Хеллингер выбирает заместителя для дяди отца и для мальчика и ставит их друг напротив друга.
Хеллингер (через некоторое время, обращаясь к заместителю дяди): Будет лучше, если ты ляжешь на пол.
У заместителя мальчика глаза все время закрыты.
Хеллингер (обращаясь к участнику): В этом доме были другие члены семьи?
Участник: Я думаю, там был еще один ребенок. Это выявилось, больше никого.
Но с материнской стороны было и еще кое-что. Там был дядя, который был душевнобольным. Во времена нацизма все боялись, что его депортируют.
Хеллингер: Вот оно.
Обращаясь к заместителю дяди: Ты можешь снова сесть.
Обращаясь к участнику: Этого дядю спасли?
Участник: Да, его спасли. По этой линии есть еще один дядя, который в старости покончил с собой.
Хеллингер: Это не столь важно. Мы поставим душевнобольного дядю.
Участник: У него была эпилепсия.
Хеллингер ставит дядю напротив сына. Оба долго смотрят друг на друга. Через некоторое время Хеллингер выбирает заместительницу для матери и ставит ее рядом с братом.
Мать смотрит на него. У него закрыты глаза, он склоняет голову в ее сторону.
Хеллингер (после некоторой паузы): Скажи ей: «Я для вас бремя».
Брат матери: Я для вас бремя.
Участник: Это то, что мальчик ощущает по отношению к своим родителям.
Брат матери снова закрывает глаза. Хеллингер подводит сына к его дяде.
Хеллингер (обращаясь к сыну): Скажи: «Дорогой дядя».
Сын: Дорогой дядя.
Хеллингер подводит сына ближе. Мать протягивает ему руку, подводит племянника и дядю друг к другу и немного отходит. Сын обнимает дядю. Тот кладет голову ему на плечо. Его глаза все еще закрыты, руки бессильно повисли.
Мать отходит еще дальше. Через некоторое время сын ослабляет объятья. Племянник и дядя стоят друг напротив друга, смотрят друг на друга, затем протягивают друг другу руки. Дядя снова закрывает глаза.
Мать стоит некоторое время с опущенной головой, потом смотрит на брата. Тот отходит от сына и подходит к своей сестре. Она крепко обнимает его одной рукой. Он кладет голову ей на плечо, его глаза закрыты. Сын снова отходит назад.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Вот решение для мальчика. Это понятно?
Участник: Да, понятно. Фраза, которую ты произнес, была важной.
Хеллингер показывает на расстановку: Этот образ ты должен показать матери.
Хеллингер обращаясь к заместителю сына: Как ты себя сейчас чувствуешь?
Сын: Теперь я чувствую себя хорошо. Раньше у меня было такое чувство, что я сойду с ума.
Хеллингер: Да, именно.
Обращаясь к заместителям: Хорошо, спасибо вам.
После паузы (обращаясь к группе): Если вчувствоваться в душу такого мужчины (когда все боятся, что его депортируют), чувствуешь, что вмешиваться нельзя. Нужно относиться к этому с почтением.
Существует возможность защититься от того, чтобы вмешаться, или от желания, чтобы ему стало лучше. Здесь мы могли это почувствовать и подумали: а может, мы сможем ему помочь? Но какое достоинство!
Участница: Речь идет о мальчике. Он очень умный, но не учится. Ему девять лет. Его родители разошлись. С отцом мальчик послушный, а с матерью агрессивный.
Хеллингер: Ты уже знаешь решение.
Участница: Может быть, ему нужно быть с отцом?
Хеллингер: Что значит «может быть»?
Участница: Я это уже говорила, но…
Хеллингер: Что?
Участница: Отец работает, а мать нет. Поэтому мальчик остался с матерью. Это было их решение.
Хеллингер (обращаясь к группе): Вот и начались возражения против решения.
Участница: Но я ничего не могу с этим поделать.
Хеллингер (обращаясь к участнице): А что произойдет, если отказаться от любых возражений. Если очевидно, что ты права, и отказаться от возражений. Почувствуй, что произойдет в твоей душе.
Участница закрывает глаза, собирается.
Хеллингер (обращаясь к группе): Что еще важно? Нужно отказаться от того, чтобы самому что-то делать или хотеть добиться чего-то.
Обращаясь к участнице: Важно только одно — сказать: «Это правильно для него, быть с отцом». И все!
Участница кивает.
