Многие пытались сфотографировать Старца тайно или явно, в то время как он стеснялся выразить несогласие в присутствии игуменов, епископов или во время Крестного хода. Некоторые фотографии действительно выходили хорошо, однако чаще на фотографиях Старец получался неудачно. Обычно на фотографиях Старец выглядит огорченным из-за того, что его фотографируют, так что смотрящий на фотографию чувствует себя виноватым.
Однако есть много свидетельств и о том, что, когда Старца тайком или исподтишка фотографировали без благословения, он чудесным образом не фотографировался, «не попадал» в фотообъектив. В одних случаях засвечивалась пленка или ломался фотоаппарат, а в других — фотография выходила хорошо, но Старца... на ней не было!
* * *
Профессиональный фотограф, господин К., рассказывает: «Однажды я посетил Старца и получил большую помощь от его богопросвещенных советов. Однако еще больше меня привела в умиление его чрезвычайная любовь и жертвенность. Болезнь совершенно лишила его сил, он очень страдал от боли. Однако, поняв, что я нуждаюсь в его совете, он забыл о своем собственном состоянии, прилег во дворе на пеньках (ведь он не мог тогда ни стоять, ни сидеть) и стал со мной беседовать. Когда я уходил, мне захотелось его сфотографировать, чтобы, глядя потом на его фотографию, вспоминать о нашей благословенной встрече. Однако, зная, что он откажется фотографироваться, я из-за спин других паломников сделал два снимка. Но Старец, хотя я в тот момент ничего и не понял, помешал съемке по-своему: после проявления пленки, оба кадра были совершенно черными, такими, словно бы я делал эти фотографии, забыв снять крышку с объектива!»
* * *
«Однажды, — свидетельствует другой паломник, — я пришел в "Панагуду". Там никого не было. Я понял, что сам Старец был в келье, потому что навесной замочек на деревянной двери, которая вела в дом, висел открытым. "Какая удача!" — подумал я. Я поместил среди веток свой фотоаппарат так, чтобы его не было видно, навел его на дверь кельи и постучал в железное клепальце. Как только Старец вышел на порог, я нажал на спуск. Ах, как мне было радостно!..
Однако представьте мое изумление, когда, проявив пленку, я увидел, что, хотя дверь вышла очень четко, Старца Паисия на пороге... не было!»
* * *
Подобное происходило и в случаях, когда беседу со Старцем хотели записать на магнитофон. То заклинивало кассету, то магнитофон переставал записывать, то на записи было все что угодно — голоса третьих лиц, пение птиц, шумы — кроме голоса самого Старца!
* * *
Свидетельство одного студента: «Однажды с однокурсниками я посетил Старца Паисия. Мы начали беседу, и Старец, догадавшись, что мы записываем ее на диктофоны, велел нам их выключить.
Мои товарищи выключили диктофоны, но я — поскольку мой диктофон был спрятан как следует — решил его не выключать. В какой-то момент Старец вновь сказал: "Да выключите вы Свои магнитофоны!" — и добавил: "Да и хотя бы вы их не выключали — все равно они ничего не запишут".
Когда мы уходили от Старца, я выключил диктофон не сразу. Потом я стал слушать кассету и убедился, что и до беседы со Старцем, и после нее запись была нормальной, а беседа Старца с нами на кассету не записалась ».
* * *
Свидетельство господина Георгия Куркулиотиса: «Однажды к Старцу пришла группа студентов, один из которых принес с собой маленький магнитофон, чтобы записать беседу. Вдруг Старец повернулся к нему и сказал: "Та штука, которая спрятана у тебя в кармане, ничего не записала". Молодой человек похолодел. И действительно, на кассете не записалось ни одного слова».
Старцу Паисию была дана Благодать — подобно Адаму до его падения и многим Святым нашей Церкви — свободно обращаться с дикими зверями так, чтобы те ему не вредили. Дикие животные интуитивно чувствовали великую любовь Старца и чистоту, которую имел человек до падения. Известно, что если человек вновь восстановит в себе первородную и первозданную красоту, утраченную Божественную Благодать, то он станет владыкой твари и будет начальствовать над всеми птицами небесными, пресмыкающимися и зверями. Тогда происходит примирение с тварью. Святые Отцы так говорят о состоянии человека до грехопадения: «Если Бог пребывает в ком-то, то ему подчиняется все — как Адаму, до преступления им заповеди Божией»[235].
Старец говорил: «Если человек поставит себя на место другого, то потом он может возлюбить всех: и людей, и животных — даже самых диких. Он вмещает в себя все [творение], а сам выходит из себя ради любви.
