Старец был очень внимательным к тому, чтобы не попасть под влияние «беспокойного мирского духа, который сделал мир подобным сумасшедшему дому». Он усердно старался хранить свое мирное состояние. Часы он всегда специально ставил немного вперед. Когда он шел в гости, то выходил раньше, чтобы избежать спешки, смущения, которые потом отрицательно влияли бы на его молитву. Старец хотел, чтобы наша молитва была мирной, прежде всего, в храме. Видя во время богослужения бесчинство, влекущее за собой смущение, он с рассуждением вмешивался и помогал восстановить порядок.
Людям Старец говорил так: «Мир во всем мире наступит тогда, когда мир будет у нас внутри. Различные борющиеся за мир организации здесь помочь не могут».
Старец подчеркивал, что мир внутренний приобретается главным образом через покаяние и соблюдение «доброго чина»[192]. Он говорил: «Настоящий мир приходит тогда, когда человек внутренне приведет себя в порядок и будет внимательным, чтобы не давать диаволу прав над собой, потому что лукавый старается отнять у него мир внезапными нападениями».
Один молодой монах спросил Старца, что ему делать, если он не успевает вовремя закончить свой монашеский канон и из-за этого смущается и волнуется. Старец ответил: «Помолись немного по четкам о самом себе, немного о живых и немного об усопших — помолись в мире, без спешки. Потом, когда у тебя будет время, восполни то, что не успел».
Старец подчеркивал, что внутренний мир помогает в аскезе: «Когда наш духовный организм имеет в себе мир Божий — ему не нужны витамины. Когда мира нет, то, сколько бы витаминов, сколько бы пищи человек ни употреблял, — на пользу ему это не идет. Поэтому в аскезе очень помогает внутреннее мирное состояние. Это внутреннее мирное состояние и питало Святых. Несчастные мирские люди питаются мясом, а сил у них все равно нет: у них дрожат ноги, поститься они не могут, а все потому, что они живут с душевной тревогой и волнением и внутри у них без остановки вырабатывается желчь и желудочный сок. Когда человек упорядочит себя внутренне, его будет питать даже небольшое количество пищи».
Однажды Старца спросили: «Почему некоторые люди теряют внутренний мир из-за пустяков?» Старец ответил: «Таким людям недостает бодрствования над собой. Надо бодрствовать, потому что тангалашка любит нападать неожиданно. Кроме того, мир, который теряется из-за пустяков, — не настоящий мир. Человек думает, что теряет мир, а на самом деле просто к тому беспокойству, которое у него было, прибавилось еще одно беспокойство. Человек, имеющий настоящий мир, всему находит оправдание».
Подчеркивая особое значение мира в монашеской жизни, Старец говорил: «Монахам нет оправдания, если они не имеют кротости, потому что они ни за кого не несут ответственности. Они должны быть внимательны только к самим себе. Когда их внутренний человек в порядке, тогда они будут иметь и кротость и смогут [мирно] перенести любое жесткое слово. Когда наш внутренний человек пребывает в добром устроении и находится в трезвении, то — даже если нас с головы до ног осыпят ругательствами — нас это нисколько не огорчит».
И вот, взыскуя этот многовожделенный мир, или, лучше сказать, взыскуя Самого Бога мира, измученные волнениями люди прибегали к Старцу Паисию. Старец был маленьким, тихим озерцом, которое не волновали мирские бури. Выполняя свое старческое служение, он нес ответственность за других и иногда, побуждаемый этой ответственностью, был вынужден обличить кого-то или что-то, был вынужден разгневаться «гневом праведнейшим». Но и в этих случаях его мир оставался при нем, потому что он вел себя так не по пристрастию, а бесстрастно — побуждаемый ревностью по Богу и любовью к сбившемуся с пути человеку, за которого Старец страдал больше, чем тот сам за себя. Хотя Старец был вынужден углубляться во многие проблемы и вопросы, Бог хранил его сердце, и мир — «превосходящий всяк ум» — его не оставлял. Рядом со Старцем умиротворялись люди и становились мирными дикие звери.
Однажды в «Панагуду» пришел очень взволнованный, встревоженный юноша. Он был в отчаянии и в руке держал веревку. «Или, Геронда, ты мне поможешь, — сказал он Старцу, — или я повешусь прямо на твоих глазах». Старец взял юношу за руку и отвел его в архондарик. Там они поговорили и вскоре вышли во двор. Юноша ушел от Старца радостным, уже без веревки, исполненным мира и надежды.
