Старец молился обо всех, а Бог давал необходимое каждому. «Вы поглядите, — говорил Старец, — сколько народа получает помощь от молитв! Они получают Божественную помощь, потому что имеют на нее право. А Бог выберет подходящий момент, чтобы эту помощь оказать. Когда молитва сильна, с Неба снисходит Сам Христос и помогает нуждающейся душе. Если человек имеет дерзновение в молитве, то он похож на министра, который просит о чем-то премьер-министра, и тот выполняет его просьбу».
Один святогорский монах рассказывает: «Перед демобилизацией со срочной службы в армии я получил отпуск и приехал на Святую Гору, где впервые встретился со Старцем Паисием. Я спросил его о том, что касалось меня лично, а потом рассказал о своем близком друге, который хотел жениться, однако родители девушки были против. В отчаянии он хотел покончить жизнь самоубийством. Когда я приехал в родной город, то несколько раз за отпуск встречал этого парня. И он мне говорил: "Я хочу наложить на себя руки, но меня словно что-то удерживает".
Уволившись в запас, я решил приехать на Святую Гору и стать монахом. По дороге на Афон я заехал в Суроти и там встретился со Старцем. Со времени нашей последней встречи прошло семь-восемь месяцев. Старец с участием спросил меня: "А как поживает твой друг (и он назвал его имя)?" Только тогда я осознал, что все это время, все эти месяцы Старец молился о моем друге, и его молитвы помешали тому себя погубить». Старец особо подчеркивал то, что «приношение монаха — это молитва о мире. Вместо того чтобы посещать заключенных в тюрьме, он молится об усопших».
Однажды Старца спросили: «Сколько времени мы должны молиться об усопших? Неужели своей молитвой ты сможешь извлечь душу из ада?» Старец ответил: «Из своего опыта я знаю только то, что посредством молитвы душа усопшего человека из мрачного, сырого каземата может быть переведена в более приличную комнату. Тебе этого мало?»
Одному монаху Старец сказал: «Тебе что, нечем заняться? Я найду тебе дело. Клади поклоны об усопших. Знаешь, какую они испытывают нужду?»
Молитва Старца становилась поводом для помощи многим душам, поэтому диавол старался его молитве помешать. Старец говорил: «Искуситель находит способы, чтобы нам помешать. Он посылает мне людей, чтобы они отрывали меня от молитвы. Однако происходит и противоположное. Я понимаю, когда приходят люди, которых мне посылает Бог».
Однажды ночью монах, живший недалеко от Старца Паисия, услышал, как из его кельи доносятся песнопения. Он спросил Старца, что за песнопения слышались ночью с такого-то по такой-то час. Это было время, которое Старец посвящал молитве. Отец Паисий удивился. Он не знал, о каких песнопениях идет речь. «Нет, — ответил он, — я на Утрене не пою, совершаю ее по четкам». Кто знает, может быть, это было пение Небесных Сил, которые помогали Старцу в его молитвах и возносили их к Богу?
Поистине мир стоит молитвами Святых, как написано о преподобном Антонии Великом:«Вселенную утвердил ecu молитвами твоими, отче преподобне».
Мы не знаем, были ли случаи, когда Старец Паисий своими молитвами утверждал Вселенную. Но не подлежит сомнению то, что он утвердил своими молитвами бесчисленные души людей, каждая из которых имеет цену большую, чем весь мир. Кроме этого, своей молитвой он исцелял больных, освобождал бесноватых, и только Бог знает, скольким людям он без шума помог прийти к Нему и спастись.
Сейчас, когда Старца уже нет рядом с нами, когда он не может возжигать за нас свечи и приклонять колени в молитве за весь мир, мы верим, что, находясь на Небе, он помогает нам лучше и результативней. Доказательство этого — его чудеса и явления, происшедшие после его кончины.
Всю свою жизнь Старец в молитве сгорал подобно свече. Сейчас неугасимая свеча его молитвы непрестанно горит пред Престолом Святой Троицы как ходатайство о спасении каждого из нас.
