КОТ СТАРЦА НЕКТАРИЯ
В Ельце, старинном русском городе, много некогда пострадавшем от татарских полчищ, который высится своими домами, церквями и колокольнями на высоком берегу тихоструйной реки Сосны, – вот в этом городе некогда проводил свое детство будущий преподобный Оптинский старец Нектарий. Это были 1850-1860-е годы Его тогда звали Коля Тихонов. Бедно жил отрок, маленький еще, не умеющий как следует осознать своего положения. Его отец, бывший простым рабочим на мельнице, умер. Младшие братья и сестрички тоже, – Господь прибрал, избавил от голодной жизни: в раю поселил с Ангелами. «Было это в младенчестве моем, – рассказывал отец Нектарий о своем детстве, – когда жил я с маменькой. Двое нас было на белом свете, да еще кот жил с нами. Мы низкого были звания и притом бедные. Кому нужны такие?»
Последний вопрос («кому нужны») старец как бы предлагал слушателям для нахождения ими ответа в их собственных сердцах. Ответ был такой: ясно, что нужны эти бедняки Господу Иисусу Христу, да и нам самим тоже, чтобы все мы могли помогать друг другу и тем подвигать вперед дело спасения своих душ. Вот пожалеет какой-нибудь человек такого плохо одетого, бледного и полуголодного отрока, как Коля Тихонов, даст ради Христа его матери то ли сколько-нибудь денег, то ли хлеба, и Ангелы запишут это доброе дело в свои хартии, то есть свитки, золотыми перьями… А Коля учиться в школе не мог, так как за учение надо было платить столько, сколько Колиной матери не по карману. Но она не хотела оставлять сына неграмотным. Она посылала его в ближнее село к дьячку (так называли тогда псаломщика), который за медные деньги учил отрока церковному чтению, письму и арифметическому счету.
Божьи Ангелы дела и этого простого и доброго дьячка усердно и с любовью записывали. Не знал он, что учит будущего великого угодника Божьего, преподобного старца Оптиной Пустыни, почти самого последнего, так как дожил он, старец Нектарий, до закрытия монастыря большевиками, был арестован, приговорен к расстрелу (за что – неизвестно), посажен в тюрьму, но благодаря заступничеству Божией Матери, избежал того и прожил еще несколько лет в глухой деревушке. Много к нему туда приезжало добрых людей за советом, за благословением, за любовью (да, да!), чтобы от него, уже старого и немощного, почерпнуть душевной крепости, сил для дальнейшей борьбы с волнами бурного житейского моря. Через него силы эти давал людям Бог.
До старости не забывал он своего детства, находил в нем и рассказывал поучительные случаи. О том, как то, что случается в детстве, отзывается через много лет и иногда очень сильно… Однажды мать его сидела и шила что-то, а он, Коля, играл на полу возле ее ног с котенком. В комнате было темновато от скудного освещения, по углам стоял мрак. Но у котенка большие зеленые глаза в полусумраке светились, как фонарики. Коля с удивлением обратил на это внимание, это его сильно поразило… И вдруг, когда котенок мирно сидел возле него, схватил он из маминой иголочной подушечки одну иголку и хотел уже проколоть котенку глаз, чтобы посмотреть, что там такое светится… Но мать заметила это и быстро перехватила его руку. «Ах ты! – воскликнула она. – Вот как выколешь глаз котенку, сам потом без глаза останешься. Боже тебя сохрани!»
Прошло много лет, Николай Тихонов, уже юноша, успевший пройти некоторую жизненную школу, пришел в Оптину Пустынь, в Иоанно-Предтеченский Скит, к преподобному Амвросию. Преподобный был прозорлив, он посмотрел на этого юношу и увидел его будущее… Николай стал послушником и начал помогать цветоводу украшать дивными цветами Скит, и без того благоухающий и преиспещренный… А Николай с детства любил и цветы, и простую травку, и всякую живность, порхающую, ползающую, бегающую по земле среди травы и листьев… Радовал его Господь творением Своим, веселил его сердце. Начал он привыкать понемногу к трудной монашеской жизни, с Божьей помощью и при неустанной молитве взращивать в своей душе все доброе.
Когда был он уже иеромонахом, нареченным при постриге Нектарием, он подошел однажды к святому Амвросиевскому колодцу, что возле скитских ворот, а там другой монах набирал себе воды. Над колодцем подвешен был черпак с длинной заостренной ручкой. И вот тот монах, черпая воду, едва не выколол нечаянно глаз отцу Нектарию длинной ручкой черпака, так как конец ее пришелся как раз против его глаза. Еще секунда – и остался бы старец с одним глазом. «Если бы я тогда котенку выколол глаз, – говорил он, – и я был бы сейчас без глаза. Видно, всему этому надо было случиться, чтобы напомнить моему недостоинству, как все в жизни от колыбели до могилы находится у Бога на самом строгом учете».