Старец Паисий был не просто мирным человеком — он был миротворцем. Он примирял детей с родителями, примирял уже готовых развестись мужей и жен, примирял начальников с подчиненными... Говоря кратко, каждую приближавшуюся к нему душу он примирял с Богом и с людьми, примирив ее прежде всего с самою собой.
Рассуждение Старца было Божиим даром и великим благословением для него самого, для тех, кто обращался к нему за советом, и для всей Церкви.
Еще будучи мирянином, Старец отличался естественным рассуждением. Он действовал «с советом и разумом».
Кроме этого, Старец глубоко, знал«естество сущих». Его замечания и объяснения, связанные с животными и растениями, удивляют даже специалистов. Старец прекрасно знал человеческий организм, знал, как он действует и от чего заболевает, он давал людям практические советы, касающиеся их здоровья, — от просто полезных до спасительных, при том, что никаких медицинских книг он не читал. Однако еще глубже он знал человеческую душу. Он был ее глубоким аналитиком, превосходным психологом и психиатром[193] — в святоотеческом смысле этих слов. От его рассудительности не укрывался характер человека, его духовное состояние, его трудности — и он подавал ему именно ту помощь, которая была нужна.
Старец использовал свой богатый и редкий духовный опыт, помогая людям, переживавшим непонятное для них состояние, различить, что с ними происходит: что-то благодатное или демоническое. Человек, пробовавший вино, может легко отличить его от уксуса, пусть они и похожи по цвету. Старец говорил: «От того небольшого опыта, который у меня есть, я вижу новоначального и понимаю, в каком состоянии он находится, понимаю его развитие, то, насколько он преуспеет. Я понимаю это от опыта: просвещение Божие — явление иного порядка».
В духовной жизни существует знание, которое происходит от научения. Выше этого знания стоит опыт. Однако драгоценнее всего — Благодать, подаваемый Богом дар рассуждения.
Сочетая опыт и Божественный дар рассуждения, Старец Паисий явился«светильником рассуждения», который освещал все темное и трудноразличимое. Старец особенно почитал пророка Даниила. Он благоговел перед ним, восхищался его смирением, но одновременно и его великим рассуждением. Ему особенно нравилось читать книгу пророка Даниила. Видя в ком-то благодатный дар рассуждения, Старец подчеркивал это, говоря: «Такой-то Старец — рассудителен» или «один рассудительный Старец сказал».
К Старцу, желая получить его совет, прибегали люди разного общественного положения и возраста. Многие приезжали издалека, чтобы услышать из его уст «да» или «нет» — в мучающей их дилемме. Другие, находясь в безвыходном положении или имея очень большие трудности, просили у Старца помощи. Один-единственный совет рассудительного Старца просвещал этих людей, облегчал их боль и часто изменял все течение их жизни.
Однажды Старца посетил благоговейный и милостивый человек, имевший фабрику. Желая помочь своим работникам, он платил им зарплату большую, чем хозяева других фабрик той же отрасли, и они стали строить ему козни, потому что их рабочие переходили к нему. Старец посоветовал этому человеку: «Плати каждому из своих работников обычную зарплату, а уже помимо зарплаты давай им в благословение сколько хочешь, но при этом говори: "Это тебе на обучение ребенка", "это тебе на замужество дочери" и тому подобное». Этот человек ушел от Старца радостным и успокоенным.
Добродетельный духовник, живший в миру, столкнулся со следующим искушением: одна женщина настаивала, чтобы он вступил с ней в плотскую связь. Она предупредила его, что, если он станет отказываться, она повесится. Духовник, будучи человеком нравственно безукоризненным и боящимся Бога, пытался говорить с ней как с человеком разумным, но, увидев, что переубедить ее невозможно и, желая выиграть время, сказал, что подумает над ее предложением. Сразу же он поехал на Святую Гору к Старцу Паисию. Этот священник боялся, что, не желая того, он станет причиной самоубийства. Старец сказал ему: «Скажи ей, чтобы шла и вешалась. Она уже тем, что задумала такое дело, духовно повесилась». Старец рассудительно понял, что эта женщина не наложит на себя рук, но лишь угрожает священнику, желая склонить его к своей похоти. Когда, вернувшись в свой город, духовник передал ей слова Старца, она ушла униженная и, конечно же, вешаться не стала.
