Так что в моем присутствии исчезнет все, что ты насобирал вокруг себя для собственного утешения, развалятся все фальшивые истины, созданные тобою, осыплются все цветочки, которые ты на себя нацепил, ведь они не проросли изнутри тебя. И по мере того, как все это будет исчезать, твой страх будет расти. Не в моих интересах внушать тебе идею о бессмертии души. Вместо этого тебе придется посмотреть правде в глаза: твое тело постигнет смерть, ты умрешь, и от того, чем по-твоему ты являешься, не останется и следа. О том же, что останется, ты не знаешь ничего. Ты просто умрешь — тебя ждет полная и окончательная смерть. И ни идея о бессмертии души, ни какой-то мастер не смогут тебя спасти. Нет, тебя ничто не спасет: смерть присуща твоей природе.
Потому вначале нужно, чтобы углубилось твое осознание смерти, тогда усилится твой страх. Настанет момент, когда ты весь превратишься в страх, когда каждая клеточка твоего существа будет рыдать и сама станет этим рыданием. И когда ты увидишь, как огонь смерти пожирает каждую клетку твоего существа, как тебя поглотил погребальный костер, в это мгновение ты перестанешь отождествлять себя со своим телом, и тогда твой взор обратится к тому, что смерти неподвластно. Только переживание тотального страха приведет тебя к бесстрашию.
Жизнь — очень сложная штука. Тебе, наверное, покажутся странными мои слова о том, что бесстрашие ты сможешь обрести, только когда я глубоко окуну тебя в твой страх. Вот если бы я превратил тебя в смельчака, упрятал бы твой страх и украсил бы твою смерть разными узорами и бантиками, ты считал бы, что все это хорошо и правильно. Но я говорю тебе: «Смерть — твой друг, смерть — это дверь к существованию», я утешаю тебя: «Почему ты боишься? Ты никогда не умрешь, и прежде никогда не умирал». Мои слова ттскают твой слух, и, может, ты чувствуешь, что страха в тебе стало чуть меньше, и твоя дрожь стихает; но ты по-прежнему привязан к своему телу, потому что тебе неведомо, кто же ты есть на самом деле. Потому, когда я говорю, что ты бессмертен, ты соотносишь мои слова со всей той ложью, с которой отождествляешь самого себя; ты понимаешь меня так, что бессмертным будет твое «я». Эго не бессмертно. По существу, в мире нет ничего, что было бы столь наполнено смертью, как эго, как нет ничего более фальшивого и неистинного. Эго само по себе — смерть.
Так что поначалу я доведу тебя до состояния, когда страх поглотит тебя полностью. Ты почувствуешь, что стал воплощенным страхом. Сила и неистовство твоего страха станут настолько осязаемыми, что ты лишишься сна и покоя. Ты станешь вести свою прежнюю жизнь, но страх будет неотступно следовать за тобой. Повсюду тебе будет видеться смерть, будто весь мир готов расправиться с тобой, стереть тебя с лица земли. Будто ты оказался посреди бушующего океана, вокруг вздымаются волны, они накатываются на тебя и вот-вот готовы поглотить, а берега не видно, и куда ни бросишь взгляд — ни лодки, ни бревна, схватиться не за что, укрыться негде, и сколько ни кричи — никто тебя не услышит. Вокруг только бушующий океан; ты и смерть — и ничего больше! Такое глубинное постижение смерти приводит к трансформации, когда ты впервые выходишь из своего тела, и случается проблеск, на мгновение ты прикасаешься к своей душе.
Поначалу рядом с мастером ты будешь испытывать сильную боль — так проявятся муки отделения и твоя агония, достигшая пика. Лишь тогда родится то удовлетворение, то ощущение бессмертия, из которого возникает бесстрашие.
Вот главное, что нужно понять: на стезю религиозного поиска нас нередко толкает страх, отсюда и наше естественное желание, чтобы кто-то убрал часть наших страхов. Но вопрос не в том, чтобы страхов стало меньше, а в том, чтобы их не стало совсем. Вопрос не в том, чтобы приспособиться, приноровиться к страху, а в том, чтобы искоренить его начисто.
В этом мире мы можем отбросить лишь то, что нести с собой дальше уже просто не в силах, потому что боль от этого стала совершенно нестерпимой. Твое самоото-ждествление с собственным телом еще не причиняет тебе столько боли. И пусть мистики говорят: «Ты — это не твое тело, перестань отождествлять себя с ним!», пусть мудрецы не устают твердить тебе о том же, у тебя в одно ухо влетает... но внутри себя ты накрепко привязан к своему телу. Ты можешь методично повторять утверждения типа «Я — не тело»; может, ты произнес это тысячу раз — и все же в глубине души ты убежден, что ты есть твое тело. Любая рана, нанесенная телу, — это твоя рана. Если тело болеет, ты чувствуешь себя больным. Ты чувствуешь себя прекрасным, если твое тело прекрасно, если же тело уродливо, то и ты считаешь себя уродом. Когда тело стареет, вместе с ним стареешь и ты. Естественно, когда умирает твое тело, умираешь и ты. Сколько бы ни говорили об этом другие, самое большее, на что мы способны, — это создать вокруг себя обманчивую иллюзию, но если мы не познаем истину на собственном опыте, она не придет к нам. И ты, конечно же, пришел сюда с намерением избавиться от каких-то своих страхов, но я лишь упрочу их, поскольку это единственный способ их уничтожить.