Вот что значит дурной поступок в детстве. Ведь даже о помысле, о намерении (Коля все же не выколол котенку глаз) Господь потом напоминает. Не делай ни другому человеку, ни животному, ни птице, ни какому-либо вообще живому существу того, чего бы ты не хотел претерпеть сам. Вот Божий закон. Для того и рассказывал старец Нектарий эту историю, чтобы не только взрослые люди, но и дети на простом примере поняли, на каких путях лежит возгревание в себе любви к ближнему.
Вот и еще простое его слово: «Коли дитя в младенчестве сердится, то уже согрешает». Над этими словами отрокам и отроковицам надо бы хорошо задуматься. Сердитость, пусть и мимолетная, ребячья – начаток зла, корешок, который может пустить ядовитые побеги… Сердится человек, будучи младенцем, – ну, это еще не так страшно. Сердится отроком, юношей – это похуже, так как сердитость может толкнуть на необдуманные поступки и слова. И совсем плохо, когда пребывает часто в сердитости и злобе зрелый муж. Это чувство всегда направлено против ближнего. Значит – против одной из главнейших заповедей Христовых.
Главное-то вот что: любить Бога и любить ближнего. Этому учат нас святые Отцы, среди них и Оптинские преподобные старцы. А учили тому, что сами исполнили на деле. Сколько любви ко всем, с кем он сталкивался, было в старце Нектарии! А старчествовать в Скиту он начал с 1912 года, когда его предшественник, преподобный Варсонофий, переехал в Старо-Голутвин монастырь – поднимать его, возрождать из запустения. Отец Нектарий поселился в хибарке, где ранее жили преподобные Амвросий и Иосиф. Скромен и смирен был о. Иосиф, старчествовавший после своего учителя, о. Амвросия, – и если он говорил что-то на пользу обращавшимся к нему, то всегда как бы не от себя, а от своего покойного наставника; вот он, мол, в таком-то случае говорил то-то… Каково же было смирение о. Нектария? «Некоторые меня ищут как старца, – сказал он одному человеку, будущему протоиерею, – а я, как вам сказать, все равно что пирожок без начинки». А когда шамординская монахиня Любовь попросила о. Нектария дать ей наставление, он предложил ей пойти к старцу Анатолию. Но она настаивала: «Батюшка, ведь вы старец, как же вы отказываетесь?» На что о. Нектарий ответил со смиренным видом: «Это одно недоразумение… Я здесь поставлен только сторожем… Какой я старец? Я нищий, ко мне еще присмотреться надо… Это вы земные Ангелы и небесные человеки, а я земнородный…» Или отсылал к своему келейнику, будущему карагандинскому старцу Севастиану: «Вы об этом спросите моего келейника, отца Севастиана, он лучше меня посоветует, он прозорлив». И ведь это не из одного смирения он говорил – о. Севастиан действительно был прозорлив и стал потом великим и благодатным старцем.
Иногда о. Нектарий оставлял человека, пришедшего к нему за разрешением какого-нибудь духовного вопроса, в комнате одного, – в той комнате, где когда-то принимал народ великий старец Амвросий. И тот человек тихо сидел, а эта комната, вся обстановка ее, иконы и картины, книги и простая мебель – много говорила его душе. Невольно думалось ему о преподобных Амвросии и Иосифе. И благодатный дух, всегда присутствовавший в этой келлии, оживотворял скорбящее или растревоженное сердце сидящего в одиночестве человека. Он оживал, укреплялся духом… Иногда о. Нектарий оставлял на столе и раскрытую книгу где такой человек находил ответ на свой вопрос. Потом о. Нектарий возвращался, беседовал с ним, а душа этого человека уже готова была к принятию его старческих слов.
Из комнаты в комнату в старческих келлиях ходил неслышной поступью пушистый серый кот… Выйдет старец Нектарий – и кот за ним. Войдет – и он здесь… Скажет ему что-нибудь старец – кот, словно разумный, исполнит: пойдет и сядет, где скажут, сходит в приемную или на крылечко. Чаще же сидит у теплой печной стены и дремлет. Или, склонив голову, как бы слушает молитвы старца… Иной раз погладит его о. Нектарий и скажет: «Преподобный Герасим был великий старец, и потому у него был лев… А мы малы, и у нас – кот».
Великий старец Герасим жил в V веке. Созданная им иноческая обитель находилась в заиорданской пустыне. Это была обитель отшельников, которые из своих уединенных келлий (часто это были просто пещеры) сходились в монастыре только на субботу и воскресенье ради Божественной службы и святого Причащения Христовых Тайн. «Однажды шел старец Герасим, – говорится в его Житии, – по иорданской пустыне и встретил льва, показывавшего ему свою лапу, опухшую и загноившуюся от вонзившегося в нее шипа… Старец, видя льва в такой беде, сел, взял его лапу, вытащил занозу, очистил рану и обвязал ее платком. Исцеленный лев с тех пор не покидал старца и ходил за ним, как ученик. Старец питал его, давая ему хлеба или иную пищу».
