Булла 1768 г. вызвала возмущение далеко за пределами Пармы, так как в ней увидели возобновление политики Григория VII, Иннокентия III и других пап, мечтавших о гегемонии над светскими властями. Бурбонские дворы, то есть Франция, Испания и Неаполь, выступили с протестом против буллы и потребовали от Климента XIII немедленного удовлетворения за то оскорбление, которое он нанес одному из представителей Бурбонского дома. Но папа не только не согласился смягчить свою грозную буллу, но принял вызывающий тон по адресу трех «незваных защитников» оскорбителя папских прав в Парме. Началась резкая полемическая переписка между Римом и бурбонскими дворами. К ним вскоре присоединилась Португалия, министр которой Помбаль решил использовать «пармский инцидент» для окончательного сокрушения иезуитского ордена не только в романских странах, но и во всем мире.
Так как папа упорствовал, французские войска заняли Авиньон и Венессенское графство, а неаполитанские — Понтекорво и Беневент. Эти папские владения были взяты под залог и, как гласило официальное сообщение по этому поводу, подлежали возвращению папе, если он торжественно откажется от своих притязаний на вмешательство в дела суверенных государств. Папа, кроме того, должен был признать полный суверенитет светской власти над Пармой и отказаться от ленных прав на нее. Наконец, ставилось решительное требование о роспуске ордена иезуитов.
Среди самых влиятельных лиц папского двора заговорили о необходимости спасти «авторитет» и «вечное величие» папства путем принесения в жертву иезуитского ордена, считавшегося в глазах многих главным виновником агрессивной деятельности курии за последнее столетие. Дело в том, что фактически этот орден был помимо Португалии запрещен с 1764 г. во Франции, ас 1767 г. в Испании, Неаполе и Парме. Во всех этих государствах его запрещение сопровождалось разоблачениями, свидетельствовавшими о злоупотреблениях иезуитов, о жестокой эксплуатации ими народных масс, об использовании ими своего могущества во вред государственным интересам и для умственного и нравственного порабощения народов.
Иезуиты были так ненавистны широким слоям верующих католиков, что ненависть эта угрожала папству крупными недоразумениями и неприятностями, если бы оно вовремя не отмежевалось от солидарности с компрометировавшим его орденом. Это поняли некоторые представители высшего духовенства из папского окружения. Так завязалась борьба вокруг вопроса об иезуитах в недрах самой курии, причем Климент XIII поддерживал то одну, то другую сторону, не решаясь занять определенной позиции до самой своей смерти, наступившей 3 февраля 1769 г.
Выборы нового папы кардинала Ганганелли, назвавшего себя Климентом XIV (1769–1774), происходили в напряженной обстановке: понадобилось голосовать 185 раз, прежде чем Ганганелли собрал необходимое количество голосов. Конклав хорошо знал, что католические державы отпадут от Рима и провозгласят независимость отдельных национальных церквей, если выбор падет на иезуитского кандидата или даже на сторонника снисходительного отношения к иезуитскому ордену. Поэтому члены конклава значительным большинством голосов поддерживали лишь такие кандидатуры, которые не успели зарекомендовать себя в качестве сторонников иезуитов.
С другой стороны, конклав боялся голосовать за неиезуитского ставленника. Участники конклава долго не решались подавать свои голоса и за Климента XIV, который еще задолго до своего избрания был известен в качестве «затронутого» просветительными идеями кардинала и выступил в 1758 г. против обвинения евреев в употреблении христианской крови с ритуальной целью, когда подобному обвинению подверглись польские евреи в Ямполе на Днестре.
Этого выступления кардиналы никак не хотели простить Клименту XIV, тем более что папа не был склонен считаться с мнениями отдельных кардиналов и намеревался вести более или менее самостоятельную и независимую линию в вопросах, носивших тогда особенно острый характер, в частности в вопросе о иезуитском ордене.
После своего избрания Климент XIV начал переговоры с бурбонскими дворами и выразил готовность отменить буллу 1768 г. и заключить союз с Пармой, из-за которой разгорелась столь роковая для папства борьба. Это примирительное настроение папы вызвало раздражение иезуитов, они и слышать не хотели об уступках Бурбонам и стали резко нападать на папу. Они были недовольны, в частности, его распоряжением прекратить чтение в церквах в так называемый «великий четверг» буллы «In coena Domini» («На вечери господней»), изданной в 1536 г. Павлом III. В этой булле, как уже отмечалось, изрекалась анафема на всех еретиков, в частности и на тех, которые «позволяли» себе сомневаться в праве главы католической церкви вмешиваться во внутреннюю жизнь государств и диктовать свою волю тому или иному монарху. Отмена чтения этой буллы свидетельствовала об отказе курии от вмешательства в деятельность суверенных государств; но именно подобного рода отказ всего более и вызвал недовольство иезуитов. В десятках тысяч экземпляров они распространяли по всей Европе оскорбительные для Климента XIV комментарии по поводу этого шага папы. Одновременно с памфлетами против папы распространялись карикатуры на ряд министров и королей, причем чаще всех фигурировал испанский король Карл III в объятиях дьявола, подстрекающего его на борьбу с церковью, в частности на избрание папой такого человека, каким был кардинал Ганганелли.
