О последних днях и трагической гибели Серафима и Феогноста будет рассказано в следующей главе.
В 2011 году природа как будто бы вспомнила, что давно не проверяла на прочность наш любимый город. Сначала 1 мая было сильное землетрясение. Да такое, что половина алматинцев провела ночь на улице, боясь вернуться в свои дома. Кстати, некоторые дома оказались повреждены. Особенно старой постройки. А уж сколько народу попало в больницы с сердечными приступами и гипертоническими кризами из-за природного катаклизма — и не сосчитаешь.
Дальше больше. 17 мая над городом пронесся ураган жуткой силы. В некоторых районах Алматы со строек уносило бетонные блоки, и они летали, как бабочки. Но больше всех пострадали горы Заилийского Алатау. Так в Иле-Алатауском национальном парке лес был поврежден на территории 480 гектаров. Погибло около 100 тысяч кубометров деревьев. А ведь, чтоб вырастить новую сосну в 20 метров (именно такие и росли здесь), нужно не менее 150 лет…
Церковь я посещаю нечасто. Но тут пошел. Потому как не было уже уверенности в том, что злые силы природы отстанут от лучшего города на свете. И знал, кого о защите и помощи просить, ведь были на нашей земле такие иеромонахи Серафим и Феогност, которые жили еще в Верном и всегда молились об избавлении города и его жителей от природных бед. Помолился в храме об этом и я. Хорошо так помолился. Потому что верил: Серафим и Феогност нам помогут. Недаром они в этих горах и упокой свой нашли.
А рядом со мной молились другие прихожане. И кто-то услышал мою молитву, да подхватил. А вскоре уже все, кто был в церкви, возносили молитвы святым Серафиму и Феогносту, чтобы заступились перед Богом за наш чудесный град, защитили его от стихии.
И вы знаете, все лето прошло очень спокойно. Даже обычно дико жаркая температура не мучила алматинцев. Все ждали, что в июле-августе опять будет под 40 градусов и выше и может возникнуть опасность селевых потоков из растаявших моренных озер в высокогорье. Но нет. Температура практически все время колебалась максимум в районе 30 градусов. Из-за непривычно же частых кратковременных дождей многим алматинцам лето вообще показалось слишком прохладным. Зато не было больше никаких бурь, землетрясений и других природных катаклизмов.
Леонид Вересов (Алматы)
Я немец по национальности. Понятно, что когда распался СССР, поспешил с женой, детьми и тещей уехать на историческую родину. Хотя у нас в Каскелене (городке, находящемся неподалеку от Алматы) все было нормально — свой дом, друзья, рядом красивейшие горы… Но работы уже почти не было, у нас на предприятии половину коллектива уволили. Не стал ждать, что и меня уволят. Списался с двоюродным дядей в ФРГ и уехал в 1993 году туда.
Не поехал с нами только мой отец. Он сказал, что коней и корней в его возрасте не меняют. А его кони и корни здесь, где он родился, вырос, стал уважаемым человеком, вырастил сына и увидел внуков. Спорили мы с ним долго, но он твердо держался своей позиции. Мы даже поругались с ним сильно перед нашим отъездом.
В Германии, конечно, жизнь сахаром не оказалась. Тяжело было поначалу. Особенно жене и теще — они языка совсем не знали. Правда, потихоньку дела стали налаживаться. Наши близняшки пошли в школу и уже через полгода вовсю щебетали по-немецки. Я устроился работать механиком с нормальной зарплатой. Интересно, что местные немцы нас до сих пор зовут «русскими». Хоть мы и приехали из Казахстана. Тысячу раз им об этом рассказывал, — а им хоть бы хны, русские, и все.
О русских и их вере православной пришлось мне вспомнить и еще раз. Повод был, правда, печальный. Отец мой к концу века сильно расхворался. Женщина же, которая с ним жила последние пять лет, оказалась нечестным человеком. Говорила, что жалеет и уважает его, а на самом деле прописалась в отцовской квартире и явно ждала, когда он скончается. Сколько денег потратил тогда на телефонные звонки ему и друзьям, оставшимся в Каскелене и Алматы, — дом построить можно было. Товарищи помогали, чем могли, и лекарствами, и врачей хороших на консультации приглашали. Ничего не помогало. Чахнул отец.