Хеллингер: Чувствуешь разницу? Если ты встретишь мать, можешь ничего ей даже не говорить. Ты излучаешь это. Мальчик тоже это заметит.
Обращаясь к группе: Основной принцип нашей работы: меньше — значит больше.
Участница: Большое спасибо.
Участница: Речь идет о женщине. Ее изнасиловал отец, как и ее семерых братьев.
Хеллингер (обращаясь к группе): Я спрашиваю себя, что же это за мать в этой семье?
Обращаясь к участнице: Мы расставим это и посмотрим.
Хеллингер выбирает заместителя отца, заместительницу матери и ставит их друг напротив друга.
Мать держит руки на животе и смотрит на пол. Отец начинает дрожать. Его колени дрожат.
Хеллингер выбирает заместительницу и просит ее лечь на пол, на спину перед матерью.
Отец опускается на пол, ложится на живот и берет умершую рукой за левую руку. Умершая поворачивает к нему голову и протягивает правую руку к матери. Та остается стоять.
Мать становится на колени, вытягивает свою правую руку в сторону умершей, но остается на дистанции. Она закрывает правой рукой рот и отворачивает голову. Затем она опирается головой на левую руку. Она оттягивает умершую к себе, от мужа, который опускает голову на пол. Мать крепко держит умершую, та отчаянно сопротивляется. Она неистово бьется и громко кричит. Но мать держит ее крепко и прижимает к груди. Умершая все еще кричит, но уже не так громко. Постепенно она успокаивается.
В это время отец поворачивается на правый бок. Он держится руками за голову, как будто хочет ее защитить и не слышать криков.
Хеллингер выбирает заместительницу для дочери и ставит ее в расстановку.
Мать обнимает умершую, которая уже успокоилась, и смотрит на дочь. Та смотрит на отца и беспокойно двигает руками. Отец смотрит на нее и выпрямляется. Но дочь продолжает смотреть на пол. Отец встает и делает несколько шагов по направлению к дочери. Та отходит назад и в сторону. При этом она все время смотрит на пол.
Отец подходит совсем близко к дочери и кладет свои руки на ее щеки. Ее руки повисают, кулаки сжаты. Умершая выпрямляется и освобождается из объятий матери, отползает от нее довольно далеко, держа голову руками, аналогично тому, как это раньше делал отец.
Мать сначала смотрела вперед и плакала. Теперь она смотрит на отца и на дочь.
Мать встает, подходит к мужу и, продолжая плакать, уводит его от дочери. Когда тот поворачивается к ней, она закрывает лицо руками и плачет. Дочь становится за спиной своей матери и обнимает ее сзади обеими руками. Отец хватает мать обеими руками за локоть и тянет вниз.
Затем он обеими руками берет ее за горло и крепко прижимает к себе. Дочь стоит в стороне и смотрит на пол. Родители обнимают друг друга, опускаются на пол и лежат, обнявшись лицом друг к другу. Дочь отходит еще дальше. Затем она тоже опускается на пол и ложится рядом с ними. Мать смотрит на нее и кладет ей одну руку на спину.
Отец ложится на спину так же, как и мать. Та смотрит на дочь и подвигается ближе к ней. Дочь несколько распрямляется. Мать и дочь смотрят друг другу в глаза. Мать снова бросает короткий взгляд на мужа. Затем она поворачивается к своей дочери. Та ложится рядом с матерью, и они нежно обнимаются.
Хеллингер после некоторой паузы: Хорошо, это все.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем.
Хеллингер снова подзывает заместителей отца и матери к себе.
Хеллингер (обращаясь к группе): Когда кто-то играет такие опасные роли…
Обращаясь к заместителям: Вы оба очень глубоко погрузились в свои роли, вам снова нужно вернуться к себе самим. И вот как: встаньте рядом друг с другом и поклонитесь тем реальным людям, которых вы замещали, с уважением.
Заместители встают рядом друг с другом, каждый из них кладет свою руку на сердце, и оба совершают глубокий поклон.
Хеллингер: Хорошо, а теперь отвернитесь в другую сторону и снова станьте собой.
Обращаясь к группе: Обычно я не делаю этого с заместителями, поскольку для них самих это важный жизненный опыт. Когда еще некоторое время остаешься в своей роли, это обогащает. Поэтому я не прерываю так быстро. Но в подобных случаях важно проводить четкую границу.