По общему убеждению всех беседовавших со Старцем Паисием и всех читавших его книги, он обладал даром слова и Богословия — высшим из всех дарований Святаго Духа. Его слово было простым — подобно слову рыбарей-апостолов. Оно было практическим, живым и образным, влекущим к себе, нежным и сладким. Подобно живительной влаге, оно напояло жаждущие души. В рассказах ему не было равных. Старцу удавалось без натуги, естественно вплетать в рассказ забавные истории и шутки. Рассказ становился приятным, образным, так можно было лучше подчеркнуть что-то духовное. Часто он приводил примеры из природы и жизни, «глаголал в притчах». Его слово было ясным, поэтичным и афористичным. Он мог свободно говорить целый день, не готовясь заранее, а слушатели ловили буквально каждое его слово.
Старец не читал лекций, не стремился изобразить из себя учителя. Обычно он беседовал с людьми, приходившими к нему в каливу, или, если в близких по духу монастырях его об этом просили, беседовал с братией, или отвечал на их вопросы.
Он произносил немного слов, однако их было достаточно, чтобы удовлетворить многие вопросы и недоумения. Он обладал умением и рассуждением, оттолкнувшись от малозначащего повода, перейти к превосходному духовному поучению.
Старец Паисий обладал способностью превращать пустые разговоры в духовные. «Слава Богу, мы перекрыли крышу нашей кельи», — сказал ему один святогорец. А Старец, переводя разговор от материального строительства к духовному созиданию, ответил: «Как в доме самое основное — крыша, которая защищает дом от воды, так и в человеке — самое главное, чтобы у него не давала течи голова, то есть чтобы он не принимал помыслы».
Его слово брало людей за душу. «На меня производило впечатление, — говорил бывший наркоман, — то, что двумя-тремя словами Старцу удавалось прийти к взаимопониманию с такими, как я, и пробудить в нас интерес к жизни».
Слова Старца действовали на людей в соответствии с их внутренним расположением: одни приходили в себя и каялись, другие задумывались о жизни, третьи воодушевлялись, четвертые получали утешение. Он не пытался убедить людей рационально, но помогал им духовно.
Изумляет многосторонность Старца, широта его практических знаний, его мудрость и безграничная память. Он был способен духовно руководить монахами и монастырями, разрешать проблемы мирских людей — неженатых и семейных, беседовать с учеными, на которых производили впечатления его знания, и гибкость ума. Он умел снисходить или подниматься до того образовательного уровня, на котором находился собеседник, и до того духовного состояния, в котором тот пребывал. Он принимал во внимание его характер, профессию, происхождение, интересы и другое. Обычно он«глаголал человеком созидание и утешение и утверждение»[237] и «о царствии Божии»[238]. Он старался не богословствовать без причины. Но, если в этом была необходимость, он богословствовал непрельщенно — простыми словами выражая те Божественные откровения, которые были открыты ему на опыте. Богозрение предшествует богословию. Именно оно явило богословом неграмотного монаха. Старец говорил, что «богословие без личного опыта похоже на крота, который пытается описать солнце».
Безусловно, в словах Старца присутствовал и человеческий элемент — как следствие его человеческих знаний и человеческого опыта. Иногда он употреблял фразы: «Помысел говорит мне, что...» или «Я думаю вот как...». Бывали случаи, когда, говоря о текущих, второстепенных событиях как человек, Старец и ошибался — да он никогда и не считал себя безошибочным.
Однако, если речь шла о духовных состояниях и вопросах, о спасении души, Старец внимательно следил за собеседником, вглядываясь ему глубоко в глаза своим проницательным взглядом и одновременно внутренне молясь о нем. Когда он понимал суть вопроса, то начинал «говорить то, что подавалось ему Благодатью»[239]. Его ответы были настолько четкими и ясными, что они извещали людей изнутри и принимались ими как изречения из Священного Писания.
Такой исключительной силой, такой способностью к бесспорному восприятию слова Старца обладали потому, что не были его собственными, но — происходили от Святаго Духа. Старец просто передавал другим Слово Божие, которое снисходило к нему свыше и зарождалось в его сердце. Во все времена это слово являлось «исключительным, совершенным и истинным признаком святых»[240].
В таких случаях он говорил как имеющий власть, с уверенностью, не оставляя возможности для сомнений. Если Бог не давал ему слова и не извещал его, он не отвечал. Он говорил: «Давайте помолимся» — и давал ответ через несколько дней.
От природы Старец Паисий был красноречивым, изящным, искусным и убедительным оратором. Однако высокую цену его дарованию придает, главным образом, не то, как он говорил, но то, о чем он говорил. Его слова обладали силой открывать Царство Божие и изменять души людей, потому что и сам он был духовно изменен Божественной Благодатью.