Тут-то теща и вспомнила, что ее бабушка рассказывала о преподобномучениках Серафиме и Феогносте, которые помогали всем, кто бы к ним ни приходил. Делали они так, потому что прибыли в начале века в Среднюю Азию с одной целью — нести слово Божье и веру в Господа людям разных национальностей. Честно говоря, в другой момент и не обратил бы внимания на эти слова. А тут уже деваться было некуда. Позвонил друзьям, попросил помолиться в алматинских храмах, сам же с женой поехал в соседний городок, где есть православная церковь, и мы тоже поставили свечу Серафиму и Феогносту, да помолились, как смогли за здравие отца.
Через 2 недели мне позвонил близкий товарищ и сказал, что женщину, которая жила с отцом, арестовали. Она оказалась аферисткой, которую долго искали российские правоохранительные органы. Товарищ сказал, что они с ребятами испугались, думали, что мой отец этого не выдержит. А он нет, наоборот, уже на следующий день проснулся бодрым и веселым и сейчас начал даже выходить на улицу. Когда я приехал в Алматы осенью 2001 года, он был практически здоров и очень благодарил нас с друзьми за то, что мы все молились за него. «Я старый коммунист, — говорил он тогда, — но в то, что святые, бывает, помогают даже коммунистам, верю». Эту фразу отец повторяет до сих пор. Ему уж восьмой десяток пошел, бодрости же его могут позавидовать и тридцатилетние…
Михаил Гратбель (Германия)
Братья по вере и надежные друзья
Еще в Рождество-Богородицкой Глинской пустыни монахи Серафим, Феогност и их собрат по вере Анатолий, проводили много времени не только со своими наставниками, но и вместе, в беседах на духовные темы. Они были образованными иноками и уже тогда вели активную подвижническую жизнь.
В Глинской пустыни они были на виду, и братья уважали их за многие таланты. Так, Серафим славился своим иконописным талантом и прекрасным певческим голосом. Анатолий был замечательным певцом и хорошим регентом (руководителем церковного хора). А отец Феогност уже тогда проявлял отличные административные способности, которые позже так широко раскрылись в Киргизии.
Когда же они все вместе попали в Иссык-Кульский Свято-Троицкий монастырь, иноки сблизились с монахами Пахомием и Ираклием, с которыми судьба их сведет потом еще и Верном.
В 1909 году монахи Серафим и Анатолий были призваны в город Верный. Там они получили священный сан и несли свое служение в Успенской церкви Туркестанского архиерейского дома. Также им было поручено духовное руководство Иверско-Серафимовской женской обителью.
С 1916 же года иеромонах Анатолий был назначен руководителем архиерейского хора в Вознесенском Кафедральном соборе. Чуть позже Пахомий был также переведен в Верный, а вскоре за ним прибыли сюда и иеромонахи Феогност и Пахомий, бежавшие от большевитского преследования.
Большевистские погромы
В марте 1918 года к власти в городе Верном пришли большевики. И практически сразу высланный из Ташкента на подмогу верненским «товарищам» красноармейский отряд Мураева фактически затопил кровью близлежащие казачьи станицы. А когда навстречу карателям духовенство выводило крестные ходы, встречало их хлебом-солью и звало к примирению, «мураевцы» отвечали на это пулеметными очередями. Потом они врывались в следующую станицу и там тоже не щадили никого — ни старых, ни молодых.
А еще через полгода был расстрелян викарный епископ Верненский и Семиреченский Пимен. 16 сентября в дом владыки ворвались красноармейцы из карательного отряда Мамонтова. Они посадили архиепископа на тачанку и увезли в тогда еще загородную рощу, посаженную когда-то помещиком Баумом, где и убили священника.
В Верном об этом почти сразу узнали, поскольку многие красноармейцы тут же стали бахвалилиться расстрелом владыки. Тогда группа верующих поехала в известную каждому верененцу рощу, и вскоре православные нашли там тело Пимена. Глубокой ночью они тайно вывезли его оттуда, а затем погребли в парке рядом с кафедральным собором в бывшем семейном склепе Семиреченского генерал-губернатора.
Епископ Семиреченский Пимен
В Казахстане коренной народ — казахи — был оттеснен на обочину «революционных событий». Там большевики устраивали «классовые бои», разжигая неприязнь русских крестьян к более зажиточному казачеству. Пытаясь явиться миротворцем, остановить безумие братоубийства между русскими людьми, принял мученическую кончину викарный епископ Верненский и Семиреченский Пимен (Белоликов).