Климент XIV одновременно вызвал недовольство и романских монархов, считавших недостаточными его уступки и продолжавших поэтому держать в своих руках Авиньон и другие владения курии, и иезуитского ордена, возмущавшегося готовностью папы идти навстречу таким требованиям королей, которые были «равносильны глумлению просветителей над истинным христианством».
Климент XIV медлил и колебался. Даже официальное требование португальского представителя, которого поддерживали три посланника бурбонских дворов, об упразднении ордена иезуитов не подействовало на папу. По-видимому, сочувствие Климента XIV, материально во многом связанного с иезуитским орденом, было, несмотря на все, на стороне иезуитов. Кроме того, он боялся этой прекрасно дисциплинированной и могучей организации. Португальскому представителю был дан уклончивый и неопределенный ответ, вызвавший новые нападки на «недостойного» наместника бога на земле. Положение обострялось. Иезуитский орден выступал как воинствующий авангард католицизма, олицетворяя его наиболее агрессивные тенденции, как носитель крайних идеи контрреформации и опасных для суверенитета государств средневековых идей. Его уничтожение представлялось широким кругам буржуазии особенно важным делом, без которого немыслимо было дальнейшее шествие по пути освобождения государства от церковной опеки. Но именно потому, что иезуитизм рисовался в виде главнейшего барьера, защищавшего привилегии, богатство, мощь и власть католической церкви, защита его казалась необходимой не только членам ордена, но и папству, не всегда во всем следовавшему за иезуитами. Были, однако, и такие деятели церкви, которые готовы были уступить «Бурбонам-заговорщикам», как называет немецкий историк Онкен тогдашних королей Франции, Испании, Неаполя и герцога Пармы. В числе этих «компромиссных» руководителей католицизма оказался в конце концов и папа Климент XIV. 21 июля 1773 г. буллой «Dominus ас Redemptor» он объявил о роспуске Общества Иисуса и о его полном упразднении — «на веки вечные».
Булла эта говорила о том, что иезуитский орден сеял везде смуту, что из-за него невозможно сохранение мира в церкви и что тщательное расследование его деятельности подтвердило правильность обвинений по адресу иезуитов.
Несметные богатства ордена менее всего свидетельствовали об истинно христианской жизни, которая подобает людям, посвящающим свою жизнь служению богу. Оказывается, что в землях австрийской короны иезуитские имения оценивались в 15 500 тыс. гульденов, что в Баварии коллегия в Ингольштадте располагала суммой свыше 3 млн. флоринов что 60 «отцов» в одном силезском округе имели доход в 47 тыс. талеров, что в Испании ежегодно земельные владения ордена приносили ему 2,5 млн. франков, а в Польше около 3 млн., в Португалии свыше 4 млн., а в Италии около 8 млн. Еще большие доходы Общество Иисуса получало в заокеанских владениях Испании и Португалии. Только редукции Парагвая давали иезуитам ежегодно 2,5 млн. франков, а в Перу, Новой Гренаде, Мексике и на Антильских островах доходы были еще больше. На одной Мартинике у ордена было владений больше чем на 4 млн. франков. Если даже принять во внимание незначительную доходность землевладения, то недвижимая собственность ордена, по определению историка Бемера, равнялась в 1760 г. одному миллиарду золотых марок.
Такого богатства орден достиг путем самых разнообразных торговых и промышленных предприятий. Так, в Мексике он владел лучшими сахарорафинадными заводами и очень доходными серебряными рудниками. В Парагвае он собирал на своих плантациях чай, а из Перу вывозил ежегодно до 80 тыс. голов скота. Племя чикито доставляло ему воск, а племя мохос — какао. Еще доходнее были обширные промышленные заведения, в которых велось производство товаров массового потребления: четок, восковых свечей, ковров, одеял, бумажных тканей и т. п. Орден занимался спекуляциями, и скандальные истории в связи с этим часто выплывали наружу, вызывая всеобщее возмущение. Особенно печальную известность получило дело Лавалетта — прокуратора иезуитов на Антильских островах, отказавшегося уплатить долг в 2400 тыс. ливров, хотя у ордена на Мартинике было владений на 4 млн. Гражданский процесс против Лавалетта превратился в уголовный процесс против всего иезуитского ордена.