Когда ученик приходит к мастеру, их мотивы и побуждения совершенно различны — вот основная и самая главная причина, почему жизнь так сложна. Но так и должно быть, ведь ученик окутан тьмой, он еще не осознает, что для него хорошо; самое большее — он может размышлять об этом. Там, где находится мастер, ярко светит солнце; он знает, что такое «хорошо». Поэтому часто случается, что ты приходишь кластеру за одним, а он начинает делать с тобой что-то совершенно другое. Можешь рассматривать это в качестве критерия: если твоя причина прихода к мастеру совпадает с мотивами мастера, если он начинает работать именно над этим, значит, этот мастер тоже окутан тьмой.
Ты пришел ко мне из-за своего страха. Я это знаю. Но в мои намерения не входит уменьшать твой страх, я собираюсь пробудить твое бесстрашие. Ты пришел ко мне даже не за этим, не за бесстрашием. Ты пришел в поисках смелости, отваги, которые помогут тебе бороться, — вот и все. С тебя довольно и этого. Тебя устраивают и такие жалкие подачки. Твоя неудовлетворенность не слишком глубока. Утопающий, чтобы спастись, хватается за соломинку, а я знаю, что соломинка никого спасти не может. Возможно, из-за этой соломинки ты потонешь, потому что тот, кто соломинку принимает за спасательную лодку, перестает искать настоящую лодку. Тот, кто устремился к призрачному берегу, лишь удлинил свой путь к берегу настоящему. Мне нет никакого дела до причин, которые привели тебя ко мне; я буду делать только то, что правильно для твоего истинного благополучия.
Некоторое время назад западные психологи проводили исследования, посвященные посту. Обнаружился весьма странный факт — ты о таком, наверное, даже не догадывался. Человек — такое сложное создание, что он никогда не бывает таким, как от него ожидаешь! Один из вопросов, ответ на который пытались выяснить ученые, звучал так: «Кто более успешно выдерживает пост, интроверты или экстраверты?» Веками считалось, что интроверту выдержать пост легче — погрузившись в медитацию, он забывает, что голоден, не помнит, что нужно поесть; Божественное, обитающее внутри него, полностью вовлекает его, он погружается в религиозный опыт, и все его существо пребывает в молитвенном состоянии. А вот кому пост дается с трудом, так это экстраверту: почувствовав голод, он перестает поститься. Экстраверт не слишком глубоко вовлечен в существование, в нем нет веры, и он не религиозен. Все религии мира использовали пост как средство пробудить в человеке религиозность. Но результаты исследований психологов говорят об обратном. Оказывается, пост легче переносит именно экстраверт, а вовсе не интроверт. Экстраверту, чей взгляд направлен вовне, поститься легче; тогда как интроверту, сосредоточенному на своем внутреннем мире, пост дается с трудом.
Попытайся это понять, ведь то же самое относится и к другим сторонам жизни. Экстраверт живет внешним миром. Если мимо проходит красивая женщина, при взгляде на нее в нем рождается желание; если же никакой красивой женщины поблизости не наблюдается, желание в нем дремлет. Если такой человек уединяется где-то в глуши, то секс просто исчезает из его жизни. Таков экстраверт — причина его желаний лежит вовне. Если, проходя мимо харчевни, экстраверт учует аромат еды, в нем тут же зашевелится чувство голода. Отправляясь в храм, где нет никаких запахов съестного, где еды нет и близко и никто о ней не вспоминает, он легко и просто будет придерживаться поста.
Интроверт живет изнутри. Почувствовав голод, он принимается искать, чего бы съесть. Экстраверт испытывает голод при виде еды. Интроверт начинает активно интересоваться женщинами, потому что чувствует сексуальное желание. Экстраверт возбуждается, когда видит женщину. Для экстраверта причина находится вовне, и внешний импульс дает толчок движению внутри него. Для интроверта причина располагается внутри его существа, его поведением управляют только внутренние импульсы. Отсюда следует, что если ты экстраверт и начинаешь придерживаться поста, то поститься тебе будет несложно. Если же ты интроверт, то твой поход в церковь ничего не изменит; даже там ты будешь испытывать голод. Голод есть голод — как пребывание в храме может здесь что-то изменить?