Вот, например, я вижу дикое животное и думаю, что я тоже мог быть бы таким животным. Ведь Бог хозяин, и Он мог бы сотворить меня зверем. Если я поставил себя на место животного, я стану его любить и мне будет жаль даже змей. Подумайте: мне бы понравилось, если бы я, будучи змеей, выползал погреться на солнышке, а кто-то подбегал бы ко мне и бил меня палкой, разбивал мне голову? Божественная любовь извещает о себе диких животных. Животное способно отличить человека, который его любит, от охотника, который хочет его убить. Человека, который его любит, оно не боится и приближается к нему. Раньше я думал, что такой интуицией обладают все дикие животные, кроме змей. Однако потом я убедился в том, что и змеи имеют точно такую же интуицию. Ее имеет даже гадюка — которая по сравнению с другими змеями как коза по сравнению с овцами».
Как-то раз один диакон спросил Старца: «Геронда, я слышал, что у Вас есть змеи. Неужели это правда?» Старец ответил: «Да, дьякон, правда. Змеи живут у меня вот здесь, в сердце. Когда тебя рукоположат во священника и сделают духовником, приходи — и я тебе их покажу».
* * *
Житель города Коницы, господин Георгий Папа- темистоклеус прислал следующее письменное свидетельство: «Когда Старец Паисий жил в монастыре Стомион, мы приходили туда почти каждые субботу и воскресенье, нас как будто тянула к нему необъяснимая сила. Там мы находили мир, рядом со Старцем умиротворялся наш дух и наша душа. Одновременно мы тоже старались помочь ему в разных работах. Однажды он послал меня в монастырскую кладовку за мотыгой и лопатой.
— Георгий, — сказал он мне, — ты там увидишь двух змеек. Не бойся: они неопасные.
Я зашел в кладовку, направился было к инструментам и вдруг увидел двух огромных полозов, которые тоже поползли в сторону, где стояли лопаты и мотыги. Я в ужасе попятился и был готов убежать. Вдруг сзади я почувствовал худую, но твердую руку Старца. Остановив меня, он мирным и тихим голосом "приказал" змеям: "А ну-ка ползите в свой угол, не видите разве, что Георгий боится?"
Потом он пошел за мной, поняв, что змеи сильно меня напугали. Я обернулся, чтобы посмотреть на него, но он опустил глаза вниз.
В другой раз в монастырской кухне я услышал голос одного из школьных друзей Старца Паисия: "Ну дай же мне, отец Паисий, его подстрелить!" Я увидел, что этот человек поднимал ружье и целился, а Старец своим сладким и мирным голосом говорил ему: "Нет, Янис, ведь у него же крест на голове!" Я свесился из окна и увидел ничего не подозревающего зайца с черным крестиком на лбу, который сидел недалеко от монастыря.
Вообще зайцев он подзывал так, как мы зовем кошек, и они рядом с ним жить не боялись.
А этого зайца Старец поймал на монастырском огороде среди посадок фасоли. Вот тогда он и нарисовал ему на лбу крест и предупредил своего зятя (мужа своей сестры) Василия и других охотников, чтобы они были внимательны и его не подстрелили».
* * *
Однажды во двор монастыря Стомион забежали два медвежонка. Старец схватил их за загривки и сказал: «В другой раз внутрь монастыря не заходите. Если хотите, чтобы я вас покормил, идите к задней двери, которая ведет на кухню», — и он показал им, где эта дверь. Об этом случае послушнику монастыря Стомион Павлу рассказали два жителя Коницы.
* * *
Паломник с Кипра М. С. рассказывает: «Однажды в "Панагуду" пришла группа кипрских паломников. Старец сказал им, чтобы они сами взяли из коробки лукум. Как только они открыли крышку, они стали глядеть друг на друга в недоумении. В коробке с лукумом было полно Муравьев. Видимо, кто-то из паломников плохо закрыл крышку, хотя Старец написал на крышке, чтобы ее закрывали плотно. Муравьев было так много, что лукума под ними даже не было видно, он казался черным.
Поняв, в чем дело, Старец взял из коробки кусочек лукума, отложил его в сторону и ласково, но в то же время серьезно и строго сказал муравьям: "Этот кусок ваш. Идите и ешьте его, а другие куски оставьте людям".
Мы в изумлении наблюдали, как муравьи, оказывая послушание Старцу, выползли из коробки, сползлись к "своему" лукуму и стали его есть».
* * *
Свидетельство насельника скита святой Анны монаха Алипия: «Я познакомился со Старцем, когда мне было пятнадцать лет. Благодатью Божией я стал монахом в монастыре Кутлумуш. Из монастыря я каждый день приходил к Старцу и встречался с ним. Я слышал, что он творит чудеса, и мне захотелось тоже увидеть какое-то из его чудес. Этот помысел не оставлял меня целый месяц.
