и меня охватывает дрожь. Поэтому человеку, который пойдет в адскую муку, лучше было бы не родиться».
Известно, как Старец молился, умоляя Бога о тех людях, по отношению к которым он в неведении совершил возможные несправедливости: «Боже мой, помилуй тех, кого я осуждал, и если я оказал другим милостыню, отдай ее тем, с кем я поступил несправедливо».
Но Старец был справедлив и в евангельском смысле этого слова — то есть он был праведен, поскольку с детского возраста с ревностью и бескомпромиссностью отдал себя соблюдению Божественных заповедей.
Правда, по законам которой он жил, была его покровом и ограждением в искушениях и опасностях. Это особенно проявилось тогда, когда он был солдатом и участвовал в опасных операциях. Тогда покров Божественной правды защищал его больше, чем древо Честного Креста, потому что«утверждает праведныя Господь»[182], Который всем«воздаст по правде»[183] Но, находясь под покровом правды Божией, Старец был неуязвим и для бесчисленных демонских нападений и искушений. Один человек видел диавола, который ходил по двору каливы Старца и бормотал себе под нос: «Неужели я его никогда не поймаю?»
Если мы не станем жить по законам Божественной правды, то преуспеяния в нашей духовной жизни не будет, а кроме этого, не будет услышана и наша молитва. «Ведь молятся столько людей и по столько часов! — говорил Старец. — Мир уже давно должен бы был измениться. Но, поскольку отсутствует и праведность, и справедливость, Бог эти молитвы не слышит. Тогда как молитвы одного единственного праведника достаточно для того, чтобы приклонить Бога на милость по отношению к целому народу»[184].
Согласно Старцу Паисию, любочестие — это «благоговейный дистиллянт[185] доброты, очищенная любовь смиренного человека. Сердце человека, имеющего любочестие, наполнено великой благодарностью Богу и ближним. И от духовной тонкости и чуткости такой человек старается воздать другим даже за самое маленькое добро, которое они ему делают». Любочестие — это то, что совершается сверх долга и обязанности, без просьбы со стороны кого-то, по несвоекорыстной любви.
Этой добродетелью отличались все действия Старца Паисия. Его любочестие проявлялось во всем: от простой помощи кому-то до пожертвования своей жизнью на войне, ради того чтобы не подвергались опасности или не были убиты другие. Впоследствии оно проявлялось и в жизни монашеской — с ее любочестными подвигами, превосходившими запас его сил. Если Старец видел любочестие в других, это приводило его в умиление. Он говорил: «Мы должны вести себя с любочестием. Любочестные дети со вниманием думают и заботятся о том, как облегчить участь своих родителей или их отблагодарить. А мы, монахи, должны знать, что доставляет радость нашему Старцу и делать это, не дожидаясь, пока он нас попросит. Имейте любочестие и не эксплуатируйте чужую доброту. На человека любочестного благословения сыплются, как из мешка, а ноющий ропотник рождает несчастье и горе. Сердце становится чистым не от стирального порошка, а от любочестия. Если мы уже закончили свое послушание, то не будем оставлять без помощи нашего собрата, который не успел закончить свое. Будем приносить себя в жертву. Одна женщина говорила: "Поскольку Христос вкусил горечь и поскольку сама я огорчала Его своими грехами, испытывать радость я не хочу". И какую же она испытывала радость! Она просила других помолиться о том, чтобы она испытывала не радость, а боль за Христа. Какое любочестие! И чем больше она об этом просила, тем большая радость и веселье к ней приходили. Эта женщина вышла из пределов своего "я"».
Старец советовал: «Будем делать добро не с мыслью о выгоде и не законнически, но от любви к Богу. Если есть любовь к Богу, то я не только с легкостью выполняю свой долг, но и жертвую тем, на что имею право».
Будучи монахом, Старец не довольствовался исполнением одного лишь монашеского правила и служб суточного круга, успокаивая совесть тем, что исполнил свои духовные обязанности. Любочестие побуждало его вдаваться в большие подвиги, а для самого себя не оставлять ни сил, ни времени, ни покоя. О других он думал больше, чем о себе самом, и, желая помочь людям, приносил себя в жертву.
Итак, любочестие — отличавшая Старца добродетель. Когда он был мирянином — любочестие сделало его благодетелем других, когда он был солдатом — оно сделало его героем, когда стал монахом — сделало его Святым.
Доверие Божественному Промыслу
